Гулливер в стране лилипутов

Чтобы снять мерки, к моей спине приставили громадную – до самой шеи – лестницу. Один из портных взобрался на самую верхнюю ступеньку и спустил на шнурке свинцовую гирьку, чтобы определить, какой длины должен быть пиджак. Другие портные в это время снимали мерки для рукавов, измеряли ширину груди, спины и объём талии. Двести портных должны были сшить бельё. Все эти швейных дел мастера были худые и тонкие, как стрекозы, и прыгали вокруг меня с ловкостью кузнечиков. Самое грубое полотно, которое портнихи использовали для моего белья, было не толще плёнки, что покрывает яйцо под скорлупой, а самое тонкое было прозрачно, как легкий туман, и разрывалось от малейшего моего дуновения. Портнихи умели плести из него удивительное по тонкости кружево. Чтобы сшить для меня бельё, приходилось, конечно, сшивать один с другим множество слоёв самого грубого полотна, и тогда получались довольно прочные рубашки и простыни. Особенное удовольствие доставляло смотреть, как портнихи вдевали невидимую для меня нитку в невидимую иглу, как потом делали невидимый узелок на нитке и, закончив шов, откусывали нитку зубками.

Глава четвёртая

Чтобы дать мне возможность скорее выучить язык страны, император предоставил в моё распоряжение семерых самых лучших наставников. Было также приказано, чтобы рядом со мной ежедневно объезжалось как можно больше лошадей. Это делалось для того, чтобы животные поскорее привыкли к виду движущейся башни, то есть меня, и перестали пугаться.

Изучение иностранных языков всегда давалось мне легко, поэтому и здесь я быстро добился успеха. Император сам иногда присутствовал на уроках и помогал мне, так что очень скоро я уже мог довольно свободно объясняться с ним. Так я узнал, что оказался на острове, а государство это называется Лилипутией. Я, конечно, не раз умолял императора вернуть мне свободу, даже смиренно становился перед ним на колени, но он объяснил, что эта просьба может быть удовлетворена только со временем и что это в значительной степени зависит от меня самого, от моего поведения. Во всяком случае, я должен был прежде торжественно поклясться, что настроен мирно и испытываю дружеские чувства к жителям страны. Кроме того, предварительно вооружившись терпением, я должен был позволить им обыскать все мои карманы.

– Я хорошо знаю, – прибавил император, – что мы можем это предпринять только с вашего согласия, поэтому рассчитываю на ваше великодушие и чувство справедливости. Всё, что будет изъято ради безопасности, вы получите обратно, перед тем как покинуть нашу страну, или же вам будет возмещена стоимость этих вещей.

Мне, конечно, ничего не оставалось, кроме как согласиться. Я с подобающей вежливостью принял пришедших ко мне двух чиновников и по очереди засунул в каждый карман. Они тщательно обыскали меня с головы до ног и представили императору отчёт, который я привожу здесь.

«После самого основательного, точного и добросовестного досмотра нами были найдены в карманах Человека-Горы (я так перевёл употреблённые в отчёте слова «Куинбус Флестрин») следующие предметы (их мы подробно перечисляем и описываем):

1. Кусок грубого холста того сорта, из которого мы изготавливаем большие паруса, величиной с ковёр, что покрывает парадный зал вашего величества (это был мой носовой платок).

2. Большой серебряный ящик, крышку которого мы не смогли поднять даже совместными усилиями, поэтому приказали это сделать Человеку-Горе. После этого, как честно исполняющие свой долг чиновники, мы влезли в ящик и тотчас провалились по колено в тёмную пыль. Она распространяла такой ужасный запах, что нам пришлось вылезти и прервать дальнейшие изыскания на полчаса, поскольку мы неудержимо чихали. Мы посчитали эту пыль страшным оружием в руках Человека-Горы. Если бы он вздумал рассыпать её по резиденции вашего величества, то вся жизнь, промышленность и торговля остановились бы и государственный строй нарушился, потому что все жители поголовно стали бы неудержимо и долго чихать (это была моя табакерка с нюхательным табаком)