Аудиокнига Фунты лиха в Париже и Лондоне

На самом деле, хохотала. И вот сейчас думаю, это реально было такое засилье белогвардейских борисов опосля октябрьской революции в европах и не только. Или ремарк все же стащил это имя и биографию перса у оруэлла и потом почесал использовать его просто повсюду в своих текстах. Короче, есть что-то такое неимоверно притягательное в нашенских борисах для иностранных товарищей, судя по всему. А сама книга о том, как некий англичанин с журналистским образованием окунулся в пучину нищеты, то есть в жизнь безработного трудового люда в парижах и лондонах. И скажу, что во франциях в компании с образованным русским эмигрантом, бывшим кадровым военным и так далее, все было куда как веселее.
Ибо там, где соотечественники автора в общей массе физически и морально опускались на дно и предавались греху уныния... Наши борисы смотрели в будущее с оптимизмом, плевали на все проблемы с высокой колокольни и верили, что кривая куда-нибудь да вывезет, черт возьми. И она вывозила, как это ни парадоксально.
И вообще в парижах реально было больше свободы даже для обездоленного человека. Даже со стороны полиции. Беднякам давали жить и не гоняли отовсюду аки бешеных собак. Впрочем, чувство товарищества и солидарность присутствовали практически у всех бродяг вне зависимости от страны проживания. Ну, а в целом, эта британская версия горьковской пьесы "на дне" в очередной раз показала лично мне, что глобальный экономический кризис, сиречь депрессию, можно смело ставить в один ряд с любой войной. Безнадежность, холод, голод, унижения, пренебрежение, издевательства со стороны псевдо-благотворителей, опасность для жизни и здоровья, моральные и репутационные потери, невозможность найти работу и кров.

Так что не просто так в этом мире происходили народные бунты и революции, и возникали, например, профсоюзы. Сытый голодного совсем не разумеет. Мало того, издевательски плюет на него и считает бездельником, не желающим работать вообще или впахивать за пять копеек или там за плесневелый кусок хлеба. Сами же буржуины купаются в роскоши и бессовестно пользуются рабским трудом обнищавшего народа. Надо все-таки периодически ставить так называемых "сильных мира сего" на место, чтобы не забывали за чей счет жируют. И что пирожные не растут на деревьях.

Мне кажется, что всех русских эмигрантов Парижа в двадцатых-тридцатых годах прошлого века звали Борис. Я сам этот вопрос не изучал, сужу по литературе. Борис Морозов - друг Равика из "Триумфальной Арки" (а у Ремарка и в "жизни взаймы" есть Борис. Человек, видимо, совсем без воображения:),  Генри Миллер, под своим "тропиком Рака", делил со своим Борисом кров, стол и женщин. Ну и здесь, в "фунтах лиха", лучший друг рассказчика тоже Борис. Заглянул в список самых популярных имён, которые давали в России в конце девятнадцатого века. Борисов там нет.
 
Шутки в сторону (вернёмся к ним потом). У автора настоящий талант живописца.  Маленькими и быстрыми штрихами он пишет очень подробную и четкую картину нищеты. Работать целый день в Парижском ресторане ради куска хлеба это ужасно. Но ещё хуже бродить по окрестностям Лондона из одной ночлежки в другую, поскольку в них нельзя оставаться больше чем на одну ночь. Автор много рассуждает о природе нищеты, о резком расслоении общества, о разложении ещё живых бродяг, о нечеловеческих условиях, в которых люди влачат своё никому не нужное существование.Много голодали и герои Миллера, и герои Ремарка (раз уж об этих двоих зашла речь) Да и прочие "парижане" между двумя войнами. А таких в литературе, как правило, автобиографической, немало. Но Генри Миллер просто не хотел работать, герои Ремарка - эмигранты, бегущие от нацистского режима, Хемингуэй в Париже  - бедный начинающий писатель и т.д. и т.п. Только у Джорджа Оруэлла нищета носит яркую социально-экономическую раскраску.Его замечания едки, остроумны, четко сформулированы. Он не просто описывает бедность и бедноту, позволяя читателям самим сделать выводы. Он клеймит высший класс, которому выгодно не замечать страдания большей части населения. Но я не смог сделать для себя никаких выводов. Вывод автора - не ходить в роскошные рестораны, чтобы не эксплуатировать их несчастных работников? Ну, не знаю. А что они тогда будут делать? Раньше я слышал то же самое про проституток (там, правда, вопрос далеко не только финансовый). Кто ещё у нас работает на тяжелой, низкооплачиваемой работе? Строители? Переселимся в палатки. Китайские швеи? Долой одежду! (я шучу, если что)Оказалось, что я дожил до своих лет, не имея в голове четкого мнения о правильной социально-экономической модели. Никогда особо не задумывался. 
Вот отец мой, например, был в Союзе инженером, зарабатывал первые годы меньше чернорабочего. Это правильно? Я тоже инженер. Но зарабатываю больше чернорабочего. А это правильно? Или может быть просто платить всем примерно одинаковую зарплату - От каждого по способностям, каждому по потребностям ? Так сейчас вроде бы живут в какой-нибудь Финляндии - капиталистической, кстати, стране с высочайшим уровнем жизни. А зачем я тогда буду учиться к примеру на хирурга, работать как проклятый, брать ответственность за чужие жизни? Я лучше посудомоем наймусь (они уже не работают как Оруэлл в Париже по семнадцать часов) и буду во время мытья посуды слушать аудиокниги. То есть получать неплохие деньги за занятие любимым делом.Вроде бы логично, что тот, кого труднее заменить ,чья работа требует знаний, чьи результаты труда дороже, будет больше зарабатывать. Наверное, всё дело в пропорциях - насколько больше? Но как быть с теми, чьи результаты труда не продаются? Учителя например. Да и как проверить, кого на самом деле можно легко заменить? Нужно же не просто заменить, а чтобы не пострадало качество.Не знаю. Я бы почитал какую-нибудь простенькую книжку для чайников про разные экономические модели государств. Со всякими недостатками и преимуществами, сравнениями между странами. Желательно объективную. Есть такие книги?  Цветные картинки не обязательны. Я так вроде бы не дурак, даже видел несколько раз как пересекаются кривые спроса и предложения. Никогда не забуду.Ну и, возвращаясь к шуткам, хочу поговорить об остроумии автора. Хотел бы ответить людям, хвалящим автора за то, что он "прошел через весь этот ад и не потерял чувства юмора"
Любопытна человеческая уверенность в праве поучать, наставлять вас на путь истинный, едва доход ваш падает ниже определенной суммы.
Юмор - это не весёлость. Это не наивность, не невинность, не человеколюбие и не оптимизм, которые можно просто потерять от жизненных невзгод. Напротив. Юмор это тот самый защитный механизм, благодаря которому автор в итоге остался человеком. Конечно у Оруэлла наверняка было чувство юмора и до падения. Но уверен, что достичь высот остроумия ему удалось не вопреки, а благодаря приобретенным фунтам лиха.
на улицах Лэмбета мне встретился какой-то бредущий с видом нашкодившего пса субъект, явно бродяга; присмотревшись, я узнал самого себя в витринном зеркале.
Возможно поэтому моим любимым видом юмора является не добрая и сытая ирония, не злая и умная сатира, не грубый гротеск, и уж точно не беззаботная и веселая игра слов или комедия положений. Самый лучший юмор - это спокойный и мудрый сарказм. Тот, с помощью которого, человек потерявший еду и крышу над головой, сохраняет своё человеческое достоинство. Невозможно сломить человека, который может смеяться над своим бедственным положением. Оруэлл в молодости мастерски отточил свой сарказм.
Думаю, каждому, кто узнал почём фунт этого лиха, оно знакомо. Чувство облегчения, почти удовлетворения от того, что ты наконец на самом дне. Часто говорил себе, что докатишься, ну вот и докатился, и ничего, стоишь. Это прибавляет мужества.Можно ужасаться описываемой им жизнью.
Можно искренне сочувствовать всем лицам, с которыми пересекся Оруэлл на страницах этой книги.
Но невозможно унизить своей жалостью самого автора.

Для меня читать «Фунты лиха в Париже и Лондоне» было настоящим наслаждением – я уже успела позабыть, что Оруэлл настолько изящен в своей сдержанной английской иронии. Несмотря на лаконичность и простоту языка повествования писателю всегда удается выразить через свою прозу всю глубину и важность поднимаемым им в тексте острых социальных проблем.Джордж Оруэлл как ярый сторонник демократии и социализма всегда сосредоточен на проблемах общества, требующих решения как на государственном, так и на общечеловеческом уровне. В повести «Фунты лиха в Париже и Лондоне» он сосредоточился на проблемах самого незащищенного слоя населения – нищих и бездомных.Оруэлл хорошо знал о чем пишет: с 1927 года в течение нескольких лет ему пришлось на своем собственном опыте познать все «прелести» полуголодного существования на грани бедности. Впрочем, слово «бедность» недостаточно полно выражает всю картину постигшего писателя бедствия – здесь более уместно слово «нищета». Нищета – это, когда тебе нечем платить за жилье, не на что купить еды, когда ты вынужден пойти в богадельную ночлежку, где люди спят буквально на голове друг у друга. И когда вынужден выслушивать лицемерные церковные проповеди, чтобы просто получить несчастный кусок хлеба, который позволит не умереть с голоду.О всех трудностях на тернистом пути нищего, автор рассказывает без утайки и прикрас. История начинается в городе Париже, где писатель и его друг Борис оказываются без малейших средств к существованию: одному не заплатили за частные уроки, другого уволили после болезни, а новую работу быстро не найти.
Как ни удивительно, но, когда денежные средства окончательно и бесповоротно покинули карманы автора, он испытал нечто вроде успокоения. Думаю, всем знакомо это странное чувство облегчения, когда наши самые ужасные страхи, живущие в воображении, наконец-то претворились в жизнь, и уже можно не терзаться бесконечной тревогой.

И еще одно чувство, дарующее в нищете великое утешение. Думаю, каждому, кто узнал почем фунт лиха, оно знакомо. Чувство облегчения, почти удовлетворения от того, что ты на самом дне. Часто говорил себе, что докатишься, ну вот и докатился, и ничего, стоишь. Это прибавляет мужества.
Что же может предложить Париж тому, кто остался без каких-либо средств к существованию и нуждается в срочном заработке? Например, это должность плонжера в ресторане – черная и неблагодарная работа по 15 часов в сутки за сущие гроши. Вкусив все тяготы данной профессиональной деятельности, Оруэлл всерьез задумывается о целесообразности рабского труда плонжеров, которые в большинстве своем не имеют ни малейшей возможности сбежать из-под оков своей неблагодарной работы:

Плонжер – раб, причем раб никчемный, исполняющий тупую, в основном бесполезную, работу.…просто людей подмяло будничной рутиной, отключившей сознание. Если бы плонжеры сохраняли способность думать, они давно бы создали профсоюз и бастовали, добиваясь лучших условий. Однако они не думают, досуга не имеют для подобных занятий. Их режим и делает из них рабов.Такую безрадостную картину Джордж Оруэлл приправляет необходимым количеством юмора, чтобы сочувствующий читатель окончательно не впал в депрессию.

В рабочих помещениях «Отеля Икс» свежему глазу открывалась грязь вопиющая. По всем темным углам кафетерия присохла еще прошлогодняя гадость, а хлебница кишела тараканами. Я как-то предложил Марио истребить этих тварей. «Зачем убивать бедных букашек?» – укоризненно сказал он.
Также он иронично подмечает, что

Хлебно-маргариновая диета неплохо, надо сказать, лечит нервы. Во второй части повести, где место действия переносится в Лондон, нам снова предстоит узнать новый для себя термин: торчок. И нет, это вовсе не наркоман, а временный приют для нищих и бездомных, по-простому – ночлежка. Кстати говоря, в Англии существовало очень странное правило: нельзя две ночи подряд приходить в одну и ту же ночлежку. Возможно, таким образом боролись с большим наплывом желающих получить пищу и кров хотя на одну ночь.В полной мере социальный характер прозы Оруэлла проявляется в его стремлении усовершенствовать сложившуюся систему, сделав её наиболее функциональной и работающей для всех нуждающихся. В этой повести автор пытается переосмыслить опыт работных домов, которые внушали такой ужас людям, что они предпочитали ему смерть.Работный дом не оставлял людям никакой надежды на лучшее будущее – семьи разлучались, даже совсем маленькие дети находились в отдельных от родителей помещениях, они не имели права видеться, покидать работный дом, труд был абсолютно бессмысленный и бесполезный, лишь бы только занять чем-то людей. Нравы царили жестокие – крики и рукоприкладство за малейшее отступление от дисциплины. По сути, люди превращались в бессловесных и безропотных рабов, напрочь лишенных всякого проявления индивидуальности.Взамен жестокой и не решающей проблемы нищеты системы работных домов Оруэлл предлагал создать фермерское хозяйство на основе труда постояльцев приюта для бедных. Он считал, что нужно заинтересовать людей, и дать им почувствовать, что их труд приносит пользу и им самим, и обществу в целом. Тогда они будут мотивированы на результат, и фермерское хозяйство будет достаточно прибыльным, чтобы обеспечить достойную жизнь его обитателям.Помимо острых социальных проблем в прозе Оруэлла находится место и размышлениям о различных культурных феноменах и явлениях. В «Фунтах лиха в Париже и Лондоне» писатель размышляет о матерных словах.

Вообще механика сквернословия, особенно английского, полна загадок. По глубинной природе брань иррациональна подобно магии, – собственно это же и есть род заклинаний. Вместе с тем очевидный парадокс: бранясь, желая потрясти и уязвить, мы произносим вслух нечто запретное (обычно из области сексуальных функций), однако, прочно утвердившись как бранное, выражение почему-то теряет смысл, благодаря которому сделалось бранным. Слово стало ругательным из-за определенного значения, но именно это значение утратило из-за того, что стало руганью. Тот же эпитет «е…й»: в прямом смысле он практически не используется и, хотя поминутно слетает с языка лондонцев, просто бренчит добавочным, абсолютно пустым звуком. Подобно быстро потерявшему подлинное содержание «пидору».
Так что, с Оруэллом заскучать точно не придется.Но самая главная мысль, которую автор вложил в свое произведение – это несправедливое отношение общества к бедным. Их чураются, презирают, избегают, стыдят – давно сложился расхожий стереотип, что нищий равно пропащий, и что он сам заслужил такую судьбу. Но личный опыт, о котором Оруэлл не постеснялся рассказать в повести, показывает, насколько эти заблуждения беспочвенны. Не судите, да не судимы будете – вот как писатель предлагает относиться к беднякам. Понимание и сострадание – то, что точно никогда не будет лишним.

Кое-что, слегка хватив бедняцкого лиха, я усвоил. Я никогда уже не буду думать о бродягах, что все они пьяницы и мерзавцы, не буду ждать благодарности от нищего, которому я кинул пенни, не буду удивляться слабоволию тех, кого выгнали с работы, не буду опускать монеты в кружку Армии спасения, отказываться на улице от рекламных листовок и наслаждаться угощением в шикарных ресторанах. Начало есть.

Надо сказать, Оруэлл один из тех авторов, к которым у меня особенное отношение. Вкратце говоря, он из моей дипломной «литературной» четверки, с произведениями которой я продолжаю знакомиться в рамках саморазвития и углубления в тему. Все четыре автора, безусловно, бесподобны, но Оруэлл – это что-то невероятное. Каждое его произведение написано в новом жанре. Но, что более важно, он не допускал ни малейшего сомнения в том, что писательство способно изменить мир. Будь то пугающая социалистическая антиутопия, многочисленные эссе/статьи или вольный дневник/автобиография. Не могу избавиться от впечатления, что внутри Оруэлла мерцал какой-то внутренний огонь, который побуждал его вновь и вновь искренне и остроумно обращаться к толпе, указывая на самые страшные проблемы современности. Несмотря на более чем авантюрное название с упоминанием двух известных европейских столиц, «Фунты лиха в Париже и Лондоне» - вовсе не развлекательный романчик об отвязных приключениях автора. Автор представил на суровый читательский суд антропологический, этнографический, исторический и даже социальный дневник. С первых же страниц читателя неотвратимо окружает атмосфера бедности и отчаяния, схожая с палитрой «Преступления и наказания» Достоевского. Для главного героя не существует никакого радужного будущего. Все, что есть – это суровое голодное и холодное настоящее. Сегодняшний день, сегодняшнее счастье. Принимая во внимание, что образованный юноша из обеспеченной семьи сознательно обрек себя на подобную жизнь, можно только восхититься его самоотверженностью и твердостью духа, с которыми он встречает каждую новую неприятность. Отдельного комплимента заслуживает его обращение с простыми людьми низкого происхождения, неблагородных профессий и невежественных взглядов. Главный герой подверг свое тело и разум тяжелым испытаниям не в угоду прихоти насолить родителям, но исходя из благородных побуждений – разделить жизнь бедняков, осмыслить ее основные законы и, основываясь на своем личном опыте, предложить реальные меры по улучшению ситуации в низших слоях общества. В первой части романа мы погружаемся в грязный, бурный, суетливый Париж. Главный герой в результате рокового стечения обстоятельств остается без основного источника дохода – уроков английского и дополнительного – журналистики. Более того, он остается без своих сбережений, что приучает к жесткой экономии и визитам в ломбард. Город переполнен безработными и найти место оказывается ничуть не проще, чем выжить на те денежные крохи, что удается раздобыть главному герою и его товарищу по несчастью – бывшему русскому белому офицеру Борису. В конце концов, юноше подворачивается сомнительный шанс начать карьеру плонжером в отельном бизнесе. Не имея возможности отказаться, главный герой добровольно превращается в раба гостиничной индустрии… Думаю сразу стоит пояснить, что плонжер – это что-то вроде чернорабочего или прислуги за все. В обязанности плонжера входила готовка, уборка, мытье посуды и многие другие черновые виды работ. Рабочий день в среднем длился до пятнадцати часов. В общих чертах словами Оруэлла перспективность данной профессии выражается в следующей фразе:Жизнь, проще не придумать: сон – работа, работа – сон, и никаких пауз для размышлений, и внешний мир почти не трогает сознания. Париж плонжера это его отель, метро, пара ближайших бистро и кровать.
Во второй части романа на очереди холодный, аскетичный, морализаторский Лондон. Главному герою необходимо перекантоваться три недели, пока не прибудет его подопечный, за которым необходимо наблюдать. И вот за эти два десятка дней, юноша опускается еще ниже парижского рабства – он становится бродягой. Питается в работных домах, участвует в душеспасительных религиозных беседах за кусок хлеба с маргарином и пешком меряет английскую землю от ночлежки до ночлежки. Попутно главному герою удается развеять миф о «поголовно криминальных» наклонностях бродяг. На обочине жизни может оказаться любой смертный вне зависимости от образования и воспитания. У заедаемых пуританской совестью англичан намертво вбитое ощущение греховности нищенства. Англичанина, который сам захотел бы стать паразитом, невозможно представить…
А поскольку побирательство – грех, совершение которого необходимо для элементарного выживания, то чаще всего бродяга – довольно забитое и покорное существо, которое соблюдает закон из страха остаться голодным. Оруэлл высказывает очень интересные идеи о реорганизации частных домов в кооперативы с собственным подсобным хозяйством и организованной из бродяг рабочей силой, которые слегка напоминают наши советские колхозы. Что, впрочем, неудивительно, принимая во внимание его активный интерес к социализму. Остается только воздать хвалу автору за его дерзость, целеустремленность и аналитический склад ума. В конце каждой из двух глав Оруэлл не только в подробностях делится своими наблюдениями и делает весьма практичные, цельные и разумные выводы о проблемах современного общества, но также предлагает возможные варианты хотя бы частичного преобразования к лучшему. Прискорбно, что в свое время скромные авторские предложения так и не были оценены по достоинству. Здесь я закончу свою историю. Историю довольно тривиальную, могу лишь надеяться, что она будет неким образом интересна как вариант этнографического дневника. Я просто рассказал – есть мир, он совсем рядом и он ждет вас, если вы вдруг окажетесь совсем без денег. Этот мир мне еще непременно надо будет изучить глубже и точнее. Пока, конечно, мне приоткрылся лишь краешек нищеты.
Но все же кое что, слегка хватив бедняцкого лиха, я усвоил. Я никогда уже не буду думать о бродягах, что все они пьяницы и мерзавцы, не буду ждать благодарности от нищего, которому я кинул пенни, не буду удивляться слабоволию тех, кого выгнали с работы, не буду опускать монеты в кружку Армии спасения, отказываться на улице от рекламных листовок и наслаждаться угощением в шикарных ресторанах. Начало есть.
ИТОГО: И снова я в приятном удивлении от Оруэлла. Необычнейшая вещь: лирический дневник, репортажная хроника, автобиография – все сразу, и все в неповторимом авторском полу-шутливом, полу-печальном стиле. Очень захватывающий и детальный исторический роман. Советую всем, а в особенности тем, кто интересуется историческими особенностями 20х-30х годов XX века.