Путешествия Гулливера

Дано в нашем дворце в Бельфабораке в двенадцатый день девяносто первой луны нашего царствования».

Как уже было сказано, я без малейшего колебания свято присягнул исполнить все пункты договора. В тот же день цепи были сняты и я был освобождён. Всё это совершилось с большой торжественностью.

Его величество, королевская семья и весь высочайший двор изволили присутствовать на этой церемонии.

Когда позорные цепи сняли, я от восторга и умиления пал к стопам короля и от всего сердца благодарил его величество за оказанные мне милость и доверие.

Король принял мою благодарность, велел встать и в ласковых словах выразил свою неизменную благосклонность.

Потом, в весьма лестных выражениях, которые я не смею повторить из скромности, он прибавил, что надеется найти во мне слугу и человека, достойного тех милостей, которые он мне теперь оказал и которые рассчитывает оказать в будущем.

Я, разумеется, обещал исполнить всё, что он требовал, и в душе твёрдо решил сдержать свои обещания.

Из всех пунктов договора меня больше всех удивил тот, в котором говорилось о количестве необходимой мне пищи. Я не мог понять, почему моя порция равнялась именно 1839 ежедневным порциям лилипутов. За разъяснением этой загадки я обратился к одному из своих многочисленных друзей.

– Объясняется это крайне просто, друг мой, – сказал приятель. – Когда в совете возник вопрос о твоём продовольствии, мы обратились к королевским математикам с просьбой вычислить высоту твоего роста. Математики произвели измерения и узнали, что ты ровно в двенадцать раз выше здешних людей. На основании этого они рассчитали, что из тебя можно выкроить тысячу восемьсот тридцать девять лилипутов. Поэтому для твоего питания требуется столько пищи, сколько нужно для такого числа местных жителей.

Я удивился остроумной изобретательности этого маленького народа и мудрой бережливости их короля.

Глава V

Выше я уже сказал, что мне было запрещено входить в королевскую резиденцию, а между тем мне очень хотелось посмотреть её. Поэтому при первом удобном случае я попросил у короля разрешения посетить его столицу. Король охотно согласился, но взял с меня слово, что я не причиню ни жителям, ни их жилищам ни малейшего вреда. Тотчас же он сам отправился в столицу и отдал приказ, чтобы все разошлись по домам и никто не смел оставаться на улицах, так как я скоро намерен посетить город. Это распоряжение было в точности исполнено, и пришедший ко мне курьер объявил, что я могу отправиться в путь.

Как вам известно, город был окружён стеной в два с половиной фута вышиной и одиннадцать дюймов толщиной, так что на городской стене могли свободно разъехаться две кареты лилипутов. Стены сложены настолько крепко, что могли выдержать продолжительную осаду. Высокие башни горделиво возвышались на расстоянии десяти шагов одна от другой.

Перешагнув через большие западные ворота, я осторожно пошёл по главной улице. Чтобы нечаянно не повредить крыши домов или целые здания полами своего кафтана, я снял его и гулял в одном жилете, соблюдая большую осторожность, боясь навлечь на себя неудовольствие короля. Я делал маленькие шаги, шёл стороной и зорко следил, чтобы не причинить вреда какому-либо существу, которое случайно могло попасться мне по дороге. И хотя я знал строгий приказ короля, запрещавший жителям гулять по улицам, пока я был в городе, я боялся, что любопытство этих маленьких людей окажется сильнее королевского приказа. Я шёл, как по горячим углям.

Окна и крыши домов были покрыты множеством маленьких существ. Мне казалось, что никогда в жизни я не видел более густонаселённого города. Я дружески кивал моим знакомым, которых узнавал в толпе, говорил то с тем, то с другим и вообще держался очень любезно.

Город Бельфаборак имеет форму правильного четырёхугольника. Каждая сторона тянется на протяжении пятисот футов. Две главные улицы, шириной в пять футов каждая, пересекаясь под прямым углом, делят его на четыре квартала.

Я мог двигаться только по главным улицам, и то с большой осторожностью, так как другие улицы и переулки были не шире двенадцати или восемнадцати дюймов. Проходя по улицам, я заглядывал во все углы и дворы и везде находил большой порядок и чистоту. Дома были красивы и выкрашены в разные цвета. Нигде в столице я не заметил и следа грязи и беспорядка.

Столица мне чрезвычайно понравилась. Общественные здания, лавки, бани были великолепны. Я не видел ни одного здания меньше трёх этажей.

Королевский дворец стоял в центре города, в том месте, где пересекались две главные улицы.

Огромный дворец имел четырёхугольную форму и был окружён стеной в два фута вышиной. Внутри стен находился большой двор.

Я легко перешагнул через стену и попал во двор. Теперь я видел весь дворец, но хорошо осмотреть мог только его фасад, где помещались кладовые и людские.

Королевские залы и парадные покои выходили окнами в два маленьких двора, куда я никак не мог попасть. Дворы сами по себе были достаточно велики, и я мог в них поместиться, но ворота представляли собой очень узкое отверстие, через которое я никак не мог пролезть.

Перешагнуть через здания внешнего двора, не причинив им вреда, я не мог, так как здания были вышиной не менее пяти футов. Правда, массивные стены строений, сложенные из плитняка в дюйм толщиной, ещё могли устоять, но зато крыши неизбежно пострадали бы. Тогда мне не миновать беды!

Чем больше препятствий я встречал на пути, тем сильнее мне хотелось осмотреть королевские покои. Я ломал себе голову, как выйти из этого затруднительного положения, и наконец нашёл вполне безопасный способ осуществить своё желание.

Когда я сообщил королю о придуманном мной способе, он даже привскочил от удовольствия, так сильно было желание его величества показать мне великолепие своего дворца.

Покинув столицу Бельфаборак, я отправился в ближайший лес, отстоящий от города на расстоянии приблизительно ста шагов.

Здесь моим карманным ножом я срезал два самых больших дерева, отнёс их к себе домой и сделал из них две прочные скамейки в три фута вышиной.

Захватив скамейки, я снова отправился в столицу. Улицы были так же пустынны, как и при первом моём посещении. Жители, по приказанию короля, снова попрятались по своим домам.

Подойдя к дворцу со стороны внешнего двора, я встал на одну из скамеек, вплотную придвинутую к наружной стене большого строения. Другую я поднял над крышей и осторожно поставил её на внутренний двор. Потом я легко перешагнул через здания, переступая со скамейки на скамейку. Из первого внутреннего дворика я таким же образом, при помощи скамеек, перешагнул через здания во второй. Здесь, лёжа на земле, я стал смотреть в открытые окна среднего этажа дворца.

У одного из окон стоял король и милостиво мне улыбался.

Роскошь и великолепие палат превосходили всё, до сих пор виденное мной в самых пышных дворцах наших стран.

Вся мебель была искусно сделана частью из дерева, частью из литого серебра и золота. На стенах, в великолепных рамках, висели превосходно написанные картины. Большие зеркала, от потолка до земли, бесчисленное число раз отражали великолепное убранство зал. Мягкие ковры, сотканные из тончайших и самых дорогих волокон, покрывали полы.

Всюду, куда я ни обращал взор, царили ослепительное богатство и необыкновенные порядок и чистота. До крайней степени поражённый всем, что я видел, я не находил слов, чтобы выразить королю мои удивление и восхищение.

Мой непритворный восторг произвёл на короля очень хорошее впечатление. Когда аудиенция была окончена, он протянул через окно свою маленькую ручку для поцелуя. Я прижал её к своим губам, почтительно поклонился и тем же путём, шагая через крыши, выбрался на большой наружный двор, а оттуда через тесные улицы отправился домой. Благополучно вернувшись к себе, я стал размышлять обо всём виденном в этот день.

Прошло несколько дней. Я вышел подышать свежим воздухом и невольно залюбовался окрестностями. Вдруг на дороге, ведущей к моему жилищу, показалась придворная карета. Через несколько минут она остановилась у самых моих ног. Лакеи соскочили с козел, открыли дверцы, отбросили подножки и высадили важного господина в звёздах и с лентой через плечо. Во вновь прибывшем я узнал моего друга и покровителя статс-секретаря Рэльдреселя. Предложив мне отойти в сторону, он попросил уделить ему час времени для аудиенции. Сгорая от любопытства, я приготовился его слушать. Я собирался лечь на землю, чтобы статс-секретарю не нужно было напрягать голос, но он пожелал войти в моё жилище, чтобы переговорить со мной без свидетелей. Тогда мы вошли в храм и стали беседовать. В течение всего разговора статс-секретарь находился у меня на руке.

– Прежде всего, мой добрый Человек-Гора, – сказал статс-секретарь, – позволь тебя поздравить с освобождением. Я очень рад, что тебе всё же удалось получить свободу, хотя и с большими ограничениями. Ты её вполне заслужил своим безукоризненным поведением и тактом. В этом тебе немало помогли и твои добрые друзья, в числе которых прошу считать и меня. Но больше всего своей свободой ты обязан исключительному положению, в котором находится в настоящее время наше могущественное и великое государство.

Сделав маленькую паузу, оратор, насупив брови, продолжал:

– Я должен тебе сказать, что жители острова Блефуску много лет враждуют с нашим королём. Жестокая и разорительная война, которую мы с ними ведём, тянется уже тридцать шесть лун. То побеждаем мы, то счастье склоняется на их сторону. В этой войне мы потеряли сорок больших кораблей и огромное число малых судов. В многочисленных битвах и сражениях мы лишились тридцати тысяч наших лучших моряков. А сколько страданий и бедствий ещё ждут нас впереди! Несмотря на то что неприятель понёс ещё большие потери, он всё же успел снова вооружить значительный флот и опять грозит нашествием на нашу страну. Откровенно говоря, мы вряд ли будем в состоянии дать врагу достойный отпор. Не мудрено, что мы все очень боимся за исход предстоящей войны.

– Чем же я могу быть вам полезен? – спросил я.

– Сейчас ты это узнаешь! – отвечал Рэльдресель. – Его величество, всемилостивейший государь, надеется, что ты не откажешься помочь нам в затруднительном положении. Вспомни те любовь и уважение, которыми ты всегда пользовался у нас.

Статс-секретарь замолчал и умоляюще посмотрел на меня, как бы боясь, что я могу не оправдать ожиданий короля. Но чувство неблагодарности всегда было чуждо моей душе, и я тотчас, без малейшего колебания, выразил свою полную готовность.

– Достопочтенный друг, – сказал я королевскому послу. – Отправляйся к своему могущественному и милостивому повелителю и скажи, что король может вполне на меня рассчитывать: я буду стоять за него до последнего вздоха.

Услышав мой ответ, статс-секретарь весело улыбнулся, вытер со лба крупные капли пота и признательно пожал мою руку.

– От души благодарю тебя, Человек-Гора, – сказал он, – другого ответа я от тебя и не ждал.

Теперь я не утерпел и спросил королевского посла, из-за чего, собственно, воюют два столь великих и славных народа. Оказалось, что много лет назад дед нынешнего короля, в те времена ещё наследный принц, за завтраком разбил яйцо с тупого конца и скорлупой порезал себе палец. Тогда король, отец раненого принца и прадедушка нынешнего короля, издал указ, в котором запретил жителям Лилипутии под страхом смертной казни разбивать варёные яйца с тупого конца.

С того времени всё население Лилипутии разделилось на два лагеря – тупоконечников и остроконечников.

Тупоконечники не захотели подчиниться указу короля и бежали за море, в соседнюю страну Блефуску.

Лилипутский император потребовал, чтобы блефускуанский император казнил беглых тупоконечников. Однако король Блефуску не только не казнил их, но даже взял к себе на службу.

С тех пор между Лилипутией и Блефуску идёт непрерывная война.

Мне было непонятно, как можно воевать по столь незначительному поводу, но я только что дал клятву и готов был её исполнить.