Лев Святого Марка. Варфоломеевская ночь (сборник)

– Да, это я знаю отлично, Джузеппе, и мне надо все хорошенько обдумать.

Не прошло и четверти часа, как вернулся их пассажир. Фрэнсис был очень рад, что не оставался дольше на опасном посту около хижины. На этот раз они сделали большой крюк на обратном пути и, въехав в город по одному из многочисленных каналов, благополучно добрались до места без всяких помех. Незнакомец вручил Джузеппе деньги и сказал:

– Я не знаю, когда вы опять понадобитесь мне, но я напишу час на колонне, как мы уговорились. Не пропускайте ни одного дня; даже если там ничего не будет обозначено, то всегда ждите меня здесь в половине одиннадцатого. Может так случиться, что вы вдруг мне понадобитесь.

Прежде чем заснуть в эту ночь, Фрэнсис, обдумывая все случившееся, пришел к заключению, что лучше ему отказаться от всякого дальнейшего участия в этом деле. Конечно, проще всего было бы сплавать на остров днем, незаметно вынуть там доску с задней стены хижины или проделать большое отверстие, чтобы можно было одинаково хорошо видеть и слышать, что там творится; но если бы оказалось, что там происходит заговор врагов Венеции, например граждан Падуи и Венгрии, то что же ему оставалось предпринять в этом случае? Даже в самом благоприятном случае; если бы по его указанию удалось арестовать заговорщиков, он сам все-таки очутился бы в очень незавидном положении. Несомненно, что республика была бы ему обязана за его услугу, но он не нуждался ни в какой награде. С другой стороны, несомненно и то, что он нажил бы себе много врагов из самых знатных венецианских семейств и жизнь его была бы в вечной опасности. До сих пор его участие в этом деле можно было бы только назвать порывом, мимолетной вспышкою юношеского любопытства. Но теперь, когда он убедился, что затеянное дело настолько серьезное, что может повлечь за собой печальные последствия и даже, может быть, угрожать жизни некоторых лиц, он решил вовсе прекратить свои встречи с таинственным незнакомцем.

Глава III. На Большом канале

На другое утро Джузеппе был очень обрадован, когда Фрэнсис передал ему о своем решении отказаться от всяких дальнейших попыток расследовать дело о заговоре на острове Сан-Николо. Уже несколько ночей он плохо спал и очень тревожился не столько даже за себя, сколько за участь своего господина, так как был уверен, что месть заговорщиков обрушится скорее на Фрэнсиса, а не на него, бедняка-гондольера, который только исполняет приказания своего господина. Понятно поэтому, что он почувствовал необыкновенное облегчение, когда узнал, что Фрэнсис решил больше не ездить на Сан-Николо.

В течение нескольких последующих дней Фрэнсис чаще обыкновенного отправлялся на площадь Святого Марка. Там среди толпы он встречал лиц, которых видел в хижине, и через своих знакомых разузнавал имена их и фамилии. Фрэнсис был очень доволен сведениями, которые ему удалось раздобыть, полагая, что они могут ему со временем пригодиться. В целях предосторожности он написал точный отчет обо всем, происходившем в лагуне в течение этих двух ночей, перечислив имена присутствовавших в хижине; затем он спрятал отчет в своей комнате и обо всем этом рассказал Джузеппе.

– Я думаю, нам нечего опасаться, чтобы нас могли узнать, Джузеппе; тогда было слишком темно, и незнакомец не мог разглядеть наши лица. Но осторожность никогда не вредит, и если когда-нибудь со мной приключится какая-нибудь беда, если я, например, внезапно исчезну и не вернусь домой до утра, то ты должен взять бумагу из моего ящика и бросить ее в Львиную пасть. Если же тебя потом будут о чем-либо допрашивать, то расскажи все, как было.

– Но мне никогда не поверят, синьор Фрэнсис, – сказал Джузеппе.

– Поверят, потому что все, что ты скажешь им, будет только подтверждением изложенного мною в моем отчете. Я уверен, впрочем, что мы ничего больше не услышим о нашем участии в этом приключении.

– Отчего вы не хотите теперь же донести обо всем случившемся, только скрыв свое имя? – спросил Джузеппе. – Тогда они могли бы настигнуть заговорщиков на месте и сами убедились бы, что вы написали правду.

– Я уже думал об этом, Джузеппе, но в тайном доносе такого рода кроется всегда что-то похожее на предательство. Эти люди не сделали мне никакого зла, и мне, как иностранцу, вовсе не следовало бы вмешиваться в их политические замыслы. Мне было бы очень прискорбно сознавать, что по моей вине двенадцать человек будут заточены в тюрьму или даже осуждены на смерть.

– Очень жаль, что вы вообще вмешались в это дело, синьор.

– Да, пожалуй, ты прав, Джузеппе, но я никогда не думал, что тут затевается такое серьезное дело; конечно, я очень раскаиваюсь теперь, что ездил на остров. Может быть, настанет день, когда мы еще услышим о последствиях этого заговора, в особенности, если цель заговора состояла в том, чтобы образовать партию противников войны Венеции с Падуей и Генуей.

В течение нескольких последующих дней Фрэнсис удерживался от своих ночных прогулок в гондоле. Трудно было предположить, чтобы незнакомец мог узнать его или Джузеппе, если бы они повстречались с ним, но предосторожность никогда не мешает, и теперь Фрэнсис, предпринимая поездку, садился в гондолу на подушки, а веслами правил Джузеппе, полагая этим ввести в заблуждение своего пассажира, который стал бы искать четырехвесельную гондолу.

Действительно, спустя неделю Джузеппе узнал, что кто-то наводил справки о гондоле, принадлежащей двум братьям гондольерам Джиованни и Беппо, и что справлявшийся о них человек предлагал пять дукатов тому, кто сообщит ему какие-нибудь сведения о них. Но никто не мог дать удовлетворительного ответа, так как в списке гондольеров, которым разрешалось возить пассажиров за плату, таких двух братьев не было.

Однажды вечером Фрэнсис вместе с Маттео слонялся по Пиацце и оставался там дольше обыкновенного. Затем Фрэнсис уселся в свою гондолу и на вопрос Джузеппе о том, куда направить путь, отвечал, что ему хотелось бы еще прокатиться по Большому каналу, так как было очень душно. Луна в эту ночь не светила, так что кругом царила темнота, и большинство гондол освещались факелами. В то время, когда их лодка тихо скользила по каналу, вдруг мимо них пронеслась четырехвесельная гондола на таком близком расстоянии, что Фрэнсис при свете горевшего факела признал в сидевших в ней дамах Марию и Джулию Полани с их гувернанткой. Сзади их сидели двое вооруженных слуг. Фрэнсис подумал, что они, по всей вероятности, возвращаются домой после проведенного ими вечера в гостях. Когда гондола Полани опередила их уже на значительное расстояние, Фрэнсис вдруг услыхал возгласы: «Берегись, смотри, куда едешь!» Потом раздался ужасный треск, как бы от столкновения двух гондол, а вслед за тем крики о помощи и, как показалось Фрэнсису, даже бряцание обнаженных клинков.

– Скорей, скорей, Джузеппе! – вскричал он, вскочив со своего места и схватив в руки другое весло. – Дочерям Полани угрожает опасность!

Сильными и быстрыми ударами весел направили они лодку к месту происшествия. Было очевидно, что здесь совершалось нападение на лодку Полани. Рядом с их гондолой стояла четырехвесельная гондола, и гондольеры с веслами в руках, а слуги с обнаженными мечами отчаянно отбивались от каких-то вооруженных людей.

Один из слуг Полани лежал уже на дне лодки, сраженный ударом сабли, тогда как один из гондольеров был сброшен через борт лодки ударом весла. Обе молодые девушки в полном отчаянии громко взывали о помощи.

– Скорее, спасайтесь, в мою лодку! – вскричал Фрэнсис и, перегнувшись через борт, стал перетаскивать одну за другой обеих девушек в свою лодку; как раз в это время был убит их последний защитник.

С яростными криками и проклятиями предводитель нападавших готовился уже вскочить в гондолу Фрэнсиса, но англичанин, быстро перехватив весло, ударил противника с такой силой по голове, что тот упал в воду.

Раздались крики ужаса; Фрэнсис изо всех сил приналег вдвоем с Джузеппе на весла, и их гондола, как птица, помчалась по каналу.

– Успокойтесь, прошу вас! – обратился Фрэнсис к молодым девушкам. – Теперь нам нечего опасаться преследования: они заняты спасением человека, которого я сбросил в канал, и мы пока в полной безопасности.

– Но как же наша бедная синьора гувернантка? Что же с ней будет? – сказала старшая из молодых девушек, уже несколько оправившись от испуга.

– Будьте спокойны; ей не причинят никакого вреда, – сказал Фрэнсис, – очевидно, они замышляли похитить вас, а так как им это не удалось, то синьору они оставят в покое. Она, кажется, совсем растерялась от испуга; в то время, как я переносил вас в свою лодку, она с такой силой вцепилась в ваше платье, что, наверно, у нее остались в руках клочья материи.

– Вы знаете, куда нас везти? Я вижу, что вы направляетесь к нашему дому, – с удивлением заметила молодая девушка.

– Да, ко дворцу Полани, – отвечал Фрэнсис. – Я имею честь быть другом вашего двоюродного брата, Маттео Джустиниани, который назвал мне ваши имена, когда мы однажды вместе с ним случайно встретили вас.

– Вы – друг Маттео! – удивленно повторила молодая девушка. – Простите меня, синьор, но я приняла вас за простых гондольеров, случайно проезжавших мимо нас; было так темно, что я не могла вас разглядеть. Так редко случается видеть, чтобы веслами работал не простой гондольер.

– Я – англичанин, синьора, а так как англичане любят вообще всякие физические упражнения, то в вечернюю пору, когда меня никто не видит, я часто гребу сам.

– Благодарю вас от всего сердца за услугу, которую вы оказали мне и моей сестре! Я даже не могу ясно представить себе, что с нами случилось; мне и теперь все это кажется каким-то сном. Мы не спеша возвращались к своему дому; вдруг из бокового канала показалась большая гондола, наскочила прямо на нашу лодку и чуть-чуть ее не опрокинула. Наш гондольер крикнул, чтобы предостеречь встречное судно, но тут какие-то люди вскочили на борт нашей гондолы, и произошла ужасная стычка. Беппо был сброшен через борт, и я видела, как упал старый Николини; и вот как раз в ту минуту, когда я думала, что мы уже погибли, подъехали вы и перенесли нас в свою лодку прежде, чем я успела опомниться.

– Я, может быть, напугал вас резкостью своего обращения, синьора, но тут, знаете, было не до церемоний. А вот и ваш палаццо[4 - Дворец (итал.).].

Лодку причалили к ступеням набережной. Фрэнсис выскочил на берег и позвонил в дверной колокольчик. Двери открылись, и двое слуг явились с зажженными факелами в руках.

– Я позволю себе зайти к вам завтра, чтобы узнать о вашем здоровье после такого ужасного приключения, синьорина.

– Нет, нет, – отвечала младшая девушка, – вы должны сейчас же пройти вместе с нами к нашему отцу. Мы расскажем ему все то, что с нами произошло, и он никогда не простит нам, если мы позволим вам удалиться, лишив его возможности лично выразить свою благодарность за оказанную нам услугу.

Фрэнсис низко поклонился и последовал за девушками вверх по лестнице. Они вошли в большую, великолепно убранную комнату, в которой сидел представительный мужчина, занятый чтением.

– Что случилось? – спросил он, идя им навстречу. – Отчего вы так взволнованы? Где синьора Кастальди? И кто этот молодой человек?

– Представь себе, отец, на нас напали какие-то люди, когда мы возвращались домой! – воскликнули обе девушки разом.

– Напали! – повторил синьор Полани. – Да кто же мог решиться на такой дерзкий поступок?

– Мы сами этого не знаем, отец, – отвечала Мария, – какая-то большая гондола внезапно налетела на нас. Мы думали, что это произошло нечаянно, как вдруг несколько человек с обнаженными мечами в руках вскочили на борт нашей гондолы. Тогда наши слуги обнажили клинки, чтобы защитить нас, а Беппо и Джакомо храбро отбивались своими веслами; Беппо был сброшен в воду, а Николини и Франций убиты. Казалось, еще одна минута – и мы будем схвачены, но как раз в это время подъехал к нам этот молодой человек и перенес нас в свою гондолу. Мы были так озадачены и перепуганы, что не понимали, что с нами творится. Один из нападавших, по-видимому, их предводитель, пытался вскочить в нашу гондолу, но этот синьор ударил его веслом по голове. Негодяй свалился в воду, а затем мы стали быстро удаляться, и больше эти разбойники не преследовали нас.

– Какая неслыханная дерзость! Я обращусь в Совет за правосудием. Вы, молодой человек, оказали мне услугу, которую я никогда не забуду. Вы спасли моих дочерей от величайшего несчастия. Позвольте же мне узнать имя того, кому я столь многим обязан?

– Мое имя – Фрэнсис Хэммонд; мой отец английский купец, поселившийся здесь уже несколько лет тому назад.

– Как же! Я слыхал о вашем отце, – сказал Полани, – и надеюсь ближе познакомиться с ним. А где же синьора Кастальди? – обратился он к дочерям.

– Она осталась там, в нашей гондоле; она так испугалась, что не могла двинуться с места.

Синьор Полани позвал слугу.

– Велите сейчас же снарядить гондолу; шестеро из вас, взяв с собою оружие, должны отправиться на поиски нашей лодки; пошлите кого-нибудь за лекарем, так как там есть раненные очень серьезно и даже убитые.

Однако, прежде чем успели выполнить это приказание, к ступеням палаццо подплыла гондола, управляемая оставшимся в живых гондольером. Сначала помогли сойти на берег громко рыдавшей синьоре, а затем вынули тела двух слуг. Один был уже мертв, а другой скончался вскоре после того как его вынесли из лодки.

– Не заметила ли ты, Мария, или ты, Джулия, каких-нибудь особых примет на гондоле, в которой находились нападавшие на вас?

– Нет, отец, никаких знаков и никакого герба я на ней не заметила. Впрочем, я так была перепугана, что ничего не могла разглядеть.

– Насколько я мог заметить, это была самая обыкновенная гондола, обитая черным сукном, – прибавил Фрэнсис.