Дикий барин в домашних условиях (сборник)

1. …Утра луч
Из-за усталых, бледных туч
Блеснул над тихою столицей
И не нашёл уже следов
Беды вчерашней; багряницей
Уже покрыто было зло,
В порядок прежний всё вошло.

2. Первые лучи солнца, озарив печальную картину разрушений, были свидетелями благотворения и сострадания… Вера и благость Всевышнего, излившаяся из сердца великодушного монарха, принесли первое утешение несчастным… В первые сутки уже не было в столице ни одного человека без пищи и крова.

Первый отрывок взят из «Медного всадника» Пушкина. Второй – из статьи Фаддея Булгарина. Пушкин читал статью Булгарина в книге Берха.

Первый отрывок является поэзией, в ней одеяние царя (багряница в одах Ломоносова) и луч солнца – это одно и то же.

Второй отрывок современники и поздние критики уверенно полагают проявлением угодничества, беспринципности и рептильности.

На следующий день после ноябрьского наводнения в Петербурге 1824 года по городу лежали неубранные трупы.

Названия

Сегодня в физкультурном кружке обратил внимание, как чудно хороши девушки вокруг. Светски содрогаясь, следил за ними, как в бреду тифозном. Все как-то… целокупно, тугомясо и чудесно, что ли. Это первый признак того, что какие-то гормоны ещё поступают мне в кровь, какая-то тайная полукитайская фабричка внутри меня химичит у чанов, хихикает и самогонит в три смены.

С другой же стороны, если я смотрел сегодня на девушек, которые, как я понял, теперь поголовно приседают, то нагрузка моя недостаточна. А куда больше-то? Я и так пластаюсь как не знаю что! Зловещая цепочка вырисовывается, зловещая…

Но от злобствований, понятно, все равно не удержался. Не поверите, но одна девушка в гусарских с вышивкой лосинах и со штангой на нецелованных плечах делала реверансы, не знаю, как правильно, книксены. Перед зеркалом. Чёлочка мокренькая, хвостик мокренький, ножки трясутся, а упорно книксирует, что тебе мадам Безухова Е. В. на батарейках. Ытц-ытц-ытц!

Спросил название диковинного упражнения, сослался на то, что крайне впечатлён. Названия у упражнения не было. Немедленно присвоил свое имя выпаду. Выпад Шемякина. Вслед за открытыми мной на прошлой неделе синдромом Шемякина и лососем Шемякина, выпад Шемякина – достойный вклад в копилку.

Всему непонятному и неприятному присваивайте свое имя. Рекомендую. Поймете, простите, полюбите.

На Канарах живут тараканы Шемякина (бывшие огромные противные твари насекомые, лютые тараканы с липким чёрным помётом, а теперь верные друзья и симпатичные слушатели). Крыса Шемякина огромная живёт у меня за городом, рядом с соседями Шемякина, особым подвидом человечества. Раньше крыса меня содрогала, следы её мерил, пальцы растопыривая. Савелию Парменычу крыса чуть палец не отхватила. Бодрая и гнусная такая тварь была. А стала крысой Шемякина, сразу обнаружила в себе черты эстетического благородства, проявлять стала шарм и лукавую загадочность. Не жрёт рыбные пельмени, например. Ну разве не прелесть? Разборчивость в моей деревне – признак окончания техникума, кстати.

Это дело с присвоением имени очень помогает. Не можешь продать, задавить петлей, предать, обменять или засолить, а что-то делать надо – смело называй своим именем. Фамилия не подведёт, утешит, облагородит и причешет.

Спасать

Бывает, вот бегут к тебе люди на помощь! Сначала звонят, конечно. Взволнованы все. Потом решительно едут тебя спасать. Кто откуда, конечно. Самолёты, товарные составы, караваны осликов. Мчатся выручать тебя из беды.

И вот бывает ведь так, да? Смотришь на прибывших тебя спасать, ты к утреннему чаю спустился, тапочки кожаные у тебя тонкие, монограмма на кармане халата, легкий загар… И смотришь, повторю, на людей, которые бросили все дела, все заботы свои и примчались беду от тебя отводить. Понимая с отчаянностью и постепенно, что перед тобой просто мазохисты разной степени потёртости. А не герои из сказки, как ты мечтал каких-то сорок лет назад. То есть приехали к тебе те, кому нравится проигрывать, униженным быть не в диковину, кому боль и стыд – лучшая награда, кому поражение – за бонус.

– Наталья Павловна! Ещё пять приборов ставьте! – это громко кричишь в зале.

А сам к телефону в коридоре – шмыгсь. И, прикрывая рукой трубку, отрывисто:

– …На все условия, говорю… да… безоговорочная…

Потом к гостям с улыбкой герцога в изгнании выходишь, весело шутишь, треплешь собеседников по залыселым головам, помнящим венки триумфов. На душе так хорошо. Солнце по-разному, оказывается, смотрится на столовых приборах и натёртом паркете. Вспоминаешь со спасителями своими разное из героического прошлого (полные разгромы, чёткие отступления, красивые сдачи). Ну, это как при капитуляции в Йорктауне под пушки Вашингтона англичане послали барабанить сдачу мальчика двенадцати лет, очень трогательного. Паричок ему подобрали.

Короче, надо тянуть время, пока за спасителями их родные не заедут, а у кого родни нет – того медики подберут. Тоже, кстати, выехали.

Вай-фай

Когда устанавливали в домике WI-FI, то я ведь и не предполагал, что через моё немолодое, но ладное тело будут проноситься какие-то фильмы про зомби, про упырей и про грешащих людей без исподнего.

Какие-то сообщения чатов через меня будут проноситься, калеча чмоками и лайками мембраны или что там у меня в утробе, не знаю, нежные структуры и нервные переплетения.

Сегодня внезапно осознал этот зловещий факт. Засел мокрым кулём в кабинете. Посмотрел на мобильный. Понял, что меня пронзают ещё и многочасовые юношеские и девушкинские беседы.

Держась за щёки, сидел до получаса молча. Шапочка из фольги, символ бытового безумия, внезапно показалась мне удивительно удачным решением.

Тут недавно донесли мне про одного безумца в фольговой шапочке, который всем докладывал, что его соседи облучают. То есть типичный случай такой. Слава богу, у соседей нашли сорок, что ли, микроволновок, коварно направленных в сторону облучаемого безумца. А то и не знаю, что бы случилось.

Когда я на заре человеческой истории работал старшим истопником в градоначальстве, меня засадили на приём граждан.

Кто попрётся в градоначальство на приём? Понятно, что счастливцев, которые несли бы мне свою радость, хотели бы поделиться удачей и принести детей под моё благословение, на приём приходило не очень много. С деньгами вообще никто не приходил.

В основном ко мне бодро шествовали беды, кручины, боль, холод, делириум, бедность, жажда и безумие. В разных человеческих обличьях. К концу приёма я выл и плакал сильнее, чем зашедшие.

Приходил ко мне раз семь изобретатель системы прыжков с высоты. Гарантировал, что по его схеме можно прыгать с десятого этажа. И не просто прыгать, но и уцелеть при этом. Было много рисунков, стрелок и цифр.

На восьмой раз я открыл окно в своём кабинете и с надеждой посмотрел на гения. Этаж был второй, но высокий. Под окнами стояла моя машина, личная. Не пожалел я тогда её. Сжимая пульсирующую голову, подумал: бог с ней, с машиной, не убился бы только насмерть этот кудесник.

Посетитель отошёл к двери для разбега, я зажмурился. Открыл глаза, когда дверь радостно хлопнула, сигнализируя, что визит закончен.

Потом этот же гражданин приходил ко мне с системой абсолютно нового дыхания. Чтобы под водой до десяти минут, с ножом, к вражеским защитным сетям, во мгле Гудзона, верхом на дельфине Наташа. Но я уже был закалённым, надел на надежду мира противогаз, взятый из комитета по гражданской обороне, и умело пережал шланг. Больше я гения не видел, но мне рассказывали, что его система дыхания сейчас используется в оздоровительном комплексе «М-П.». Не удивлён, кстати, не удивлён.

Приходила ко мне бабуля. Соседи систематически травили воду в кране. Горечь в воде была сильная. И всё-всё у бабушки болело, ломило и ёкало. Снял с себя крестик, протянул баушке и, по-ангельски взмахнув ресницами, пропел в благости, что беда её теперь и не беда вовсе. Что с крестиком во рту она может отравленную воду пить и от того только целеть и здороветь на глазах.

Через два дня получил гонорар – банку сметаны трёхлитровую. В сметане оказалось немного битого стекла. Видно, что помогло средство, бабка начала соображать более здраво. Прикинула, что конкуренты в исправлении воды ей ни к чему. Сама может эту тему поднять без натуги.

И вот меня, такого восхитительно находчивого и наделённого всеми 67 признаками мудроты, теперь терзают смешные вай-фай фобии.

Меня настигло возмездие, вот что я скажу.

Рентген

Нажрался с утра контраста для рентгена.

Студентам меня показывали. Я болтал ногами, сидя на рентгеновском столе, который сначала был стеночкой, а потом – раз! – и стол! От быстроты метаморфозы опешил. Но виду не подал, смотрел на всех остро, умно, отвечал на все вопросы, врал и выкручивался.

Ещё ворочался и так и эдак, повинуясь приказам, доносящимся из стены. Голос из стены требовал от меня много рискованных позиций. Студенчество, надеюсь, фиксировало. Красота же покидает мир. А я так изгибался, что многие бы охотно платили деньги за любование пластическим этюдом полнокровного клоуна под животворными лучами святого Рентгена.

Если бы у людей были деньги, я жил бы совсем, говорю, иначе.

Раствор для контрастности берут полной ложкой из корытца. Надо ложкой подколупывать подсохший медикамент.

Ложку велели принести с собой. Я, понятно, забыл. Но на первом этаже клиники работает теплая питательная столовая, по углам которой студентки переодеваются из мирского в эскулапское. Пропихивая третью ложечку в рукав, засмотрелся. Потом вспомнил, что велели и стакан принести. Отбежал за стаканом.

Оказывается, до сих пор компот разливают. Выбрал с сухофруктами. Сухофрукты переживут цивилизацию. Не изменились с 1975 года совсем. Траурные черные груши, размочаленный чернослив, размокшие дольки яблок, суетливый изюм. Как будто и не было крушения империй, царств и пророков.