Не буди дьявола

– Ну… – голос Конни заметно ослаб. – Еще у нее проблема с бывшим парнем.

– В чем проблема?

– То-то и непонятно. Понимаешь, Ким хочет казаться неуязвимой. Мол, никого она не боится.

– Но?..

– Но как минимум этот урод позволяет себе гнусные приколы.

– Например?

– Например, залез к ней в квартиру и разворошил вещи. Еще она тут обмолвилась, что у нее пропал нож, а потом появился снова. Я попробовала расспросить подробнее, но она молчит.

– Как ты думаешь, почему она об этом заговорила?

– Может, хочет попросить помощи, но в то же время не хочет. И никак не определится.

– Урода, наверное, как-то зовут?

– Его настоящее имя – Роберт Миз. Сам он представляется как Роберт Монтегю.

– Он как-то связан с ее телепроектом?

– Не знаю. Но чует мое сердце: дело хуже, чем она рассказывает. По крайней мере мне. Так что… Дэвид, ну пожалуйста! Пожалуйста! Мне больше не к кому обратиться. – Он не ответил, и она продолжала: – Может, это я себя накручиваю. Может, я все выдумала. Может, проблемы никакой и нет. Но если и нет, так было бы хорошо, если б ты послушал про этот ее проект, про этих жертв и их семьи. Для нее это так важно. Такой шанс, он раз в жизни выпадает. Она такая целеустремленная, такая увлеченная.

– Ты как будто дрожишь.

– Не знаю. Я просто… волнуюсь.

– Из-за проекта или из-за ее бывшего?

– Из-за всего сразу, наверно. С одной стороны, это ведь потрясающе, правда? Но у меня сердце разрывается, как подумаю, какая она целеустремленная, уверенная, независимая, что у нее дел невпроворот, а мне и не скажет, и ничем я ей помочь не могу. Боже, Дэвид, у тебя ведь у самого сын, да? Ты ведь понимаешь, что я чувствую?

Гурни уже десять минут как положил трубку, но все еще стоял у большого северного окна и все ломал голову, с чего Конни говорила так сумбурно, на нее это не похоже, и с чего он согласился встретиться с Ким, и почему, наконец, все это его так встревожило.

Наверно, потому, подумал Гурни, что она упомянула его сына. Это было его больное место, а почему больное, Гурни сейчас разбираться не хотел.

Зазвонил телефон. Гурни с удивлением обнаружил, что забыл положить трубку, и она до сих пор у него в руке. Ну теперь-то точно Хаффбаргер, подумал он, звонит отстаивать свои идиотские правила записи. Так и подмывало не отвечать, пусть себе послушает автоответчик. С другой стороны, хотелось побыстрее развязаться и забыть об этом. Гурни принял вызов.

– Дэйв Гурни слушает.

Ответил звонкий женский голос, чистый и молодой:

– Дэйв, спасибо вам огромное! Мне только что звонила Конни, сказала, вы согласны со мной поговорить.

На секунду он растерялся. Его всегда коробило, когда родителей называли по имени.

– Ким?

– Ну конечно! А вы думали кто? – Он не ответил, и она затараторила дальше. – Понимаете, как здорово вышло: я как раз еду из Нью-Йорка в Сиракьюс. Сейчас я на развязке семнадцатой и восемьдесят первой. То есть могу пульнуть по восемьдесят восьмой и минут через тридцать пять оказаться в Уолнат-Кроссинге. Вы не против, если я заеду? Я, конечно, ужасно поздно предупреждаю, но ведь как все сошлось! И так хочется вас повидать!

Глава 3

Последствия убийства

Трассы 17, 81 и 88 пересекаются около Бингемтона, а до Уолнат-Кроссинга оттуда добрый час езды. Интересно, подумал Гурни, отчего Ким так оптимистично рассчитала время: по незнанию или от избытка энтузиазма? Но это был лишь меньший из вопросов, которые волновали его, когда он смотрел, как маленькая задиристая “мазда-миата” красного цвета, поднимается к дому по склону холма.

Открыв боковую дверь, Гурни вышел на площадку с гравием и скошенной травой, где стоял его “субару-аутбек”. “Миата” пристроилась рядом, из нее вышла девушка с изящным портфелем, в джинсах, футболке и стильном блейзере с закатанными рукавами.

– Ну что, узнали бы вы меня, если бы я не позвонила? – усмехнулась она.

– Возможно, если бы успел разглядеть твое лицо, – ответил Гурни.

Сейчас он этим и занялся: лицо было обрамлено каштановыми волосами, небрежно разделенными на прямой пробор.

– Лицо у тебя не изменилось, но оно живее и счастливее, чем в тот день, когда мы обедали с тобой и твоей мамой.

На миг она озадаченно нахмурилась, потом рассмеялась.

– Не в тот день, а вообще в то время. Тогда мне и правда жилось невесело. Немало времени ушло, чтоб понять, чего я хочу от жизни.

– Думаю, ты поняла это быстрее многих.

Она пожала плечами и осмотрелась.

– Какая красота. Как вам, наверное, тут хорошо. И воздух такой свежий и прохладный.

– Пожалуй, слишком прохладный для начала весны.

– Боже, ведь и правда! Столько всего, что я ничего уже не помню. Ведь уже весна. А я и забыла!

– Ничего, бывает, – успокоил ее Гурни. – Пойдем в дом, там теплее.

Через полчаса Ким и Дэйв сидели за невысоким сосновым столом в закутке у французской двери и допивали кофе с тостами и омлетом. Мадлен настояла на втором завтраке, узнав, что Ким провела все утро за рулем и ничего не ела. Теперь хозяйка уже отмывала плиту, а девушка рассказывала свою историю с самого начала – объясняла, зачем приехала.

– Я уже много лет живу с этой идеей: исследовать страшное воздействие убийства на человеческую жизнь, изучив те последствия, к которым оно неизбежно приводит родственников жертвы. Просто я никогда не знала, как к этому подступиться. Бывало, я выкидывала эту мысль из головы, но она сама возвращалась и с каждым разом все настойчивее. Я на ней просто помешалась, и надо было что-то делать. Сначала я думала, не написать ли академическую книжку – ну, по социологии или по психологии. Посылала заявки в университетские издательства, но у меня не было степени, и я их не заинтересовала. Тогда я решила написать обычный научпоп. Но, чтобы напечатать книжку, нужен агент, а значит, опять слать заявки. Агенты, как вы догадались, ноль внимания. Мне же двадцать один, ну двадцать два – на кой я им сдалась? Что я уже написала? Позвольте, мол, ваше резюме. Короче, молчи, девочка. Все, что у меня было, – это задумка. И тут меня осенило. Елки-палки! Это же не книга, а телепрограмма! И все стало на свои места. Я поняла, что хочу снять серию частных интервью – очень личных, реалити-шоу в лучшем смысле этого слова. Сейчас этот жанр ужасно замылен, но можно сделать и не замылено, так, чтобы в этом была эмоциональная правда!

Ким замолчала, будто вдруг прониклась своими же словами, затем растерянно улыбнулась, откашлялась и продолжила:

– В общем, я все это подробно описала и предложила доктору Уилсону, моему научному руководителю, как проект магистерской диссертации. Он сказал, что это отличная идея, очень перспективная. Помог мне сделать из нее коммерческое предложение, помог с юридической стороной дела, чтобы мои права не нарушались, а потом сделал то, чего, по его собственному признанию, никогда не делал прежде. Передал мой проект своему знакомому продюсеру с канала РАМ-ТВ – некоему Руди Гетцу. А Гетц пришел через неделю и сказал: “О’кей, давайте снимать”.

– Прямо так и сказал? – спросил Гурни.

– Я тоже удивилась. Но Герц говорит, на РАМ-ТВ все так и делается. Я не сомневаюсь. Но как подумаю, что мой проект будет реализован, что я буду заниматься этой темой… – Она помотала головой, словно отмахиваясь от какого-то мимолетного чувства.

Мадлен подсела к ним и произнесла вслух то, о чем думал Гурни.

– Похоже, для тебя это важно? По-настоящему важно, не только из-за карьеры?