Вот я

> Можно ослепнуть, если смотреть Солнце на видео?

> Кто-нибудь знает что-нибудь про новый телескоп, который китайцы обещают построить? Вроде в два раза дальше будет видеть в прошлое, чем любой другой сейчас.

> Барух ата Адонай…

> Не думайте, я не упоротый, но почему никто не видит странности в том, что ты только что сказал? Видит в два раза дальше в прошлое?

> Все слова, что написал в жизни, я могу поместить на флешку.

> То есть?

> Славим Тебя…

> Представь, что в космосе, по-настоящему далеко от нас, поставили огромное зеркало. Сможем ли мы, наведя туда телескоп, увидеть самих себя в прошлом?

> В смысле?

> Чем дальше зеркало, тем глубже в свое прошлое мы можем заглянуть: наше рождение, первый поцелуй родителей, пещерные люди.

> Динозавры.

> Мои родители никогда не целовались, а трахались ровно один раз.

> Жизнь, выбирающаяся из океана.

> нотэйн-га Тора.

> И если его поставить ровно напротив, ты сможешь посмотреть на себя самого, которого нет здесь.

> Податель Закона.

Саманта подняла глаза.

Что вообще должен сделать безусловно хороший человек, чтобы его увидели? Не заметили, а увидели. Не ценили, не лелеяли, и даже не чтобы любили. Но чтобы хорошо видели.

Она просмотрела собрание аватаров. Вполне порядочные, великодушные, по большому счету приятные нереальные люди. Самые по большому счету приятные люди, каких только ей доведется встретить, были людьми, которых она никогда не встретит.

Она смотрела одновременно на и сквозь витражное еврейское настоящее.

Сэм подслушал все до единого слова сквозь дверь кабинета рава Зингера. Он знал, что отец ему верит, а мать нет. Знал, что мать пытается поступать наилучшим, как ей кажется, образом и что отец пытается поступать наилучшим, как ему кажется, образом. Но наилучшим для кого?

Он нашел телефон на целый день раньше, чем мать.

Много извинений нужно было принести, но он ни перед кем не должен был извиняться.

Саманте не требовалось откашливаться цифровым горлом, и она начала говорить, чтобы сказать то, что должно быть сказано.

Истинный

Чем старше становишься, тем труднее приспосабливаться ко времени. Дети спрашивают: «Мы еще не приехали?» А взрослые: «Как же мы оказались здесь так быстро?»

Почему-то уже было поздно. Каким-то образом час за часом куда-то улетучились. Ирв и Дебора уехали домой. Мальчики съели ранний ужин, рано приняли ванну. Джейкоб с Джулией научились взаимодействовать, избегая друг друга: ты выводишь Аргуса, пока я помогаю Максу с математикой, пока ты складываешь постиранное белье, я ищу деталь из лего, от которой все зависит, пока ты делаешь вид, что знаешь, как остановить течь в унитазе. И каким-то образом день, начавшийся у Джулии как предназначенный ей одной, закончился тем, что Джейкоб будто бы выпивал с кем-то там из Эйч-Би-Оу, а Джулия совершенно определенно пыталась справиться с бардаком, устроенным другими. Какой беспорядок от столь немногих людей за столь короткое время! Появление Джейкоба застало Джулию за мытьем посуды.

– Затянулось дольше, чем я думал, – поспешил оправдаться он. И чтобы уменьшить собственную вину, добавил: – Тоска смертная.

– Ты, наверное, пьян.

– Нет.

– Как же ты пьешь четыре часа и не напиваешься?

– Всего стаканчик, – сказал он, бросая пиджак на табурет у стойки, – а не «пьешь». И всего три с половиной.

– Как же это ужасно медленно надо цедить?

Она взяла ядовитый тон, но причин тому могло быть много: потерянный выходной, утренний стресс, бар-мицва.

Джулия вытерла лоб рукой, еще не покрытой пеной, и сказала:

– Мы должны были поговорить с Сэмом.

«Отлично», – подумал Джейкоб. Из всех возможных скандалов этот пугал его меньше других. Он извинится, все исправит, и счастье вновь восторжествует.

– Я помню, – сказал он, чувствуя вкус алкоголя на зубах.

– Ты говоришь «я помню», а между тем уже ночь, а мы с ним до сих пор не говорим.

– Я только вошел. Я собирался выпить стакан воды, а потом пойти поговорить с Сэмом.

– Но мы планировали поговорить с ним вместе.

– Ну, я могу избавить тебя от роли плохого копа.

– Избавить его от присутствия плохого копа, ты хочешь сказать.

– Я буду обоими копами.

– Нет, ты будешь врачом «скорой».

– Не понимаю, что это значит.

– Ты извинишься за то, что тебе приходится его немножко воспитывать, и в итоге вы вдвоем будете смеяться, а я опять окажусь в стороне, как надоедливая мамаша-придира. Ты получишь свои семь минут хитрых подмигиваний, а я – месяц обид.

– Все, что ты сейчас сказала, неверно.

– Ну конечно.

Она поскребла пригоревшие остатки еды на сковороде.