Заговор Локкарта. Любовь, предательство, убийство и контрреволюция в России времен Ленина

Выдавая себя за контрреволюционера, попытался установить контакт с капитаном Кроми, но получил отказ. Тогда за него поручился Энгельгардт/Штегельман. Вдвоем они одурачили Кроми и присутствовали при его гибели.

Савинков, Борис (1879–1925)

Террорист, связанный с партией социалистов-революционеров в предвоенные годы, он служил помощником Керенского по военным делам и перешел на сторону контрреволюции после захвата власти большевиками. Несмотря на французские и британские субсидии, ни одна из стран не смогла оказать ему военную поддержку и его антибольшевистское восстание в июле 1918 года провалилось. Тем не менее он оставался одним из самых ярых противников большевизма до тех пор, пока его не заманили обратно в Россию в 1925 году, где он был схвачен и либо убит большевиками, либо покончил с собой.

Спиридонова, Мария (1884–1941)

Пожизненно сослана царским судом в Сибирь за террористическую деятельность. Освобождена после Февральской революции в 1917 году, стала лидером левых эсеров. Она замышляла убийство немецкого посла Вильгельма фон Мирбаха, смерть которого, как она тщетно надеялась, могла бы заставить Россию вернуться к войне с Германией. Большевики арестовали ее, затем отпустили, надолго превратив ее жизнь в мучение – вплоть до ареста в 1937-м и расстрела в 1941 году.

Спрогис/Шмидхен, Ян

Принимал участие в операции ЧК под руководством Дзержинского и Петерса, выдавая себя за Шмидхена. Вместе с Буйкисом/Брейдисом и Энгельгардтом/Штегельманом проник в контрреволюционную организацию капитана Кроми в Петрограде. Затем он и капитан Эдуард Берзин обратились к Локкарту в Москве и убедили его в том, что латыши могут принять участие в его заговоре. Обстоятельства смерти неизвестны.

Троцкий, Лев (1879–1940)

Как нарком иностранных дел РСФСР, он блестяще вел в Брест-Литовске обреченные на провал переговоры большевиков о прекращении войны с Германией. Сначала позволил Локкарту думать, что Великобритания и большевистская Россия могут сотрудничать, но по мере того, как немецкая угроза большевизму ослабевала, ослабевал и интерес Троцкого к Британии. Сменив на посту наркома по иностранным делам Георгия Чичерина, Троцкий создал и возглавил Красную армию, которая в конечном итоге отразила внутреннюю и внешнюю контрреволюционные угрозы. Позже Сталин убил его, как и многих других старых большевиков.

Урицкий, Моисей (1873–1918)

Глава Петроградской ЧК. Был убит поэтом Леонидом Каннегиссером утром 30 августа 1918 года, что ускорило решение большевиков о немедленном уничтожении заговора Локкарта.

К читателю

Заговор Локкарта – это тайный сговор британских, французских и американских агентов, состоявшийся весной-летом 1918 года, когда исход Первой мировой войны был еще не предрешен. Целью заговора было убийство лидеров нового правительства Владимира Ленина и Льва Троцкого, свержение недавно установившегося и еще шаткого большевистского режима, а также продолжение войны с Германией на Восточном фронте. Участники заговора и их оппоненты по понятным причинам работали в секрете. Они обменивались разве что безобидными письмами, не вели дневников и не получали никаких прямых правительственных инструкций – словом, не оставляли улик. Конечно, сохранилась документальная отчетность, но в ней нет никаких «горячих следов», которые доказывают, что союзники давали своим агентам приказ свергнуть большевиков. Возможно, эти отчеты были проверены, то есть прошли цензуру. К тому же в 1918 году союзные правительства опасались, что большевики взломают их шифры, и поэтому писали агентам с большой осторожностью и получали столь же осторожные ответы. Когда агенты высказывались в письмах открыто, это означало, что ситуация настолько туманна и сложна, что они не понимают, что делать.

Возможно, в архивах российской тайной полиции, известной сегодня как ФСБ, хранится много важных и значимых материалов, но они недоступны для западных исследователей, да и российские ученые цитировали оттуда немного, а то, что они цитировали, вряд ли можно назвать стоящим.

Конечно, существуют газетные и журнальные публикации, но историк должен относиться к ним с осторожностью. Все осложняет то обстоятельство, что после раскрытия заговора те авторы, которые писали о нем, делали это из корыстных побуждений. Их рассказы ненадежны.

Локкарт в своих воспоминаниях полностью отрицал, что ответственен за заговор, чего и добивалось от него британское правительство; Сидней Рейли, «король шпионов», напротив, заявил о том, что играл главную роль в этой истории, что едва ли можно считать правдой. Единственный крупный российский деятель, который подробно писал об этом заговоре, намеренно присвоил себе более важную роль, сыгранную одним из его пособников, но и это было много лет спустя, когда тот умер и уже не мог возразить.

Несмотря на все это, заговор не остался без внимания американских, британских, французских и российских историков. Но многим авторам, которые пытались рассказать эту историю в журнальных статьях, главах и разделах книг, пришлось пробираться через лабиринты темных документов, отчетов и телеграмм, а затем по минному полю намеренно вводящих в заблуждение счетов и заявлений, ошибочных следов и откровенной лжи. Им это удавалось с большим или меньшим успехом, более или менее творчески, более или менее удачно. Каждый историк так или иначе сталкивается с подобными трудностями, независимо от выбранного им предмета. Все написанные истории несовершенны и неполны, но заговор Локкарта – более сложная тема, чем большинство других.

Перед вами первая монография, целиком посвященная этому заговору. Мне пришлось столкнуться с теми же препятствиями и ловушками, что и моим предшественникам, но я попытался подойти к ним иначе. Если доказательства противоречивы, как это часто бывает, я прямо говорю об этом. Там, где текст неполон, я сообщаю об этом читателю. Когда мне приходится угадывать мотивы тех или иных заговорщиков или их оппонентов, потому что иначе не хватает доказательств, я это отмечаю. Когда в самих документах содержатся неточные суждения, я отмечаю это. Например, отчеты агентов французских и британских секретных служб, на которые опираются многие историки, с такой же вероятностью могли быть необоснованными, как и все остальные, особенно когда дело касалось главной женской фигуры в этой книге – привлекательной, харизматичной Муры фон Бенкендорф. Она была объектом непрекращающихся сплетен, слухов и инсинуаций, в большинстве своем жестоких и сексистских. Агенты, а за ними и некоторые историки, пересказывали эти слухи.

Эта книга – самый полный рассказ о заговоре Локкарта, но он не может быть исчерпывающим по вышеназванным причинам. Пусть читатель остерегается делать окончательные выводы и насладится моей попыткой максимально точно пересказать необыкновенный, захватывающий эпизод русской истории, изобилующий дерзкими поступками, интригами, предательством, романтикой, насилием и даже трагедией. Эта история действительно имела место, и она могла потрясти весь мир. Сегодня, по прошествии многих десятилетий, мы всё еще ощущаем ее непреходящую актуальность.

Часть 1

Локкарт до падения

Глава 1

Становление Брюса Локкарта

11 января 1918 года в Лондоне выдалось серым и пасмурным. Вот уже четвертый год половина мира вела опустошительную войну, и никто не мог предсказать, к чему она приведет. В кафе Lyons Corner Shop на Стрэнд-стрит, недалеко от Трафальгарской площади, два русских большевика, партия которых в октябре предыдущего года захватила власть в России, сели за стол переговоров с двумя британскими дипломатами. В этих скромных и неподобающих обстоятельствах они, вполне возможно, строили или рушили мир. Дипломаты закончили обедать. В тусклом помещении, едва освещенном несколькими лампами и хмурым зимним небом, один из них принялся писать письмо по-русски. Он писал за тем же столом, где только что ел. Когда он закончил, его товарищ перевел все на английский язык. Письмо было адресовано «товарищу Троцкому, в Народный комиссариат по иностранным делам РСФСР» и начиналось так:

Товарищ! Предъявитель сего письма, мистер Локкарт, едет в Россию с официальной миссией, цель которой мне неизвестна. Я знаю его как безупречно честного человека, который признает наши позиции и сочувствует нам. Полагаю, что его временное пребывание в России – в наших интересах.

Двое британских подданных кивнули в ответ, и автор письма заказал французский десерт – pouding diplomate (пудинг «Дипломат»), однако через минуту официант вернулся и сказал, что пудинга нет. Это не вязалось с упомянутой в письме «официальной миссией – и все же, когда четверо мужчин вышли из кафе, один из них пружинящей походкой направился в сторону Уайтхолла. Максим Литвинов не отведал «дипломатического пудинга», а вот молодой Брюс Локкарт, направленный в Москву британскими властями для переговоров с Троцким, как всегда, добился своего. На сей раз он получил рекомендацию единственного человека в Великобритании, который мог вести дела с большевиками. Конечно, он не подозревал, что тем самым запускает цепочку событий, которые приведут к одному громкому делу, названному в его честь.

Роберт Гамильтон Брюс Локкарт в 1915 году по пути в Россию

В 1918 году Брюсу Локкарту был 31 год. Как следует из паспортных данных, в нем было 170 см роста (в то время средний рост английских солдат составлял 165 см). Голубые глаза, каштановые волосы, высокий лоб, ничем не выдающийся нос, среднего размера губы и квадратное лицо. Уши у него были оттопыренные, а фигура коренастая. С фотографии в документе столетней давности он смотрит на нас холодно: оценивающим, немного скептичным, уверенным и умным взглядом

. Эта фотография вполне достоверна, он вышел на ней правдиво, без прикрас. Впечатление от нее усиливает голос Локкарта, который позже описал один из его друзей: «Его голос был твердым и спокойным, высокомерным и одновременно шутливым, обесценивающим только что сказанное»

.

Он родился в 1887 году в Анструтере, округ Файф, Шотландия, и с гордостью заявлял, что в его жилах нет ни капли английской крови.

Детство Локкарта прошло в большой, счастливой, дружной и благополучной семье. Предки его матери владели ликероводочным заводом «Бальменах», расположенным в Кромдейле близ Грантауна-на-Спее и славного своей репутацией; родственники по линии отца вложили капитал в каучуковые плантации в Малайзии. Родители отправили юного Локкарта учиться в престижный колледж Феттс в Эдинбурге, где у него проявился дар – но отнюдь не исследователя, а спортсмена. Он унаследовал прекрасные атлетические способности. Это придало ему уверенности в себе – возможно, временами даже излишней.

Окончив Феттс, он отправился не по стопам отца – в Кембридж, где спорт мог бы снова отвлечь его от занятий, но в Институт Тилли в Берлине, где обучался немецкому языку и ремеслам, а затем в Париж, где занимался с частными преподавателями. Результат не заставил себя ждать: спортивному подростку легко давались языки (уже через несколько лет он «говорил на шести или семи наречиях»)

, у него была великолепная память и страсть к литературе, поэзии, театру и искусству, которая не покидала его всю жизнь. Вскоре он уже цитировал по памяти пассажи из Гейне на немецком, а из трудов эстетика и писателя-путешественника Пьера Лоти – на французском.

В 1908 году он вернулся в Англию, чтобы подготовиться к экзамену на государственную службу в Индии. Он всерьез взялся за ум и посвятил все свое время учебе, чтобы пройти серьезное испытание. Теперь он осознавал, что может состязаться с лучшими из лучших; его манила карьера. Но затем один из его дядьёв с каучуковой плантации приехал навестить родственников и поразил воображение юноши рассказами о романтическом, таинственном Востоке. В порыве страсти Локкарт бросил свои книги и уплыл с дядей на восток.

Ему был 21 год, юноша он был страстный, но с твердой волей. Он с легкостью выучил малайский язык, как прежде французский и немецкий. «У него исключительные способности», – писал его первый работодатель в Малайе

. Понимая это, дядя послал его открывать новую каучуковую компанию в Нагри-Сембилане, недалеко от Пантая. Юноша и здесь добился успеха. Но, имея острый ум, властный характер и хватку, он вскоре проявил опасное безрассудство.

В начале 1910 года юный Локкарт устроил вечеринку, где сразу приметил самую красивую девушку, которую когда-либо видел: «чарующее карее видение». Ее звали Амаи, и он понял, что она должна быть с ним. Юношу не пугало, что ей предстоит выйти замуж за человека из высших слоев местного общества, – возможно, он даже принял этот вызов с радостью. Его план соблазнения Амаи граничил с преследованием, но он в итоге завоевал любовь прекрасной девушки. Уже тогда проявилась одна черта его характера: он не заботился о будущем, а если и думал о том, какие жертвы принесет Амаи, то эти мысли его не сильно обременяли.

Против их брака выступали все, в том числе те, кто мог беспощадно положить ему конец. Через несколько месяцев блаженного пребывания рядом с девушкой в конфронтации со всем остальным миром Локкарт серьезно заболел малярией – вполне возможно, его отравили. Он сильно страдал, но был слишком горд, чтобы обратиться за помощью. В конце концов Амаи все-таки вызвала врача, который предписал юноше немедленно вернуться на родину – но сообщил об этом не самому Локкарту, а его дяде. Назавтра дядя и кузен Локкарта усадили ослабевшего шотландца в автомобиль и доставили на судно, на котором начался его путь домой. Позже Локкарт утверждал, что сопротивлялся, – но, когда он действительно чего-то хотел, кто бы мог переубедить его?

Элегический тон воспоминаний 1936 года наводит на мысль, что Локкарт всю жизнь сожалел о том, как закончилась эта авантюра. Но это был сомнительный побег, так как жизнь колониального плантатора никогда не удовлетворила бы его амбиций, о чем он, несомненно, знал. Во всяком случае, тут есть закономерность: Локкарт не раз игнорировал условности и собственную интуицию, следуя за очаровательными молодыми особами; он добивался успеха и упивался им, но затем, видя неодобрение власть имущих, не осмеливался возражать и после некоторых раздумий уступал. Роман с Амаи был первым звеном в этой цепи.

Вернувшись в Шотландию, повинный юноша решился все-таки сдать экзамен на дипломатическую службу. В качестве рекомендательных лиц он назвал руководителей малайзийских плантаций, где он работал, будучи уверен в том, что они не упомянут его любовных злоключений. Так и случилось. «Кристально честный, трезво мыслящий и прекрасно воспитанный», – написал один из них. «Я самого высокого мнения о его характере и способностях», – написал другой

. От директора колледжа он получил следующее свидетельство: «Р. Г. Б. Локкарт получил образование в колледже Феттса. У него были выдающиеся интеллектуальные способности, и он одерживал победу в спортивных состязаниях. Я рекомендовал его отцу подыскать ему место в Министерстве иностранных дел, где, по моему мнению, очень пригодятся его умения»

. Вооружившись хвалебными отзывами, Локкарт отправился в Лондон сдавать экзамен. На этот раз он действительно сосредоточился на деле, а это значило, что равных ему в нем не было. Когда огласили результаты испытаний, его имя оказалось в самом верху списка: он стал лучшим в каждой категории.

И Брюс получил награду. Его первая должность была лакейской: вице-консул в Москве. За неделю до отъезда родители устроили прощальный званый ужин в его честь. И там он увидел новое очаровательное создание, на сей раз из Австралии. Ее звали Джин Аделаида Хеслвуд Тернер. Как и с Амаи, он не раздумывал ни секунды. У него было семь дней на то, чтобы достичь желаемого, и он пошел на приступ. В этот раз никто не вмешался и не препятствовал их отношениям: пара поженилась, как только Локкарт вернулся домой на каникулы. Но этот брак не был счастливым.

* * *

В январе 1912 года Брюс Локкарт – обрученный, очаровательный, умный юноша, авантюрист до мозга костей, решительный и азартный (не только на игровых площадках), волевой – прибыл в Россию. Он выпил свой первый стакан водки и попробовал икру. Долгими зимними вечерами он ездил по заснеженным улицам Москвы на санях, запряженных лошадьми, звеня бубенцами, под звездным небом. Летом бродил по замысловатым дорожкам Летнего сада, восхищаясь его великолепием. Он бывал на грандиозных ужинах в домах, похожих на дворцы, где шампанское лилось рекой. Он играл в футбол за фабричную команду, принадлежавшую двум англичанам – братьям, с которыми он познакомился по дипломатической службе. Похоже, играли они хорошо, поскольку собиралась толпы зрителей от десяти до пятнадцати тысяч человек. Он помог команде выиграть несколько чемпионатов Московской лиги.

За два с половиной года до начала Первой мировой войны он познакомился со многими царскими чиновниками. В то же время его учитель русского языка, либеральный диссидент, представил Локкарта и критикам режима: ведущим членам некогда радикальной, но все более умеренной конституционно-демократической, или кадетской, партии и партии социал-революционеров, все так же настроенной на проведение крестьянской революции, но отныне включавшей в свои ряды не только популистов, но и различных враждебно настроенных и потому противоречащих друг другу либералов, городских интеллектуалов и социалистов всех мастей. Эти зачастую яркие персонажи нравились ему не больше, чем апологеты царя, и они отвечали ему тем же. Он подружился со своим соседом, Михаилом Челноковым, московским городским головой и членом партии кадетов. Живой, уверенный в себе и хорошо осведомленный молодой Локкарт вращался в кругах городской элиты. В культурном плане он не был снобом: его очаровывала цыганская музыка, его пленяли кабаре. Вскоре он уже хорошо говорил по-русски

. Когда в начале 1913 года к нему приехала жена, он уже совершенно обрусел.

В довершение этого волшебного периода Джин забеременела. Она должна была родить 20 июня 1914 года. То, что вскоре произошло, разрушило все ожидания. 21 июня Джин потеряла ребенка в родах. Это чуть было не стоило ей жизни, и она долго лежала в больнице, в жалких условиях, что стало тяжелым испытанием для обоих родителей. Ровно через неделю после смерти их младенца сербский националист Гаврило Принцип в Сараево убил наследника австрийского престола Франца Фердинанда. Когда Австрия решила наказать Сербию, Россия пришла на выручку славянскому «младшему брату». В ответ Австрию, своего союзника, поддержала Германия. Это вовлекло в конфликт Францию и Великобританию: они поддержали Россию как участницу Антанты. Выстрелы Принципа стали первым залпом в войне, которая привела к невообразимым разрушениям и мировой трагедии. Личные несчастья Локкарта поглотила глобальная катастрофа.

* * *