Шпионское наследие

– Возможно. Гамп. Да, кажется, так. Удивительно, откуда вам это известно.

– Может, вы не все досье украли. Это была большая потеря?

– Что именно?

– Ее решение закруглиться.

– Не думаю, что она объявила о своем решении. Просто перестала выходить на связь. В каком-то смысле – да, потеря. Тюльпан была важным источником. Солидным, да.

Перебор? Недобор? Легковесно? Она это обдумывает. Пауза затягивается.

– Мне казалось, вас интересует “Паданец”, – напоминаю я ей.

– Нас интересует всё. “Паданец” – лишь зацепка. Что случилось с Милли?

Милли? Ах да, Милли. Не Тюльпан.

– Когда?

– Сейчас. Куда она ушла?

– Вероятно, к себе наверх.

– Вы ее не позовете? Меня она ненавидит.

Я открываю дверь, а за ней стоит Милли со своей связкой ключей. Протиснувшись мимо нее, Лора устремляется дальше по коридору с планом дома в руке. Я отстаю.

– Где Джордж? – шепотом спрашиваю у Милли.

Она мотает головой. Не знает? Не спрашивать?

– Милли, ключи!

Она добросовестно отпирает двойные двери в библиотеку. Лора делает шаг вперед и тут же, как в дешевом фарсе, два назад с дежурным воплем “Мать честная!”, который наверняка разбудил всех мертвых в Британском музее. Не веря своим глазам, она приближается к полкам, уставленным потрепанными томами от пола до потолка. Осторожно берет восемнадцатый том разрозненного тридцатитомного собрания “Британской энциклопедии” 1878 года. Открывает, с удивлением пролистнув несколько страниц, швыряет на столик и снимает с полки “Путешествия по Аравии и не только” 1908 года, тоже разрозненное собрание, стоившее (как ни странно, помню) пять шиллингов и шесть пенсов за том, один фунт за все собрание, после того как Мендель сбил цену у торговца.

– Вы мне не объясните, кто читает или читал эту белиберду? – спрашивает меня Лора.

– Все, кто был допущен к операции “Паданец” и имел на то основания.

– В каком смысле?

– Джордж Смайли считал, – я стараюсь отвечать с максимальным достоинством, – что раз уж бог не дал нам укрепленной крепости на берегу Темзы, то естественное укрытие лучше всякой физической защиты. И что если зарешеченные окна и стальной сейф лишь провоцируют местного бандита на преступление, то не родился еще такой вор, который бы мечтал о бумажном ворохе…

– Покажите мне, о’кей? Все, что вы украли. И перенесли сюда.

Я залезаю на стремянку перед камином, заваленным высохшими цветами, и выуживаю с верхней полки “Путеводитель по френологии для широкого читателя” Генри Рамкена, доктора наук, выпускника Кембриджского университета; страниц в ней нет, зато есть папка из буйволовой кожи. Передав ее Лоре, я возвращаю книгу доктора Рамкена на место и спускаюсь на твердую землю. Лора присела на подлокотник кресла и изучает добычу. Милли снова исчезла.

– Здесь упоминается некто Пол. А как его зовут дома? – напускается на меня Лора.

На этот раз мне не удается идеально выдержать ровный тон.

– Дома его никак не зовут, Лора. Потому что он уже на том свете. Имя Пауль, по-немецки, среди прочих имен прикрытия, Алек Лимас использовал в Берлине в кругу своих пехотинцев. – Взяв себя в руки, я продолжаю уже более непринужденно: – Имена он все время менял. Не особенно доверял людям вокруг. Или, скажем так, не доверял Лондонскому управлению.

Последнее ее заинтересовало, хотя она старается этого не показывать.

– Здесь все файлы? От и до? Все, что вы украли, спрятано в старых книгах, так?

Возможность ее просветить доставляет мне удовольствие.

– Боюсь, что не все, Лора. Джордж придерживался правила: сохранять минимум. Остальное в шредер. Обрезки сжигались. Такое правило.

– А где шредер?

– Вон там в углу.

Она его только сейчас заметила.

– Где сжигали?

– В этом камине.

– Акты об уничтожении имущества составлялись?

– Тогда бы нам пришлось сжигать и акты, разве нет?

Пока я наслаждаюсь своей маленькой победой, она переводит взгляд в дальний темный угол, где висят рядом две фотографии мужчин, стоящих в полный рост. На этот раз не раздается дежурный вопль “Мать честная!”, она просто крадучись направляется туда, словно опасаясь, что они сейчас улетят.

– А эти красавцы кто?

– Йозеф Фидлер и Ганс-Дитер Мундт. Соответственно глава и замглавы оперативного управления Штази.

– Слева у нас кто?

– Фидлер.

– А подробнее?

– Немецкий еврей из академической семьи, родители погибли в концлагере. Изучал гуманитарные науки в Москве и Лейпциге. Потом попал в Штази. Шустр, умен, терпеть не может стоящего с ним рядом.

– Мундта.

– Методом исключения – да, Мундта, – соглашаюсь я. – Имя: Ганс-Дитер.

Ганс-Дитер Мундт в двубортном костюме, застегнутом на все пуговицы. Руки убийцы прижаты к бокам, с презрением глядит в камеру. Как будто присутствует на казни. То ли чужой, то ли собственной. В любом случае выражение лица уже не изменится, а ножевая рана на щеке уже не заживет.

– Ваш объект, да? Человек, которого ваш дружок Алек Лимас должен был убрать? Вот только Мундт сам убрал Алека Лимаса, верно? – Она возвращается к Фидлеру. – А Фидлер был вашим суперагентом? Главным поставщиком секретной информации. Великим добровольцем. Записался, но так и не появился. Просто оставлял у вас на крыльце горячие разведданные и тихо исчезал, не показав лица. Раз за разом. И вы до сих пор толком не знаете, являлся ли он вашим пехотинцем, так?

Я набираю в легкие побольше воздуха.