Вавилонские книги. Книга 1. Восхождение Сенлина

И он тотчас же понял, что к чему. Латунные штуковины в стенах бутафорского особняка – не клапаны. Это – глазки!

Ему потребовалось еще мгновение, чтобы понять: это – хорошая новость. Шпион – он ведь в то же самое время очевидец! Должен был найтись свидетель того, что они перенесли. Кто-то видел, как убили Пининга. Кто-то видел, как Мейфэр стрелял в них, а затем утащил Эдит, – Сенлин вздрогнул, подумав, что намерения у него были самые отвратительные. У их пьесы все-таки были зрители. Его и Эдит оправдают!

Поняв это, Сенлин встретился с нею взглядом, пока она продолжала высмеивать их сопровождающих, и поднял брови, словно говоря: «Нет причин сражаться. Не волнуйтесь». Она пылко прищурилась, но прекратила нападки. На скулах ее заходили желваки. Ей не понравилось, что он вмешался, но Сенлин надеялся, что она успокоится, когда узнает причину.

Их путь оказался длиннее, чем позволяли его или ее силы, истощенные от мучений и ран. Кровь на лбу и щеке Эдит засохла ломкой темной корочкой, рана наконец-то затянулась. Ее лицо напомнило убывающую луну. Голова Сенлина все еще гудела от сотрясения после выстрела. И все-таки они на протяжении часа маршировали по изломанным коридорам, мимо сотен ниш, без каких-либо признаков прогресса или перемен.

Наконец белый гипсовый коридор перешел в зал, который можно было легко спутать с фойе государственного учреждения. Ряды скамеек, черные ореховые двери с затейливыми узорами, картины маслом и таблички с именами на стенах. В воздухе пахло воском для полировки стола и кожей. Десятки клерков в темно-синих пиджаках сновали по сводчатому фойе. Они носились из двери в дверь, словно мыши между норами. Как будто выражая почтение цивильной атмосфере их нового окружения, сопровождающие отпустили руки Сенлина и Эдит.

Здесь не было никаких свечей-обманок или нарисованных птиц, фальшивых дверей или пустых книг. Подделки уступили место реальности. Они, казалось, снова попали за кулисы, но на этот раз – не в гримерки. Сенлин предположил, что это деловая часть Салона. Куда же еще их могли привести?

Он хотел поделиться скромным откровением с Эдит, но она, похоже, не была готова поговорить с ним. Она, казалось, оскорбилась его более ранним сигналом соблюдать тишину и приличия. Возможно, она подумала, что он пытается ее опекать. Возможно, так и было. Это не имело значения. Он уже готовился забыть недавние перипетии. Он решил, что когда будет описывать случившееся Марии, то назовет Эдит «упрямой» и «дерзкой». Хотя на самом деле она была лучше приспособлена к такой катастрофе, чем он.

Морщась, он вспомнил просьбу Эдит расстегнуть платье. Наверное, об этом Марии лучше вообще не рассказывать.

В конце концов их вынудили остановиться перед столом на возвышении. Врезанная в стол табличка гласила: «Главный администратор», хотя трибуна напоминала Сенлину скорее судейскую скамью, чем пост, который мог бы занимать секретарь. Он предположил, что звание «администратор» в профессиональном жаргоне Салона означает нечто более важное.

Главный администратор казался немного измученным, перегруженным работой, хотя он все-таки сумел приветствовать их с профессиональным радушием, которое восхитило Сенлина. На поверхности стола высились горы папок, копирок, блокнотов для стенографии и переплетенных в кожу счетоводных книг. Если здесь и была какая-то система, разбирался в ней только он. Темные волосы чиновника говорили о том, что его юные годы миновали недавно, однако уши и нос больше подошли бы человеку в два раза старше. Три монокля свисали на драгоценных цепочках из карманов его жилета, и он часто их менял в зависимости от того, как далеко находился предмет интересов.

Администратор быстро отпустил их сопровождающих, нашел чистый лист бумаги и сказал:

– Судя по вашему виду, я могу провести весь день, извиняясь, и все равно этого будет мало. Но вместо того, чтобы ползать перед вами на коленях – пусть вы оба это и заслужили, – давайте я ускорю всю процедуру, чтобы вы смогли заняться своими делами.

Сенлин бросил взгляд на Эдит и с облегчением заметил, что ее лицо смягчилось после такого вступления.

Администратор сменил монокль, нашел ручку и спросил:

– Вы женаты?

Сенлин сказал: «Да», и одновременно Эдит ответила: «Нет». Это позабавило администратора, хотя он скрыл смех, кашлянув в ладонь.

– Я женат, но не на этой достойной даме, – объяснил Сенлин.

– Конечно. – Администратор дернул себя за кончик внушительного носа. – Разумеется, я ничего не знаю ни о вас, ни о том, через что вам пришлось пройти. Поэтому, если позволите, я задам несколько вопросов – боюсь, они довольно утомительны, но это все ради того, чтобы вы получили соответствующую компенсацию за все, что случилось сегодня. – Взглянув на них через тусклый монокль, он улыбнулся. – Пожалуйста, потерпите меня.

Эдит, со своей стороны, была откровенна в ответах, хотя вопросы показались Сенлину неприятно далекими от темы разговора. Ей тридцать четыре, она из фермерских районов южного Ура, родилась вблизи от города Нис. Провела два года в институте благородных девиц, который бросила, чтобы вернуться и работать на ферме отца, где надзирала за двумястами из трехсот акров семьи. Умела ездить верхом, могла отремонтировать забор и знала, как даже в самой засушливой долине найти воду, исследуя рельеф. А еще она недавно развелась, пробыв в браке девять месяцев.

– Вы уже бывали в Салоне? – спросил администратор, все еще записывая ее ответы в блокнот.

Она впервые немного смутилась:

– Я провела здесь последние два месяца, переходя от одного спектакля к другому. Думаю, всего их было шесть.

– Надеюсь, предыдущие опыты были удачнее последнего, – любезно сказал администратор, и она скромно пожала плечами.

А потом настала очередь Сенлина. Ему очень не хотелось рассказывать детали личной жизни, стоя посреди многолюдного зала. Он пытался быть стоиком, но вскоре начал невнятно бормотать и заикаться. Он чувствовал, как кровь приливает к лицу. Он был единственным ребенком; его родители умерли; он хорошо образован, есть работа и доход; женат; детей нет. Лаконичные сведения о самом себе смутили его, хотя он вряд ли смог бы объяснить почему. В кратком пересказе он казался таким непримечательным, таким заурядным. Наверное, он и был непримечательным. Но не чувствовал себя таковым.

Закончив опрос, администратор поблагодарил их за терпение.

– Теперь что касается сегодняшних событий… ваше дело передано помощнику старшего регистратора, мистеру Анену Сефу. Мистер Сеф – опытный и скрупулезный следователь. Другими словами, он выдающийся человек. Вас временно, ненадолго, буквально на минуту, поместят в отдельную комнату, пока мистер Сеф соберет все доказательства по делу. – Он моргнул, отпуская монокль, и тот качнулся на цепочке, упав на грудь. Администратор махнул высокому лысому клерку, который как будто был вшит в собственный темно-синий пиджак. Казалось, можно сосчитать его позвонки. – Этот служащий проводит вас в вашу комнату. И я благодарен вам обоим за терпение. Вы просто великолепны. Надеюсь, вы подумаете обо мне с такой же теплотой, когда будете вспоминать свое время здесь, в Салоне.

Долговязый клерк вывел их из большого зала, и, пройдя через новый лабиринт коридоров, они вошли в оживленную больничную палату. Она выглядела знакомой во всех отношениях, не считая, конечно, отсутствия окон, которые Сенлин всегда ассоциировал с современными больницами. В конце концов, солнце и свежий воздух необходимы для выздоровления. Они прошли мимо двух тележек: одна была заполнена мисками с кашей, над которыми поднимался пар, а во второй стояло шесть медных цилиндров размером примерно с ведро для молока. Они чем-то напоминали шлемы, только вместо забрала был всего лишь маховик клапана, такой же большой, как прибор целиком. Сенлин понятия не имел, для каких медицинских целей предназначено это устройство.

Мимо проходили медсестры в мягких белых кожаных тапочках, а пациенты с забинтованными руками, ногами и головами лежали на койках, отгороженных ширмами. Мысль о чистой постели и медсестре, которая обработает их раны, обнадежила Сенлина. Он был потрясен, измучен и избит; окажись он дома, отправился бы в постель на неделю и ничего бы не делал, только читал книги, пил чай и слушал, как волны поют бесконечную ритмичную песню.

Но его ждало скорое разочарование: клерк вел их все дальше и дальше, в другой конец палаты, в узкую, теплую, выкрашенную известью комнату. Напротив них был железный люк высотой в четыре фута. С петель отслаивались хлопья ржавчины.

– Помощник Сеф скоро прибудет, – сказал клерк, открывая люк тяжелым мастер-ключом.

Сенлин и Эдит переглянулись. Она выглядела испуганной. Он обнадеживающе ей улыбнулся. Искренне и великодушно, что случалось с Сенлином довольно редко. Администратор был так очарователен, что от нервозности не осталось и следа. Ужасное происшествие уже смягчалось и стиралось из памяти. Казалось, кто-то другой видел убийства, убегал, прятался и боялся лишний раз вздохнуть.

И все-таки эта теплая комната и внезапно бдительный клерк позади них пробудили в нем легчайшее беспокойство. Сенлин его отбросил, как и обычные остатки паники и страха.

Перед ними открылся люк. Пришлось наклониться, чтобы пройти, и по ту сторону сиял такой ослепительный свет, что они оба ничего не могли разглядеть. Воздух был горячий, как чье-то дыхание в лицо. Клерк толкнул Сенлина вперед, ткнув основанием ладони. Сенлин собрался повернуться и отчитать его, когда пол под ногами вдруг заскрипел и накренился, как ржавая кроватная пружина, лишая равновесия и сбивая с толку. Люк захлопнулся. Засов ударился о запорную планку.

Все еще слепой, Сенлин стукнулся головой при попытке выпрямиться. Он ощупал проволочную сеть над собой, быстро нашел угол и там обнаружил те же самые ячейки сети, образующие стену. Прищурившись, он рассмотрел, что они оказались чем-то вроде клетки для кур или кроликов, подвешенной в голубой комнате.

А потом Сенлин сообразил, что смотрит на небо. Не нарисованное небо, а настоящие голубые небеса.

Сенлин и Эдит сидели в клетке, прикрепленной к башне с наружной стороны.

Глава тринадцатая

Спросите любого встречного, не скучает ли он по солнцу? Не тоскует ли по луне? И вам ответят: а вы скучаете по тепловому удару? Тоскуете по волчьему вою?

    Популярный путеводитель по Вавилонской башне, III.XII

В сотне футов под ними раскинулся Рынок, красочный и замысловатый, как лоскутное одеяло.

Сенлин неистово колотился в черную железную дверь. В ответ клетка сильно дребезжала. Каждое сочленение скрипело, и ржавчина сыпалась на них как дождь. Ячейка проволочной сети под ними лопнула. Эдит наконец призвала его остановиться, схватив за шею. Он почти ее не слышал от звука собственных ударов. Он предпочитал ее не слышать.

Администратор обещал им быстрый результат и отдельную комнату. После всего, что Сенлин перенес, он мог поверить лишь в одно: это оплошность. Кто-то ошибся! Почему люди вообще приходят в Салон? Неужели все они садисты? Да это какой-то дурдом!

Он ударился о дверь еще раз, хватая воздух пересохшим ртом. Потом позволил Эдит оттащить себя в сторону. Он рухнул на нее и вяло привалился к проволочной стене, чтобы унять головокружение.

– С вами такое уже случалось? – спросил он.

– Неужели вы думаете, что я бы вернулась, будь оно так? – Она чуть лучше владела собой, чем Сенлин, хотя голос все равно дрожал. Она посмотрела вниз сквозь сетчатый пол. – Сколько лет этой клетке? Такое ощущение, что она может рассыпаться в любое мгновенье.

Сенлин вспомнил в ярких деталях тошнотворные звуки, с которыми команда воздушного корабля ударялась о землю.

– Давайте поговорим о чем-то еще, – ответил он сквозь зубы.

Не хотелось думать о том, кто будет рыться в его карманах, если он упадет на землю.

Их клетка, со всех сторон проволочная, была размером с детскую кровать. Места хватало, чтобы сидеть спиной к сетке, но не стоять. У них не было выбора, кроме как прижаться друг к другу, что лишь усугубило страдания Сенлина. Он сухо сглотнул и сказал:

– Я не понимаю. Они ведь прекрасно знают, что мы не сделали ничего плохого.