Восемь мечей

– С твоими знаниями теперь ты сможешь, – радостно продолжил епископ, – помочь мне в одном деле чрезвычайной важности, – он грозно взглянул на полковника, и улыбка сошла с его лица, – которой, правда, пока еще никто не осознал. Доброе утро, Стендиш.

– О… хм… доброе, – нервно ответил полковник.

Епископ внимательно посмотрел на него. И в его глазах блеснуло любопытство.

– Стендиш, мне неприятно говорить такое старинному другу, но вы дурак. Долг велит мне сказать это. Я ошибался. И я открыто признаю это. Но… – он медленно повел рукой в воздухе, в его голосе звучало волнение, – бушующие воды да не поколеблют меня, и бури да не свернут меня с пути моего. И самый скромный человек, облаченный в доспехи праведного дела, будет сильнее всех воинств заблуждения.

Его сын едва сдержал приступ веселья. Говоря в такой манере, старик мог нагнать страху даже на мертвецов. Дело было не в том, что он говорил; весь гипнотический эффект заключался в том, как он это говорил, в его голосе и магнетизме взгляда, в потаенной, вкрадчивой убедительности.

– Вот и я говорю то же самое, – согласился полковник, – но послушайте, дружище, в конце концов, черт возьми, зачем вы покинули Гранж прошлой ночью, никому ничего не сказав? Мы чуть было не организовали ваши поиски. Жена рассердилась и все такое.

– Чтобы доказать свою правоту, сэр, – мрачно ответил епископ, – и я имею удовольствие сообщить, что доказал ее; мне есть что доложить Скотленд-Ярду. Я отправился ненадолго к себе домой просмотреть кое-какие свои записи… – Он сложил руки на груди. – Готовьтесь, Стендиш. Это просто бомба.

– О господи! – воскликнул полковник. – Полегче, старина; ну мы же, хочу сказать, мы же одноклассники и…

– Будьте любезны, перестаньте превратно толковать мои слова, – перебил епископ, его лицо приняло зловещее выражение, – умом вы никогда не блистали, но даже вы в состоянии понять это. Если бы я сказал…

– Прошу прощения, сэр, – произнес кто-то. Могучий полицейский обращался к полковнику Стендишу. Будучи не в настроении иметь дело с полицейскими, Донован-младший отстранился. – Прошу прощения, – повторил полицейский, – вы полковник Стендиш?

– Хм… – с нотой сомнения сказал полковник. – Да. А что?

– Вы не могли бы подняться в кабинет старшего инспектора, сэр? Старший инспектор понимает, вы тут прождали…

– Старший инспектор? Что ему надо?

– Не могу сказать, сэр.

Епископ прищурился:

– Рискну предположить, что-то случилось. Идемте все вместе. Все в порядке, констебль. У меня назначена встреча со старшим инспектором Хэдли.

Донован-младший страшно не хотел идти, но не мог противиться отцу. Констебль провел их по Дерби-стрит во двор, где под арками стояли полицейские темно-синие машины, а затем в гулкое кирпичное здание, по запаху и виду напоминающее школу.

В залитом утренним светом скромном кабинете Хэдли кружились пылинки, через открытые окна прорывался шум набережной. За письменным столом Донован увидел скромно одетого щуплого мужчину с холодным внимательным взглядом, его усы были аккуратно подстрижены, волосы отливали стальным блеском. Руки его были безмятежно сложены, однако при виде вошедших он неприязненно скривил рот. Снятая телефонная трубка лежала у его локтя. В кресле рядом с ним сидел доктор Фелл и ковырял ковер концом своей трости.

Епископ откашлялся.

– Мистер Хэдли, – начал он, – позвольте представиться. Я…

– Полковник Стендиш? – обратился Хэдли к взволнованному посетителю. – Вам тут передали кое-что по телефону. Я записал это сообщение, но, думаю, вам лучше самому переговорить с инспектором…

– С инспектором? – удивился полковник. – Каким еще инспектором?

– Вашим окружным. Вы знакомы с мистером Деппингом?

– Старик Деппинг? Боже, да. А что с ним? Он живет в гостевом доме в моем поместье. Он…

– Его убили, – сказал Хэдли. – Его обнаружили сегодня утром с простреленной головой. Вот телефон.

Глава третья

Восемь мечей

Вначале полковник лишь молча уставился на него. На фоне этой пыльной комнатушки его костюм в крупную клетку смотрелся ужасно нелепо.

– Нет же! – запротестовал он. – Деппинга? Черт возьми, да не может быть, чтобы Деппинга! Деппинга бы никогда не убили. Пятерку ставлю, он и не помышлял, что его могут убить…

Хэдли пододвинул ему стул. Стендиш со стоном бухнулся на него и взял телефон. У полковника был такой вид, будто он намеревался раз и навсегда покончить с этой чушью.

– Да, да, да… Мерч? Как ты? О… хочу узнать, что это за чертовщина?.. Но откуда ты знаешь?

Пауза.

– Может, он чистил ружье и оно выстрелило, – озарило Стендиша. – Был у меня знакомый, с ним так же вышло. В пятьдесят девятом. Ногу себе отстрелил… Нет, черт возьми. Ясно. Не мог, раз не было ружья… Так-так. Займись этим, Мерч. Буду во второй половине дня. Как всегда, черт возьми! Да-а. Давайте.

Он повесил трубку и мрачно взглянул на нее.

– Так! Я забыл узнать у него…

– Все факты мне известны, – вклинился Хэдли. – Будьте добры кое-что объяснить. Присаживайтесь. А эти джентльмены?..

Джентльмены представились. Севший по другую сторону стола Хэдли епископ Мэплхэмский посмотрел на Стендиша почти с удовлетворением. Он выглядел искренне взволнованным, но никак не мог удержаться от того, чтобы сказать:

– Премного, премного сожалею о гибели любого человека, но, должен заметить, я предупреждал. Это, конечно, не снимает вины и не умаляет горечи от его ухода. Однако…

Стендиш достал носовой платок и промокнул лоб.

– Чтоб его, – пробурчал он, – откуда мне было знать, что бедняга так кончит? Здесь что-то не так. Вы его не знаете. У него даже была доля в моей фирме!

Донован заметил, как при этом Хэдли переводит раздраженный взгляд с одного посетителя на другого. Однако он почтительно обратился к епископу.

– Должен поблагодарить вас, – вставил он, – за вашу помощь в этом деле и оперативность. После освещения обстоятельств убийства Деппинга я буду рад выслушать ваши разъяснения…

– Но он же катался по перилам! – уязвленно запротестовал Стендиш. – Бабахнулся, словно лавина, прямо перед леди Ленгвич!

Епископ застыл на месте. Он надулся и посмотрел на Стендиша так, как когда-то на дьякона, поскользнувшегося у алтаря с блюдом для пожертвований и окатившего дождем из медяков прихожан, сидевших на трех первых рядах.

– Тот случай, сэр, – холодно отрезал он, – его я уже объяснил, и любому сколько-нибудь сообразительному человеку этого было бы довольно. К несчастью, я потерял равновесие и, дабы избежать последствий грандиозного падения, вынужденно ухватился за перила, и это, э-э-м, несколько ускорило мой спуск. Вот и все.

Полковник был явно возмущен подобной оценкой своего интеллекта.

– А зачем тогда вы швырнули в викария чернильницу? – гневно возразил он. – Боже правый, я, конечно, не епископ, но, черт возьми, я еще ни разу в жизни не поставил викарию синяк под глазом! И если вы считаете это признаком интел…

Лицо епископа побледнело. Он вытянулся на стуле как струна, тяжело дыша и озираясь по сторонам. Его взгляд остановился на докторе Фелле, который будто бы посмеивался, прижав ладонь ко рту.

– Вы что-то сказали, сэр? – поинтересовался епископ.

– Нет, что вы! – поспешно возразил доктор Фелл. – У-ух! Да что ж такое! Н-нет! – И он хлопнул в ладоши, трясясь, однако, всем телом, в то время как на его глазах выступила влага.