Волчье озеро

– Выбрали что-нибудь?

– У вас есть обычный кофе?

– Кофе есть. Не могу сказать, насколько он обычный. Что-нибудь туда добавить?

– Просто черный кофе.

– Минутку.

Она потопталась на месте, обошла холодильник и исчезла.

Через несколько минут она вернулась и поставила на прилавок дымящийся пенопластовый стаканчик.

– Доллар за кофе, восемь центов за губернатора, который и восьми центов ни стоит. Этот чертов придурок издал закон вернуть в парк волков. Волков! Никто его не переплюнет в слабоумии. Парк – семейное место, для детей. Придурок чертов! Вам нужна крышечка?

Гурни отказался от крышки, положил на прилавок доллар и пятьдесят центов, поблагодарил ее и ушел.

Он заметил Мадлен в паре кварталов от кафе, на главной улице, она шла к нему. Он сделал пару глотков кофе, чтобы не пролить, и пошел ей навстречу.

Они неторопливо шли к машине, когда из двухэтажного офисного здания вышла молодая пара. Девушка держала на руках младенца, завернутого в одеяло. Мужчина подошел к водительской двери машины, припаркованной у выхода из здания, и остановился. Он взглянул на девушку и неуверенным шагом двинулся обратно к ней.

Гурни был теперь достаточно близко, чтоб разглядеть лицо девушки: ее рот, искаженный гримасой горя, и слезы на щеках. Мужчина подошел к ней, беспомощно остановился на мгновение, а затем обнял ее и ребенка.

Гурни и Мадлен заметили вывеску на доме и оба оцепенели. Над именами трех докторов было написано “Педиатрическая клиника”.

– О господи… – Слова Мадлен прозвучали как слабый стон.

Гурни всегда сам признавал, что у него проблемы с эмпатией, что страдания других редко задевают его за живое; но иногда, как сейчас, неожиданно он переживал общее горе, такое великое горе, что глаза наполнялись слезами, а сердце разрывалось.

Он взял Мадлен за руку, и молча они добрели до машины.

Глава 12

Примерно в полутора километрах от деревни они увидели придорожный указатель, сообщавший, что здесь начинается Адирондакский парк. Гурни показалось, что “парк” – слишком скромное слово для описания необъятных просторов девственных лесов, озер и болот, по размерам превосходивших целый штат Вермонт.

Череда запущенных фермерских поселений за окном сменилась на куда более дикие места. Заросшие луга и горные кустарники уступили место темным хвойным лесам.

Дорога все поднималась вверх, и высоченные сосны уступали место корявым елям, сердито сгорбившимся под напором суровых зимних ветров. Здесь даже пролески казались мрачными и зловещими.

Гурни заметил, что Мадлен тревожно оглядывается по сторонам.

– Где мы? – спросила она.

– В смысле?

– Приблизительно рядом с чем?

– Мы ни с чем не рядом. Думаю, мы милях в семидесяти-восьмидесяти от Хай-Пикс. До Волчьего озера еще где-то километров сто пятьдесят.

В воздухе разливался морозный туман, столь легкий, что его подхватывала метель. Сквозь этот ледяной фильтр скрючившиеся деревья и гранитные скалы казались еще более угрюмыми.

Еще через два часа, за которые они встретили лишь несколько машин, едущих им навстречу, навигатор объявил о прибытии в пункт назначения. Однако гостиницы видно не было. Перпендикулярно главному шоссе начиналась грунтовая дорога, обозначенная незаметной бронзовой табличкой на железном столбе:

Природный заповедник голлов

Гостиница “Волчье озеро”

Частная дорога – только для гостей

Гурни повернул. Где-то метров через восемьсот дорога стала круче. В тумане, смешанном с дождем, изогнутые деревья играли зловещую шутку – они внезапно появлялись из ниоткуда и тут же исчезали.

Мадлен вдруг резко повернулась, увидев что-то в окне.

Гурни взглянул на нее.

– В чем дело?

– Кажется, я кого-то увидела.

– Где?

Она показала пальцем.

– Вон там. Около деревьев.

– Ты уверена?

– Да. Я видела, кто-то стоял возле тех корявых деревьев.

Гурни притормозил и остановился.

Мадлен встревожилась.

– Что ты делаешь?

Он осторожно стал сдавать назад.

– Скажи мне, когда подъедем к тому месту.

Мадлен снова повернулась к окну.

– Вот здесь, вот это дерево. А вон там, видишь, ой… Мне показалось, что тот пень возле согнутого дерева – человек. Прости.

Увы, тот факт, что это был всего лишь пень, а не затаившийся в этом неприветливом месте человек, не успокоил Мадлен, в ее голосе все еще слышалась тревога.

Они двинулись дальше, и вскоре в веренице корявых елок образовался просвет, и они заметили ветхую лачугу, такую же мрачную и неуютную, как и обледенелая гранитная плита под ней.

Лежавший между ними телефон Гурни внезапно зазвонил, и Мадлен инстинктивно отдернула руку.