XXIX. Страницей или двумя позже вы весьма чистосердечно представляете ваше дело как дело осла между двумя охапками сена: это ваше собственное выражение. Причина вашего затруднения в том, что вы не знаете, считать ли скорость AB возрастающего или AB убывающего флюксией, или пропорциональной моменту прямоугольника. Моё мнение, согласно тому, что было предпослано, таково, что любая из них может считаться флюксией. Но вы говорите нам [стр. 49], «что вы думаете, почтенный призрак сэра Исаака Ньютона шепчет вам, что Скорость, которую вы ищете, ни та, ни другая из этих, но есть скорость, которую текущий прямоугольник имеет, не тогда, когда он больше или меньше AB, но в тот самый миг времени, когда он есть AB». Что касается меня, в прямоугольнике AB, рассматриваемом просто в себе, без возрастания или убывания, я не могу постичь никакой скорости вовсе. И если читатель моего мнения, он не примет ни ваше слово, ни даже слово Призрака, как бы почтенен он ни был, за скорость без движения. Вы продолжаете и говорите нам, что, подобным же образом, момент прямоугольника не есть его приращение или убыль. Это вы хотите, чтобы мы поверили на авторитет его Призрака, в прямое противоречие с тем, что сэр Исаак сам утверждал, будучи живым. Incrementa (говорит он) vel decrementa momentanea sub nomine momentorum intelligo: ita ut incrementa pro momentis addititiis seu affirmativis, ac decrementa pro subductitiis seu negativis habeantur. [Примечание: Princip. Phil. Nat. Lib. II, Lem. II.] Я не стану в вашем стиле просить читателя верить мне, но «Поверь своим глазам».

XXX. Мне поистине кажется, что вы взялись защищать то, чего не понимаете. Чтобы исправить дело, вы говорите, «вы не рассматриваете AB как лежащий на каком-либо из краёв момента, но как протянутый к его середине; как приобретший одну половину момента и как собирающийся приобрести другую; или, как потерявший одну половину его и как собирающийся потерять другую». Теперь, во имя Истины, я упрашиваю вас сказать, что это за момент, к середине которого протянут прямоугольник? Этот момент, говорю я, который приобретается, который теряется, который разрезается пополам, или различается на половины? Это конечная величина, или бесконечно малая, или простой предел, или ничто вовсе? Примите его в каком угодно смысле, я не могу сделать вашу защиту ни последовательной, ни понятной. Ибо если вы примете его в любом из двух первых смыслов, вы противоречите сэру Исааку Ньютону. А если вы примете его в любом из последних, вы противоречите здравому смыслу; ибо ясно, что то, что не имеет величины или не является количеством, не может быть разделено. И здесь я должен упросить читателя сохранить его полную свободу ума нетронутой, и не позволять слабо подавить его суждение вашим воображением и вашими предрассудками, великими именами и авторитетами, Призраками и Видениями, и превыше всего той крайней удовлетворённостью и самодовольством, с которыми вы изрекаете ваши странные выдумки; если слова без смысла могут так называться. После того как вы дали это невразумительное объяснение, вы спрашиваете с вашей обычной манерой: «Что скажете, сударь? Является ли это справедливой и законной причиной для того, чтобы сэр Исаак поступал так, как он поступил? Я думаю, вы должны признать это таковым». Но увы! Я не признаю ничего подобного. Я не нахожу ни смысла, ни причины в том, что вы говорите. Пусть читатель найдёт это, если может.

XXXI. В следующем месте [стр. 50] вы обвиняете меня в недостатке осторожности. «Поскольку (говорите вы) та величина, которую сэр Исаак Ньютон на протяжении всей своей Леммы и всех различных её случаев постоянно называет Моментом, не ограничивая его быть ни приращением, ни убылью, вами необдуманно и произвольно, и без какой-либо тени приведённой причины, предполагается и определяется быть приращением». На каковое Обвинение я отвечаю, что оно столь же ложно, сколь и категорично. Ибо в вышеприведённой цитате из первого случая Леммы сэра Исаака он прямо определяет его как Приращение. И поскольку этот частный пример или отрывок был тем, на что я возражал, мне было разумно и уместно рассматривать Момент в том же свете. Но примите его приращением или убылью, как хотите, Возражения всё ещё остаются, и Трудности одинаково непреодолимы. Вы затем принимаетесь превозносить великого Автора флюксионного Метода и расточать некоторые резкости тем, кто неосмотрительно осмеливается расходиться с ним. На всё это я не дам никакого ответа.

XXXII. Впоследствии, чтобы устранить (как вы говорите) все Сомнения и Трудности относительно этого дела, вы замечаете, что Момент Прямоугольника, определённый сэром Исааком Ньютоном, и Приращение Прямоугольника, определённое мной, совершенно и точно равны, предполагая, что a и b уменьшены ad infinitum: и в доказательство этого вы отсылаете к первой Лемме первого Раздела первой Книги Начал сэра Исаака. Я отвечаю, что если a и b – реальные количества, тогда ab есть нечто, и, следовательно, создаёт реальную разницу: но если они ничто, тогда Прямоугольники, коэффициентами которых они являются, также становятся ничем: и, следовательно, momentum или incrementum, будь то сэра Исаака или моё, в этом Случае суть ничто вовсе. Что касается упомянутой выше Леммы, на которую вы ссылаетесь и которую вы желали, чтобы я рассмотрел раньше, как для моего собственного блага, так и для вашего; я говорю вам, что я давно уже рассмотрел и обдумал её. Но я очень сомневаюсь, достаточно ли вы обдумали ту Лемму, её Доказательство и её Следствия. Ибо, как бы ни годился этот способ рассуждения в Методе исчерпывания, где количества, меньшие чем назначаемые, рассматриваются как ничто; однако для флюксиониста, пишущего о моментах, утверждать, что количества должны быть равны, потому что у них нет назначаемой разницы, кажется самым неблагоразумным Шагом, какой только можно было предпринять: это прямо разрушает само Учение, которое вы хотите защищать. Ибо из этого последует, что все однородные моменты равны, и, следовательно, скорости, изменения, или флюксии, пропорциональные им, все также равны. Существует, следовательно, только одно отношение равенства повсюду, что сразу опрокидывает всю Систему, которую вы берётесь защищать. Ваши моменты (говорю я), не будучи сами назначаемыми количествами, их различия не могут быть назначаемыми: и если это верно, этим способом рассуждения последует, что они все равны, при каковом Предположении вы не можете сделать ни одного Шага в Методе Флюксий. Отсюда явствует, как несправедливо вы вините меня [стр. 32] за опущение дать какое-либо Объяснение того первого Раздела первой Книги Принципов, в котором (вы говорите) Основа Метода Флюксий геометрически доказана и обширно объяснена, и трудности и возражения против неё ясно решены. Всё это столь далеко от истины, что самая первая и фундаментальная Лемма того Раздела несовместима с учением о Флюксиях и подрывает его. И, действительно, кто не видит, что Доказательство ad absurdum more veterum, proceeding на Предположении, что каждая разница должна быть некоторой данной величиной, не может быть допущено в методе, или совместимо с методом, в котором Quantities, меньшие чем любая данная, предполагаются реально существующими и способными к делению?

XXXIII. Следующий пункт, который вы берётесь защищать, – это тот метод для получения правила нахождения Флюксии любой Степени текущего Количества, который изложен во введении к Квадратурам и рассмотрен в Аналисте [Примечание: Разд. 13, 14, и т.д.]. И здесь вопрос между нами в том, правильно ли я представил смысл тех слов, evanescant jam augmenta illa, переводя их как «пусть приращения исчезают», т.е. пусть приращения будут ничем, или пусть не будет приращений? Это вы отрицаете, но, как в вашем обычае, вместо того чтобы привести причину, вы рассуждаете. Я, напротив, утверждаю, приращения должны пониматься как совершенно исчезнувшие и абсолютно ничто вовсе. Моя причина в том, что без этого предположения вы никогда не сможете привести количество или выражение

вниз к nxn-1, самой вещи, на которую направлено предположение об исчезновении. Скажите, не такова ли правда дела? Не должно ли прежнее выражение быть сведено к последнему? И может ли это быть возможно сделано, пока o предполагается реальным Количеством? Я, действительно, не могу сказать, что вы щепетильны в ваших утверждениях, и всё же я верю, что даже вы не станете утверждать это; ибо самоочевидно, что произведение двух реальных количеств есть нечто реальное; и что ничто реальное не может быть отброшено ни согласно Геометрии, ни согласно собственным Принципам сэра Исаака; в истинности чего я взываю ко всем, кто знает что-либо об этих предметах. Далее, под evanescant должно подразумеваться либо пусть они (приращения) исчезают и становятся ничем, в очевидном смысле, либо пусть они становятся бесконечно малыми. Но что последнее не есть смысл сэра Исаака, явствует из его собственных слов на той же самой странице, то есть в последней части Введения к Квадратурам, где он прямо говорит: volui ostendere quod in methodo fluxionum non opus sit figuras infinite parvas in geometriam introducere. В целом, вы, кажется, рассмотрели это дело столь весьма поверхностно, что сильно утверждаете меня во мнении, на которое вы так сердитесь, а именно, что последователи сэра Исаака гораздо более рьяны в применении его метода, чем точны в исследовании его принципов. Вы поднимаете пыль об исчезающих приращениях, которая, возможно, позабавит и изумит вашего читателя, но я сильно ошибаюсь, если она когда-либо проинструктирует или просветит его. Ибо, чтобы подойти к сути, те исчезающие приращения либо суть реальные количества, либо нет. Если вы говорите, что они есть; я желаю знать, как вы избавляетесь от отбрасываемого количества? Если вы говорите, что их нет; вы, действительно, избавляетесь от тех количеств, в составе которых они являются коэффициентами; но тогда вы того же мнения со мной, каковое мнение вы соблаговоляете называть [стр. 58] «самой осязаемой, необъяснимой, и непростительной ошибкой», хотя это Истина, самоочевидно явственная.

XXXIV. Ничто, говорю я, не может быть яснее для любого беспристрастного читателя, чем то, что под Исчезновением приращений в вышепроцитированном отрывке сэр Исаак подразумевает их фактическое сведение к ничто. Но чтобы вывести это из всех сомнений и убедить даже вас, кто проявляет так мало расположения быть убеждённым, я желаю, чтобы вы заглянули в его «Анализ с помощью уравнений с бесконечным числом членов» (стр. 20), где, в его подготовке к доказательству первого правила для возведения в квадрат простых Кривых, вы найдёте, что по аналогичному случаю, говоря о приращении, которое предполагается исчезающим, он интерпретирует слово evanescere как esse nihil. Ничто не может быть яснее этого, что сразу разрушает вашу защиту. И всё же, как бы ясно это ни было, я отчаиваюсь заставить вас признать это; хотя я уверен, что вы чувствуете это, и читатель, если он использует свои глаза, должен видеть это. Слова Evanescere sive esse nihil (чтобы употребить ваше собственное выражение) смотрят нам в лицо. Вот! Это то, что вы называете [стр. 56] «столь великой, столь необъяснимой, столь ужасной, столь поистине Беотийской ошибкой», что, по вашему мнению, было невозможно, чтобы сэр Исаак Ньютон мог быть виновен в ней. На будущее я советую вам быть более сдержанным в крепких выражениях: ибо, как вы неосторожно разбрасываетесь ими, они могут случайно пасть на ваших друзей так же, как и на ваших противников. Что касается меня, я не стану отвечать тем же. Достаточно сказать, что вы ошибаетесь. Но я могу легко простить ваши ошибки. Хотя, действительно, вы говорите мне по этому самому случаю, что я не должен ожидать никакой пощады от последователей сэра Исаака. И я говорю вам, что я не ожидаю и не желаю никакой. Моя цель – истина. Мои причины я привёл. Опровергните их, если можете. Но не думайте подавить меня ни авторитетами, ни резкими словами. Последние обратятся против вас самих: Первые в деле науки не имеют никакого веса у беспристрастных читателей; а что касается ослеплённых, меня не заботит, что они говорят или думают.

XXXV. На следующем месте вы принимаетесь рассуждать о следующем отрывке, взятом из семнадцатого раздела Аналиста. «Рассматривая различные искусства и уловки, используемые великим автором флюксионного метода: в скольких светах он помещает свои Флюксии: и какими разными способами он пытается доказать тот же пункт: Можно было бы склониться думать, что он сам сомневался в справедливости своих собственных доказательств». На этот отрывок вы жалуетесь как на очень жестокое обращение с сэром Исааком Ньютоном. Вы пространно рассуждаете и стараетесь показать, что помещение того же пункта в различные света имеет большую пользу для его объяснения; что вы иллюстрируете с большой Риторикой. Но вина того отрывка не в жестоком обращении, которое он содержит: Но, напротив, в том, что он слишком скромен и не так полон и выразителен в отношении моего смысла, как, возможно, должен был бы. Понравилось бы вам больше, если бы я сказал, что различные несогласующиеся отчёты, которые этот великий автор даёт о своих моментах и своих флюксиях, могут убедить каждого разумного читателя, что у него не было ясных и устойчивых понятий о них, без которых не может быть доказательства? Я откровенно признаю, что не вижу в них ясности или последовательности. Вы, действительно, говорите мне, в мильтоновских стихах, что вина в моих собственных глазах,

So thick a drop serene has quench’d their orbs

Or dim suffusion veil’d.

в то же время вы признаёте себя обязанным за те различные света, которые позволили вам понять его Учение. Но что касается меня, кто не понимает его, вы оскорбляете меня, говоря: «Ради Бога, на что вы обижаетесь, кто всё ещё не понимает его?» Могу ли я не ответить, что я обижаюсь именно по этой причине; потому что не могу понять его или найти смысл в том, что он говорит? Вы говорите мне, что я весь во тьме. Я признаю это и упрашиваю вас, кто видит так ясно, помочь мне выбраться.

XXXVI. Вы, сударь, со светлыми очами, соблаговолите сказать мне, является ли момент сэра Исаака конечной величиной, или бесконечно малой, или простым пределом? Если вы скажете, конечной величиной: Соблаговолите примирить это с тем, что он говорит в Схолиуме ко второй Лемме первого Раздела первой книги его Начал: Cave intelligas quantitates magnitudine determinatas, sed cogita semper diminuendas sine limite. Если вы скажете, бесконечно малой: примирите это с тем, что сказано во Введении к Квадратурам: Volui ostendere quod in methodo Fluxionum non opus sit figuras infinite parvas in Geometriam introducere. Если бы вы сказали, что это простой предел, соблаговолите примирить это с тем, что мы находим в первом случае второй Леммы во второй книге его Начал: Ubi de lateribus A et B deerant momentorum dimidia, &c. где моменты предполагаются разделёнными. Я был бы очень рад, чтобы лицо столь luminous интеллекта было так добро объяснить, понимаем ли мы под Флюксиями сами нарождающиеся или исчезающие количества, или их движения, или их Скорости, или просто их пропорции: и, истолковав их в каком угодно смысле, чтобы вы затем снизошли объяснить Учение о вторых, третьих и четвертых Флюксиях и показать его согласным со здравым смыслом, если можете. Вы, кажется, очень уверены, когда выражаетесь в следующих выражениях: «Я уверяю вас, сударь, по моему собственному Опыту, и опыту многих других, которых я мог бы назвать, что Учение может быть ясно понято и отчётливо постигнуто» [стр. 31]. И может быть невежливо не верить тому, что вы так торжественно утверждаете, из вашего собственного опыта. Но я должен признать, я был бы более удовлетворён этим, если бы, вместо того чтобы забавлять нас вашей Риторикой, вы соблаговолили примирить те трудности и объяснить те неясные пункты, упомянутые выше. Если либо вы, либо любой из тех многих, кого вы могли бы назвать, но только объясните другим то, что вы так ясно понимаете сами, я даю вам моё слово, что несколько человек будут обязаны вам, которые, я могу рискнуть сказать, понимают те matters не более, чем я сам. Но, если я не ошибаюсь, вы и ваши друзья скромно откажутся от этой задачи.

XXXVII. Я давно уже сделал то, к чему вы так часто меня призываете: усердно прочитал и обдумал различные изложения этого Учения, данные великим Автором в разных частях его сочинений, и в целом я так и не смог понять его как последовательное и понятное. Меня даже привели к тому, чтобы сказать, что «можно было бы склониться думать, что Он сам сомневался в справедливости своих собственных доказательств и что он не был достаточно доволен каким-либо одним понятием, чтобы устойчиво придерживаться его». После чего я добавил: «Столь много ясно, что он признавал себя удовлетворённым относительно определённых пунктов, которые, тем не менее, он не мог взяться доказать другим». Смотрите семнадцатый раздел «Аналиста». Одно дело, когда Учение помещается в различный свет, и другое, когда принципы и понятия подменяются. Когда вводятся новые уловки и подставляются вместо других, Учение вместо того, чтобы быть проиллюстрированным, может быть искажено до неузнаваемости. Есть ли в настоящем случае нечто от этого, я взываю к сочинениям Великого Автора: его methodus rationum primarum et ultimarum, его вторая Лемма во второй книге его «Начал», его «Введение» и «Трактат о квадратуре кривых». Во всех них мне представляется, что нет одного единого учения, объяснённого и проведённого через всё целое, но скорее различные несогласующиеся отчеты об этом новом методе, который становится всё более тёмным и запутанным, чем больше его разрабатывают. Я не мог не думать, что величайший гений может находиться под влиянием ложных принципов; и где объект и понятия были чрезвычайно смутны, он мог, возможно, сомневаться даже в своих собственных доказательствах. «По крайней мере, столь много казалось ясным, что сэр Исаак иногда признавал себя удовлетворённым там, где он не мог доказать другим». В подтверждение чего я упомянул его письмо к мистеру Коллинсу. Здесь вы говорите мне: «есть большая разница между сказать: „я не могу взяться доказать вещь“ и „я не буду браться за это“». Но в ответ на это я желаю, чтобы вы соблаговолили принять во внимание, что я не делал точной выдержки из того письма, в которую должны были быть вставлены одни лишь слова сэра Исаака. Но я сделал моё собственное замечание и умозаключение из того, что я помнил, что читал в том письме, где, говоря об определённом математическом предмете, сэр Исаак выражается следующими словами: «Это ясно для меня из источника, из которого я это черпаю; хотя я не буду браться доказать это другим». Теперь, может ли моё умозаключение быть справедливо выведено из тех слов сэра Исаака Ньютона; и так ли велика разница в смысле между will и can в том частном случае, я предоставляю определить читателю.

XXXVIII. В следующем параграфе вы говорите громко, но ничего не доказываете. Вы говорите о выбивании из укреплений, о вылазках и атаках и взятии штурмом; о лёгких и несостоятельных работах, о новонабранном и необученном ополчении и о ветеранах-

регулярных войсках. Нужно ли читателю быть математиком, чтобы видеть тщетность этого параграфа? После этого вы употребляете [стр. 65] ваше обычное приукрашивание и представляете великого Автора Метода Флюксий «как Доброго старого Джентльмена, крепко спящего и храпящего в своём кресле; в то время как дама Фортуна приносит ему свой фартук, полный прекрасных теорем и проблем, о которых он никогда не знает или не думает». Это вы хотите, чтобы прошло за следствие моих понятий. Но я взываю ко всем тем, кто сколь-нибудь знающ в таких вопросах, нет ли различных источников Эксперимента, Индукции и Аналогии, откуда человек может выводить и удовлетворять себя относительно истинности многих пунктов в Математике и Механической Философии, хотя бы доказательства этого, предоставляемые современным Анализом, и не достигали уровня доказательства? Я далее взываю к совести всех самых глубоких математиков, могут ли они, с совершенным согласием ума, свободным от всех сомнений, применять какое-либо предложение лишь на силе Доказательства, включающего вторые или третьи Флюксии, без помощи какого-либо такого эксперимента или аналогии или побочного доказательства чего бы то ни было? Наконец, я взываю к собственному сердцу читателя, не может ли он ясно представлять себе среднее между крепким сном и доказательством? Но вы хотите, чтобы я представлял Выводы сэра Исаака выходящими правильно, потому что одна ошибка компенсируется другой противоположной и равной ошибкой, которую, возможно, он сам никогда не знал или не думал о ней: что двойной ошибкой он приходит, хотя и не к науке, но к Истине: что он действует вслепую, и т. д. Всё это ложно сказано вами, кто применил к сэру Исааку то, что предназначалось для Маркиза де Л’Опиталя и его последователей, с никакой иной целью (как я могу видеть), кроме как чтобы вы имели возможность нарисовать тот остроумный портрет сэра Исаака Ньютона и дамы Фортуны, как будет явно всякому, кто читает «Аналиста».

XXXIX. Вы говорите мне [стр. 70], если я сочту нужным настаивать в утверждении, «что это дело двойной ошибки полностью есть новое открытие моего собственное, которое сэр Исаак и его последователи никогда не знали или не думали о нём, что у вас есть неоспоримые доказательства, чтобы убедить меня в противном, и что все его последователи уже осведомлены, что это самое моё возражение было давно предвидено, и ясно и полностью устранено сэром Исааком Ньютоном в первом разделе первой книги его Принципов». Всё это я столь же решительно отрицаю, как вы утверждаете. И я утверждаю, что это есть неоспоримое доказательство несравненного презрения, которое вы, Филолет, питаете к Истине. И я здесь публично призываю вас предъявить те доказательства, которые вы притворяетесь, что имеете, и подтвердить тот факт, который вы так уверенно утверждаете. И, в то же время, я уверяю читателя, что вы никогда не будете, ни не сможете.

XL. Если вы защищаете понятия сэра Исаака, как изложенные в его «Принципах», это должно быть на строгом основании отвержения ничего, ни допуская, ни отбрасывая бесконечно малые количества. Если вы защищаете Маркиза, которого вы также называете вашим Учителем, это должно быть на основании допущения, что есть бесконечно малые, что они могут быть отброшены, что они, тем не менее, реальные количества, и сами бесконечно подразделимы. Но вы, кажется, опьянели от страсти и в пылу полемики перепутали и забыли свою роль. Умоляю вас, сударь, примите во внимание, что Маркиз (которого одного, а не сэра Исаака, эта двойная ошибка в нахождении подкасающей касается) отвергает, действительно, бесконечно малые, но не на том основании, что вы, а именно, что они незначительны в практической Геометрии или смешанной Математике. Но он отвергает их в точности Спекулятивного Знания: в каковом отношении могут быть большие Логические ошибки, хотя бы и не было ощутимой ошибки на практике: что, кажется, есть то, что вы не можете постичь. Он отвергает их также в силу Постулата, который я рискую назвать отвержением их без церемоний. И хотя он выводит заключение точно истинное, но он делает это, вопреки правилам Логики, из неточных и ложных посылок. И как это происходит, я обширно объяснил в «Аналисте» и показал в том частном случае Касательных, что Отбрасываемое Количество могло бы быть конечной величиной любой данной величины, и всё же заключение вышло бы точно тем же путём; и, следовательно, что истинность этого метода не зависит от причины, назначенной Маркизом, а именно, постулата для отбрасывания Бесконечно малых, и поэтому что он и его последователи действовали вслепую, как не знающие истинной причины, по которой заключения выходят точно правильными, что я показываю быть следствием двойной ошибки.

XLI. Такова правда дела, которую вы бесстыдно искажаете и рассуждаете о ней, ни к какой цели, кроме как чтобы позабавить и ввести в заблуждение вашего читателя. За каковое поведение ваше на протяжении ваших замечаний, вы простите меня, если я не могу иначе объяснить, как из тайной надежды, что читатель вашей защиты никогда не прочтет «Аналиста». Если он прочтет, он не может не видеть, какой превосходный Метод вы избираете, чтобы защищать ваше дело: как вместо того чтобы оправдывать Рассуждение, Логику или Теорию указанного случая, что есть реальный пункт, вы рассуждаете об ощутимых и практических ошибках: и как всё это есть явное навязывание читателю. Он необходимо должен видеть, что я прямо сказал: «У меня нет спора, кроме только о вашей Логике и методе: что я рассматриваю, как вы доказываете; какие объекты вы используете; и понимаете ли вы их ясно?» Что я часто выражался в том же смысле, желая, чтобы читатель помнил, «что я озабочен только о способе прихода к вашим теоремам, является ли он законным или незаконным, ясным или неясным, научным или пробным: что я по этому самому случаю, чтобы предотвратить всякую возможность ошибки, повторил и настаивал, что я рассматриваю Геометрического Аналитика как Логика, т.е. настолько, насколько он рассуждает и аргументирует; и его математические заключения не в себе, но в их посылках; не как истинные или ложные, полезные или незначительные, но как выведенные из таких принципов и такими умозаключениями». [Примечание: «Аналист», Разд. 20.] Вы утверждаете (и, действительно, чего вы не можете утверждать?), что разница между истинной подкасающей и найденной без какой-либо компенсации есть совершенно ничто вовсе. Я заявляю себя противоположного мнения. Моя причина в том, что ничто не может быть разделено на части. Но эта разница способна быть разделенной на любое, или на более чем любое данное число частей; в истинности чего консультируйтесь с Маркизом де Л’Опиталем. И, будь ошибка в факте или на практике сколь угодно мала, из этого не последует, что ошибка в Рассуждении, которая есть то, о чем я один озабочен, ничуть не меньше, ибо очевидно, что человек может рассуждать наиболее абсурдно о мельчайших вещах.

<<1...5 6 7 8 9 >>

На страницу:

Перейти

7 из 9