Буря мечей. Том 1

Ночь будет безлунная, и они подтасовали смены так, что на карауле будут стоять восемь их людей и еще двое у лошадиного загона, лучшего случая не дождешься. К тому же, одичалые нагрянут со дня на день. Четт хотел оказаться как можно дальше отсюда, прежде чем это случится. Он хотел жить.

Триста братьев Ночного Дозора выступили на север – двести из Черного Замка и сто из Сумеречной Башни. Самый большой поход на памяти ныне живущих, вобравший в себя почти треть всех сил Дозора. Они намеревались отыскать Бена Старка, сира Уэймара Ройса и других пропавших разведчиков, а также выяснить, почему одичалые покидают свои деревни. В итоге Старка и Ройса они так и не нашли, зато узнали, куда подевались одичалые – те ушли к ледяным высотам забытых богами Клыков Мороза. Вот и сидели бы себе там до скончания веков, прыщам Четта от этого было бы ни холодно, ни жарко.

Но нет же, они спустились с гор и теперь шли вниз по Молочной.

Вот она, Молочная, прямо перед ним. Каменные берега покрыты льдом, бледные воды струятся от самых Клыков Мороза. Теперь оттуда потекли еще и одичалые с Мансом Налетчиком во главе. Три дня назад в лагерь, весь в мыле, вернулся Торен Смолвуд. Пока он докладывал Старому Медведю, что они обнаружили, его разведчик, Кедж Белоглазый, рассказал то же самое остальным.

– Они еще в предгорьях, но движутся вниз, – сказал он, грея руки над костром. – Впереди идет вшивая сука Харма Собачья Голова. Гоуди подкрался к самому ее лагерю и видел ее у костра. Этот дурень Тумберджон хотел снять ее из лука, но у Смолвуда хватило ума ему запретить.

– Можешь ты сказать, сколько их там? – сплюнув, спросил его Четт.

– Тьма-тьмущая. Тысяч двадцать или тридцать – мы их по головам не считали. У Хармы в авангарде пятьсот, и все конные.

Люди у костра переглянулись. Даже дюжину конных одичалых редко встретишь, а уж чтобы пятьсот?

– Смолвуд послал нас с Банненом в обход авангарда взглянуть на главное войско, – продолжал Кедж. – Им конца нет. Ползут они медленно, как стынущая река, по четыре-пять миль в день, но не похоже, что они собираются вернуться в свои деревни. По большей части там женщины и дети. Еще и скотину с собой гонят, коз и овец. Даже зубры есть – эти тащат сани, а на санях-то шкуры, мясные туши, клетки с курами, бочонки с маслом, прялки, чего только нет. Мулы и лошади до того навьючены – как у них только хребты не ломаются, и бабы тоже.

– И они идут вдоль по Молочной? – спросил Ларк Сестринец.

– А я тебе о чем толкую?

Дорога вдоль Молочной приведет их к Кулаку Первых Людей, древнему укреплению, где стали лагерем братья Ночного Дозора. Всякий, у кого есть хоть капля рассудка, понял бы, что пора сворачиваться и мотать обратно к Стене. Старый Медведь укрепил Кулак кольями, нарыл вокруг ям и накидал шипов, но против такого войска это все бесполезно. Если они останутся здесь, одичалые их раздавят.

А Торен Смолвуд еще и атаковать надумал. Милашка Доннел Хилл, оруженосец сира Малладора Локка, сообщил, что позавчерашней ночью Смолвуд явился к Локку в палатку. Сир Малладор держался того же мнения, что и старый сир Оттин Уитерс, и стоял за возвращение к Стене, но Смолвуд попытался его переубедить. «Этот самый Король за Стеной не ждет, что встретит нас так далеко на севере, – сказал он, по словам Милашки Доннела. – Все его хваленое войско – просто беспорядочная орда, где полно лишних ртов, не знающих, каким концом меч держать. Один-единственный удар вышибет из них всю охоту драться, и они уползут обратно в свои хибары еще на пятьдесят лет».

«Триста человек против тридцати тысяч!» На взгляд Четта это было чистой воды безумием, но еще безумнее было то, что сир Малладор дал себя уговорить, и они вдвоем со Смолвудом собрались уговаривать Старого Медведя. «Если мы будем медлить, то упустим свой случай навсегда», – твердил Смолвуд всем, кто соглашался его слушать. «Мы щит, оберегающий царство людей, – сказал ему сир Оттин Уитерс, – а щит без веской причины не бросают». На это Смолвуд ответил: «В бою самая надежная защита – это поскорее прикончить врага, а не прятаться за щитом».

Но командовали здесь не Смолвуд и не Уитерс, а лорд Мормонт, который ждал других разведчиков: Джармена Баквелла с Лестницы Гигантов и Куорена Полурукого и с ним Джона Сноу, пошедших через Воющий перевал. Баквелл и Полурукий запаздывали – скорее всего они уже мертвы. Четт воображал себе Сноу, синего и застывшего, на какой-нибудь голой вершине, с копьем одичалого в ублюдочьей заднице. Эта картина вызывала у него улыбку. «Хорошо бы и проклятого волка заодно убили».

– Нет тут медведя, – решил он внезапно. – След старый. Возвращаемся на Кулак. – Собаки чуть с ног его не сбили – им хотелось домой в лагерь не меньше, чем ему. Может, они думали, что их там накормят. Смех да и только. Четт их уже три дня не кормил, чтобы оголодали как следует. Ночью, прежде чем уйти, он напустит их на лошадей, которых, в свою очередь, отвяжут Милашка Доннел и Колченогий Карл. Озверевшие псы и перепуганные лошади начнут метаться по всему лагерю, прыгать через костры и загородки, топтать палатки. В такой неразберихе четырнадцати пропавших братьев хватятся разве что через несколько часов.

Ларк хотел, чтобы их было вдвое больше. Чего еще ждать от глупого Сестринца-рыбоеда? Шепнешь словечко не в то ухо, и тебя мигом укоротят на голову. Четырнадцать – хорошее число, достаточно, чтобы сделать необходимое, и в то же время не так много, чтобы разболтать секрет. Почти всех их Четт отбирал сам. Малыша Паула тоже – он самый сильный парень на Стене, хотя и поворачивается с быстротой дохлой улитки. Однажды он сломал одичалому хребет, просто обняв его. Еще у них есть Нож, прозванный так в честь своего любимого оружия, и маленький серый человечек по кличке Мягколапый – в молодости он изнасиловал сотню женщин и хвастался, что ни одна его не видала и не слыхала, пока он не оказывался на ней.

Придумал все Четт как самый умный – не зря же он добрых четыре года прослужил стюардом у старого мейстера Эйемона, пока этот ублюдок Джон Сноу не лишил его работы в пользу своего жирного дружка. Нынче ночью он непременно шепнет Сэму Тарли: передавай, мол, привет лорду Сноу, – а уж потом полоснет сира Хрюшку по горлу, чтобы добраться до крови через все слои сала. С воронами Четт обращаться умеет, и хлопот с ними будет не больше, чем с Тарли. Этого труса только ножом кольнуть – он сразу намочит штаны и будет молить, чтобы ему сохранили жизнь. «Пусть себе молит, это ему не поможет».

Перерезав ему глотку, Четт откроет клетки и распугает птиц, чтобы ни одна весть не дошла до Стены. Тем временем Малыш Паул и Мягколапый убьют Старого Медведя, Нож разделается с Блейном, Ларк и его двоюродные братья утихомирят следопытов Баннена и Дайвена, чтобы затруднить погоню. Еды у беглецов запасено на неделю, лошадей Милашка Доннел и Колченогий Карл будут держать наготове. После смерти Мормонта командование перейдет к сиру Оттину Уитерсу, старому, хворому и боязливому. «Этот побежит обратно к Стене еще до рассвета и не станет посылать лишних людей вдогонку за беглыми».

Собаки тянули поводки что есть мочи. Впереди над верхушками леса торчал Кулак. День выдался такой пасмурный, что Старый Медведь велел зажечь факелы, и они пылали вдоль всей круговой стены, венчающей вершину каменного холма. Охотники перешли через ручей, где плавало ледяное сало.

– Мы с братьями пойдем к побережью, – сообщил Ларк Сестринец. – Построим лодку и поплывем домой к Трем Сестрам.

«Где все будут знать, что вы дезертиры, и отрубят вам ваши дурные головы», – добавил про себя Четт. Из Ночного Дозора, если ты уже принес присягу, обратной дороги нет. Дезертиров во всех Семи Королевствах хватают и предают казни.

Олло Культяпый собирается плыть в Тирош, где, по его словам, человеку не отрубают руки за честный воровской промысел и не посылают морозить сопли, если застукают в постели с женой рыцаря. Четт подумывал о том, чтобы отправиться с ним – вот только на их девчачьем языке он лопотать не умеет. И что ему делать в Тироше? Никаким ремеслом Четт не владеет. Вырос он на Ведьмином болоте, где отец всю свою жизнь обрабатывал чужие поля и ловил пиявок. Отец раздевался догола, оставляя только плотный кожаный лоскут между ног, и залезал по шею в мутную воду, а выходил весь обвешанный пиявками. Четт иногда помогал обирать их. Одна как-то присосалась к ладони, и Четт с отвращением ее раздавил. Отец за это избил его в кровь. За дюжину пиявок мейстеры давали грош.

Пусть себе Ларк отправляется домой и проклятый тирошиец тоже – Четт сделает по-другому. Он вовсе не рвется увидеть снова Ведьмино болото, а вот Замок Крастера пришелся ему по душе. Крастер живет там как лорд – почему бы и Четту не поступить так же? Вот смеху-то будет: Четт, сын пиявочника, – лорд и владелец замка! Со своим знаменем: дюжина пиявок на розовом поле. И почему, собственно, только лорд? Может, он еще и королем будет. «Манс Налетчик тоже начинал в воронах. Я мог бы стать королем, как и он, и завести себе целую кучу жен». У Крастера их девятнадцать, не считая младших дочек, которых он еще не брал к себе в постель. Половина из них такие же старые и уродливые, как сам Крастер, но это ничего. Старухи у Четта будут работать – стряпать, убирать, дергать морковку и ходить за свиньями, а молодые будут спать с Четтом и рожать ему детей. Крастер не станет возражать после того, как Малыш Паул его обнимет.

Единственные женщины, с которыми Четт имел дело, были шлюхи из Кротового Городка. В молодости деревенские девчонки, поглядев на его прыщи и жировые шишки, сразу нос воротили, а пуще всех эта потаскушка Бесса. Она ложилась со всеми парнями на Ведьмином болоте – что бы ей стоило и Четту тоже дать? Он все утро ухлопал, чтобы нарвать ей цветов – он слыхал, что она их любит, – а она только посмеялась над ним и сказала, что скорее ляжет в постель с пиявками его папаши, чем с ним. Когда он пырнул ее ножом, она перестала смеяться. Взгляд Бессы был так прекрасен, что он вытащил нож и воткнул в нее снова. Его поймали у Семи Ручьев, и старый лорд Уолдер Фрей даже суд назначить не потрудился. Послал одного из своих бастардов, Уолдера Риверса, и тот мигом наладил Четта на Стену под охраной черного вонючего дьявола Йорена. За один сладкий миг у него отняли целую жизнь.

Теперь он заберет ее обратно, и женщин Крастера в придачу. Этот старый одичалый кретин все делает правильно. «Если хочешь женщину в жены, бери ее, и никаких там цветочков, чтобы прикрыть ими свою прыщавую рожу». Больше Четт этой ошибки не повторит.

Все получится, в сотый раз говорил он себе. «Главное – уйти отсюда». Сир Оттин двинется на юг к Сумеречной Башне – это самый короткий путь к Стене. Ему до беглецов никакого дела не будет: самому бы живым уйти. Торен Смолвуд, конечно, будет приставать к нему со своей атакой, но сир Оттин для этого слишком осторожен, и он старше по званию. «А впрочем, какое мне дело? Когда мы уберемся прочь, пусть себе атакуют сколько влезет. Если никто из них не вернется на Стену, нас вообще искать не будут – подумают, что мы погибли вместе со всеми». Эта новая мысль какое-то время занимала Четта. Но для того, чтобы командиром стал Смолвуд, пришлось бы убить еще сира Оттина и сира Малладора Локка, вокруг них и днем, и ночью полно народа… нет, риск слишком велик.

– Четт, – сказал Малыш Паул, шагая рядом по каменистой тропе среди страж-деревьев и сосен, – а птица как же?

– Какая на хрен птица? – Недоставало ему только разговоров с этим тупицей.

– Ворон Старого Медведя. Кто птицу-то кормить будет, если мы его убьем?

– Да кому она на хрен нужна? Прибей и ворона, если охота.

– Нет, совсем неохота. Но ведь он говорящий – возьмет да и расскажет про нас.

– У Малыша башка, как крепостная стена, – засмеялся Ларк.

– А ну заткнись, – угрожающе произнес тот.

– Паул, – вмешался Четт, пока великан не слишком распалился, – когда старика найдут в луже крови с перерезанной глоткой, то и без птицы поймут, что его убили.

– И то верно, – пораздумав, согласился Паул. – Можно я тогда возьму птицу себе? Она мне нравится.

– Бери, – разрешил Четт, чтобы заткнуть его.

– Мы всегда сможем съесть его, если проголодаемся, – вставил Ларк.

– Попробуй только тронь моего ворона, Ларк, – снова набычился Паул. Из-за деревьев уже доносились голоса.

– Заткнитесь, вы оба. Мы почти на месте.

Они вышли из леса у западного склона и двинулись в обход к южному, более пологому. На опушке около дюжины человек упражнялись в стрельбе из лука, пуская стрелы в нарисованные на деревьях мишени.

– Глядите, – сказал Ларк. – Свинья с луком.

И впрямь, среди лучников был сам сир Хрюшка, отнявший у Четта место при мейстере Эйемоне. При одном взгляде на Сэма Тарли Четта обуяла злость. Служба у мейстера Эйемона была лучшим, что он изведал в жизни. Слепой старец не отличался требовательностью, и для услуг ему хватало одного Клидаса. Четт только прибирался у воронов, разводил огонь и подавал еду… и мейстер ни разу его не ударил. «Этот жирный боров думает, что меня можно так запросто отпихнуть в сторону, только потому что он из благородных и умеет читать. Вот я и попрошу его прочесть, что написано на ноже, которым я вскрою его глотку».

– Вы ступайте, – сказал Четт своим, – а я погляжу. – Собаки тянули его за собой, воображая, что наверху их накормят. Четт пнул черную суку, чтобы угомонить их.

Толстяк возился с длинным луком ростом с него самого, сморщив от усердия свою круглую красную рожу. В земле перед ним торчали три стрелы. Тарли взял одну, натянул тетиву, долго целился и наконец выстрелил. Стрела ушла в лес, и Четт злорадно заржал.

– Теперь ее уж не найти, а виноват буду я, – пожаловался Эдд Толлетт, унылый оруженосец, известный всем как Скорбный Эдд. – Как что пропадет, все сразу на меня смотрят, с тех самых пор, как я коня потерял. А я разве виноват? Мудрено ли потерять белого коня, когда кругом снег?

– Ее ветром унесло, – сказал Гренн, еще один дружок лорда Сноу. – Держи лук ровно, Сэм.

– Он тяжелый, – сказал толстяк, однако взял вторую стрелу. Эта исчезла в ветвях футов на десять выше мишени.

– Мне сдается, ты сбил листок с этого дерева, – сказал Скорбный Эдд. – Осенью они и так падают почем зря – незачем им помогать. – Он вздохнул. – Все мы знаем, что бывает вслед за осенью. Боги, ну и замерз же я. Пускай последнюю стрелу, Сэмвел, а то у меня уже язык к нёбу примерзает.

Сир Хрюшка опустил лук, и Четту показалось, что он сейчас заревет.