Другой мир. Степная угроза

Мы вошли в дом. Холостяцкое жилище Всеволода выглядело слегка заброшенным и пустым. У молодого парня не осталось родственников, он жил сам. Хозяин дома перехватил мой взгляд и весело сообщил:

– Не всем повезло найти себе хорошую подругу! – Он подмигнул мне. Пока мы рассаживались вокруг добротного стола, Всеволод вытащил бочонок с пивом, выставил кружки, достал сушёную рыбу и предложил Павлу:

– Наливай! – Сам же стал подбрасывать в свою печь кору и поленья. Подул на остывшие угли, появился дымок, кора и поленья загорелись, тогда он присел к столу. Павел уже разлил по кружкам пенистый хмельной напиток и с нетерпением тискал в руках свою кружку.

– Давайте выпьем за нашего настоящего старосту, мастера Игоря! – Предложил Всеволод. Все с радостью и удовольствием поддержали этот тост, мы подняли кружки и пригубили пиво.

– Что собираешься делать, мастер Игорь!? – Плотник Павел уставился на меня, попутно, пережёвывая солёную рыбку. Я молчал, анализ произошедших событий я вынужденно отложил, а трепать языком попусту мне не хотелось.

– Светозар как тот медведь, – пришёл мне на помощь Всеволод, – который добычу схватил своими лапами, а отдавать не желает.

– Это да! – Согласился с ним Митрофан. – Светозар крепко за власть держится. Люди ему многим обязаны!

– Разве он их устроил в Игве? – Не согласился я.

– Всё так! Но того уже никто не вспомнит, кроме нас. – Вячеслав не собирался меня жалеть, и говорил неприятную правду, не заботясь о моих чувствах. – Много новых людей пришло в посёлок, а пока ты в больнице лечился, Светозар этих людей устраивал, работу давал, деньги платил, землю продавал, дома забесплатно строил. Теперь ему многие должны!

– И ты тоже ему должен!? – Подбросил я ему шальную мысль.

– И я, и все мы! – Наш главный учитель легко согласился с моим наблюдением. – Раньше я был человеком без роду и без племени! У меня своего ничего не было, разве что несколько книг и чернильница. А сейчас я на жаловании, у меня есть дом в самом центре посёлка, который вот-вот станет третьим городом Междуречья.

– Выходит ты тоже за Светозара!?

– Нет! Выходит, ты должен и мой дом для меня сохранить, и со Светозаром разобраться! А я уж тебя в этом поддержу. – Вячеслав ухмыльнулся и спрятался за кружкой пива, делая излишне длинный глоток.

– Теперь я буду знать, для чего нужны друзья! – Я не мог не язвить. На душе было гадко, но я понимал, что Вячеслав прав. Даже пиво и рыба, которую я так любил посмаковать, не лезли мне в глотку.

– Не горячись! – Предложил мне Митрофан. – Может оно и к лучшему!

– К лучшему?

– Ну, да! Женись на Олесе, и живи себе спокойно. – Митрофан судил меня со своей колокольни. Его бойкая жена со своей неуёмной энергией навела в его лавке порядок и легко могла бы справиться с работой без своего мужа, но всё же совсем заменить Митрофана она не могла. У кучерявого парня была та самая деловая хватка, которой не хватало многим энергичным людям и его жене в том числе. Лавочник продолжил свою мысль. – Светозар тебя без дела не оставит, а потом сколько Светозару ещё лет-то осталось?

– Лет десять, двадцать! Не меньше! – Сообщил Павел.

– Ждать это не вариант! – Отрезал я.

– А что ты сделать можешь? – Всеволод был серьёзен. – Вызовешь Светозара на бой? Так он тебя обратно в больницу отправит. А может и в темницу посадить, за ним ведь стражники остались!

– Пойду я! Поздно уже! – Я встал из-за стола. – Спасибо за пиво и за доброе слово. Я был разочарован тем, что эти люди никак не могли помочь мне вернуть моё поселение.

– Ты не сердись! Мы по-прежнему за тебя, староста Игорь! – Сказал Павел.

– Да! – Все дружно согласились с плотником.

– Это ничего не меняет! – Сказал я и эти дружеские посиделки в моих глазах сразу стали тем, чем и были с самого начала, а именно – попыткой подкупить их собственную совесть, загладить собственную вину. Как-то сразу сникли натянутые улыбки моих товарищей. А так хотелось, чтобы они были друзьями, с которыми не страшно идти куда угодно! Мне вдруг захотелось уйти и оставить всё это неискреннее радушие за дверью. – Доброй всем ночи!

Я шёл домой и меня трясло. У всех уже свои дома, а для меня дома не нашлось. Комната в администрации – вот всё что за мной признавали. Но это пока. Скоро меня поселят к Олесе, я растворюсь в Игве, как ложка сахара в стакане с горячим чаем. План Светозара прекрасно просматривался, мне не оставляли ни единого шанса вернуть себе Игву. А в случае, если я начну буянить, могли попросту выгнать взашей, навсегда запретив тут появляться.

Снег уже закончился, ночное небо сияло звёздами. Мне вдруг расхотелось возвращаться к себе. У меня ещё остался один настоящий друг, а точнее подруга. Я направился в конюшню. Новое здание, где содержали лошадей, охранялось. Ещё бы – столько дорогостоящего имущества, которое содержалось в ней. Но мне нужно было не имущество, а моя преданная подруга Травка.

– Стой! Куда прёшь!? – Незнакомый старикан преградил мне дорогу. – Проваливай, пока я стражников не позвал!

– Я мастер Игорь! – Старик поднёс фонарь к моему лицу, всмотрелся в него. Затем, видя, что я не шучу, нехотя отступил.

– Где Травка? – Я посмотрел вглубь, выискивая свою лошадку взглядом.

– Там она! Где же ей ещё быть?! В самом конце, слева. – Сообщил он. Вот оно как! Фёдор никогда бы не позволил такому случиться. Бедняга, так нелепо погиб. Я сжал зубы, а старик, тем временем, говорил о Травке. – Застоялась она. Забыли о ней все! Раньше-то, говорят, о ней бывший главный конюх лично заботился.

В этот момент мне стало очень стыдно за то, что я только сейчас вспомнил о своей лошади, а о Фёдоре не вспомнил вовсе! Надо бы найти его могилку, а заодно проведать Семёна и других парней, что погибли в те злосчастные осенние дни.

Я попросил у сторожа фонарь и пошёл в самый дальний конец конюшни. Внутри было значительно теплее, чем на улице. Конюшня была наполовину пустой. Часть коней находились где-то в пути. Стронга среди оставшихся тут лошадей не было, а в самом дальнем от входа стойле нашлась моя Травка. Я внезапно понял, что мой спонтанный приход на конюшню оказался неподготовленным. Я не прихватил с собой обычного лакомства, какое всегда старался взять сюда, когда посещал свою лошадку.

Травка меня узнала, радостно повела ушами, когда я позвал её, тихо отозвалась. Она переступала с ноги на ногу, показывая мне, что готова к выходу из конюшни. Я прошёл к ней, погладил её, прижался к ней головой. Умное животное почувствовало моё подавленное состояние и забеспокоилось. Мне хотелось заплакать, я еле сдержался. Вместо этого я подкинул Травке корма и, попрощавшись с ней, вышел на улицу.

Глава 2

Я проспал всё утро, потому что всю ночь мне снились какие-то ужасные сны, в которых я сижу на боевом коне, укрытом кольчугой, а впереди, передо мной на большом поле стоят две огромные армии. Слева, в первом ряду моей армии стоят щитоносцы с копьями, во втором ряду арбалетчики, а в третьем и четвёртом лучники. Все в стальных доспехах. Справа видны конные воины в красивых пёстрых одеждах поверх сверкающих доспехов. Это конные лучники. Передо мной отборная тяжёлая пехота в одинаковой форме.

А напротив нас расположилось войско врага. Чёрные стяги хищно хлещут на ветру. Пеший строй разномастных бойцов вытянулся в одну сплошную стену. Видно как в первом ряду вражеского войска пехотинцы потрясают своим оружием, стучат по своим щитам, и в такт стуку рвут глотки в жутком ритмичном выкрике. Врагов много, гораздо больше десяти рядов. Среди вражеского строя выделяются девять всадников. Других конных врагов нигде не видно. На всадниках нет никаких доспехов, но одеты они так, что сразу становится ясно – нормальный человек так одеваться не станет, а эти точно были ненормальными. В руках у каждого всадника длинный посох с навершием из маленького черепа. Было страшно представить, чьи это черепа. На теле чёрные длинные сутаны с капюшонами. Всё одеяние всадников было покрыто рунами и знаками, которые были для меня совершенно чужды. Ясно было одно – это как-то связано с магией. И впечатление было такое, что наездники и сами являются магами.

Во сне мне открываются новые жуткие детали. Например, лошади под всадниками не имеют глаз. В пустых глазницах сплошные раны, похожие на ожоги. Такое не могло случиться с бедными животными случайно. Отношение к этим извергам, творящим с бедными животными такое зло, становится резко отрицательным! У них нет ни чести, ни совести! Но к отвращению примешивается изрядная доля страха.

От магов веет ужасом и почему-то пахнет чем-то знакомым, высокотехнологичным. Так пахнет озон. Главный маг со шлемом из лосиного черепа поднимает свой посох вверх, параллельно земле и пехотинцы тут же смолкают. Слышен только бой огромных барабанов. Ритм этих барабанов нарастает, увеличивается, достигает пика, а затем, с последним самым мощным ударом, затихает. Вражеские маги в капюшонах тут же, не сговариваясь, но при этом одновременно, выдвигаются вперёд. Пехотинцы нестройной и неорганизованной толпой идут за ними следом, сохраняя постоянную дистанцию в полсотни шагов.

Я чувствую себя чужим в своём теле. Кажется, что моё тело действует отдельно от моего сознания. Приходится довольствоваться ролью пассивного наблюдателя. Я вижу, как моя рука поднимается вверх, приказывая всем нашим стрелкам приготовиться. Вражеские маги подходят на расстояние полёта стрелы, моя прямая рука опускается, вытягивается вперёд, указывая на врага, и в воздух взлетает туча стрел и болтов. Наши смертельные гостинцы не успевают пролететь и сотни шагов, как в тот же миг вражеский предводитель в костяном шлеме что-то кричит. Внезапный порыв бокового штормового ветра врезается в тучу смертельно острых снарядов, отклоняя их полёт, уводя их в сторону. А ветер тем временем крепчает и, продолжая кружиться, образует смерч, который подхватывает наши гостинцы, они беспорядочной шевелящейся массой начинают сбиваться в кучу. Через несколько секунд ветер так же резко исчезает, а наши смертельные подарки падают между двумя армиями грудой бесполезных острых, но уже безвредных палочек. Я приказываю всем приготовиться к бою, а тем временем восемь оставшихся магов указывают своими посохами на наших воинов и с их кончиков срываются белые молнии. Эти замысловатые, белые с голубым отливом, искрящиеся ослепительные ветви тянутся к копьям, щитам, шлемам и доспехам передних линий нашего войска. Соприкосновение электрических разрядов и металла взрывается искрами, криком и болью. Весь первый ряд тяжёлой пехоты, вместе с большей частью второй и третьей линий покорёженными куклами корчится на земле. Я вижу, что и другим шеренгам повезло немногим больше, у всего войска полнейший ступор, поэтому никто так и не успевает выстрелить снова. В то же время мой конь, поражённый остаточным электрическим зарядом, падает, попутно выбрасывая меня из седла. Как только моё тело, преодолевая судороги, встаёт на ноги, на наши шокированные войска налетает вражеская пехота.

Меня не покидает ощущение беспомощности моего сознания, запертого в непослушном теле. Желание действовать не находит способа добраться до ниточек, способных руководить моим же телом. Зато отсутствие прямой нейронной связи с телом гарантирует мне определённый иммунитет перед болью.

А ведь боль, безусловно, ощущается моим телом. Моё тело пытается сражаться, но мышцы свело судорогой. Они не слушаются, враги тычут в моё тело своими копьями и бьют мечами. Великолепные стальные доспехи какое-то время держат удары, я оказываюсь в окружении нескольких врагов. Повсюду бойня, наших тяжёлых пехотинцев и копейщиков режут, они не в состоянии сопротивляться. Меня сбивают с ног, я падаю, оружия у меня уже нет, а вражеская пехота волной прокатилась по нам и пошла дальше, преследуя сопротивляющихся бойцов нашей армии. Меня достали несколькими ударами, но я всё ещё жив. Рядом стонут раненые товарищи, и в этот момент ко мне неспешно приближается маг в шлеме из лосиного черепа. Его конь с выжженными глазами осторожно ступает среди неподвижных тел. Вражеский полководец останавливает своего коня у моего тела, он смотрит на меня сквозь костяную броню своего шлема, и я вижу его покрасневшие веки и чёрные глаза, в них нет зрачков, отсутствуют белки глаз. Там только сплошная чернота, всепоглощающая и притягивающая мой взгляд. Я не могу избавиться от этого взгляда, он гипнотизирует и парализует меня, бездонная чернота глаз поглощает мою волю. Маг протягивает свою костлявую руку в мою сторону, он выкрикивает какое-то заклинание, его рука начинает дрожать от напряжения, а меня в это же время трясёт вместе с его рукой, я слышу, как мои рёбра и позвоночник хрустят от внешнего давления, а затем они с треском лопаются, продолжая сжиматься. Мои лёгкие с резким шипением и бульканьем выпускают последний воздух, моя собственная кровь заливает мои внутренности, мне хочется кричать от страха, но вместо этого я фонтаном изрыгаю из своего горла потоки крови и…

…просыпаюсь весь мокрый от пота, мои волосы наэлектризованы, как будто я только что пережил мощный удар электрического разряда. Ужас ещё никуда не ушёл, я закашлялся, кажется, от ужаса я забыл, как надо дышать, а в моих лёгких не осталось кислорода. Ласковые солнечные лучи коснулись моего лица, они подсказали мне, насколько холодно было в моей комнате, печка давно остыла, угли в ней погасли. Я с сожалением выбрался из-под тёплого одеяла и принялся растапливать печку заново.

Переключившись на бытовые проблемы, я начал расслабляться, меня понемногу отпустило ужасное видение из моего будущего. Безрадостная картина не вселяла в меня никакого оптимизма, но его итак было немного в моей теперешней жизни.

Я сел на кровать и посмотрел в окно. Солнце находилось по-зимнему низко, хотя уже наступило время обеда. Я пошевелил руками и ногами, не верилось, что я живой, настолько отчётливо я видел свой жуткий сон. Я потянулся, не вставая с кровати. Нужно как можно быстрее забыть этот кошмарный сон, дать мозгу почувствовать реальность. Я подумал, что раньше нельзя было себе представить такого, чтобы я мог спокойно проспать до обеда. Обязательно кто-то разбудил бы меня ещё до завтрака. А сейчас я оказался никому не нужен. Ну, разве что Олесе и ещё нескольким людям. Подумать только, когда мы начинали строить Игву, в ней было всего-то пару жителей: я и Васька. А сейчас в моём посёлке насчитывалось около тысячи двухсот поселенцев. Опять я думаю о Игве, как о своей собственности, а ведь на самом деле у меня даже документов на неё нет.

Я решил не строить из себя жертву, надо было приводить себя в порядок и начинать действовать. Я оделся по-зимнему и вышел на улицу. Следовало выбираться из вороха проблем, связанных с моей болезнью, поэтому вначале я отправился на кухню, где раздобыл себе немного еды. Тут было на удивление мало работников. А раньше тут кипела жизнь, это было бурлящее новостями и пересудами женское царство.

Я прошёл в пустую столовую. В это время здесь ещё не наступил обед, а завтрак уже давно закончился. Теперь тут питались только люди, которым выплачивали пенсию, это были несчастные, у которых не осталось кормильца. Меня снабдили тарелкой овощного супа и двумя кусками хлеба. Деревянную ложку я, по местному обычаю, прихватил с собой из дома. Суп оказался на удивление вкусным, хотя по внешнему его виду и запаху этого нельзя было заметить. Пока я наслаждался его острым и солёным вкусом, появилась Надя. Та самая, что когда-то помогала Алевтине справляться с большим женским коллективом кухарок.

– Мастер Игорь! – Она поставила передо мной большую тарелку с варёными рёбрышками. От них пошёл такой одуряющий и приятно-пахнущий запах трав и мяса, что я еле сдержался, чтобы не наброситься на них.

Я степенно кивнул женщине, которую уважал за честность и открытость. Надя в то же время села напротив и поинтересовалась.

– Долго ли ты ещё будешь позволять этому бестолковому бородатому мужлану управлять нами?

Я посмотрел на неё с нескрываемым удивлением. Оказывается, она не была в восторге от нашего нового старосты. Обдумывая ответ, я продолжал работать ложкой. Миска быстро опустела и я, предвкушая радость от поедания свиных рёбрышек, придвинул к себе тарелку с варёным мясом.