Хотя ВВД полезен, поскольку его задавали сотням тысяч людей по всему миру, нам стоит задуматься о том, что ответы на него могут не отражать фактические решения людей, когда они сталкиваются с незнакомцами в ситуации, касающейся реальных денег. Чтобы выяснить, так ли это, исследователи свели воедино данные сотен экспериментов, в которых незнакомцев разбивали на пары, обещали им деньги, а затем наблюдали, насколько велико было их взаимное доверие при вложении средств. Данные, полученные на примере более чем 20 000 участников из 30 стран, подтверждают, что там, где люди на самом деле доверяют незнакомцам в анонимных экспериментальных условиях, они также склонны отвечать на ВВД, что большинству людей можно доверять[72 - Johnson and Mislin, 2012. Еще одно общемировое исследование, устанавливающее эту взаимосвязь, см. Fehr et al. (2002). О работе, связывающей ВВД с лабораторными экономическими экспериментами по измерению готовности к сотрудничеству и чувства справедливости, см. Francois, Fujiwara, and van Ypersele, 2011; Herrmann, 'llioni, and Gachter, 2008; Peysakhovich and Rand, 2016.].
Однако, хотя ВВД часто действительно замеряет обобщенное доверие, он может вводить в заблуждение там, где плотные сети устойчивых социальных связей обеспечивают широкое доверие, не способствуя общению и обмену с незнакомцами. Например, плотные сети социальных связей в Китае позволяют многим группам населения поддерживать высокий уровень доверия к окружающим («здешним людям») без особого обобщенного доверия. Этот тип поведения выявляется, когда людей прямо спрашивают о том, насколько они доверяют чужим, иностранцам и людям, которых они впервые видят. В Китае люди сообщают о доверии в ответ на ВВД, но категорически не доверяют чужим, иностранцам и новым знакомым[73 - Впечатляющие уровни обобщенного доверия в Китае (см. рис. 1.7) отражают, по крайней мере частично, мощный набор институтов со строго регулируемыми отношениями, а не обобщенную просоциальность людей Запада. Мы можем уловить эту разницу, посмотрев на исследования доверия среди американских и китайских менеджеров, посещающих бизнес-школы (Chua, Ingram, and Morris, 2008; Chua, Morris, and Ingram, 2009, 2010; Peng, 2004). В отличие от своих американских коллег, китайские менеджеры развивали доверительные профессиональные отношения преимущественно с теми, кто был встроен в их более широкие социальные сети и связан с ними множеством уз. Эти важные деловые отношения, которые создают основу для доверия в коммерческих сделках, также являются глубоко личными отношениями. Более того, экономическая зависимость между деловыми партнерами подразумевает наличие личных отношений, и часто эта связь имитирует семейные отношения, такие как отношения между братьями или отцом и сыновьями. В мандаринском диалекте китайского языка есть даже специальное слово для обозначения этой системы личных деловых отношений: гуаньси. Неудивительно, что китайцы обычно чаще вовлекают родственников в свою профессиональную деятельность. Напротив, когда американские менеджеры связаны с близкими тех или иных своих коллег, это не влияет на уровень их доверия к этим коллегам. То есть избыток социальных связей с конкретным коллегой не заставляет американцев больше доверять этому коллеге. Точно так же экономическая зависимость от делового партнера делает личные отношения между американцами менее вероятными, а не более вероятными, как в Китае. Дружба людей Запада должна быть «чистой» и в идеале свободной от таких «непростых» зависимостей. Подобные исследования показывают, что китайский бизнес и коммерция, несмотря на принятие формальных структур и внешних атрибутов западного делового стиля, по-прежнему основаны на регулируемых межличностных связях и управляются ими. Имея это в виду, мы можем вернуться к результатам общемирового анкетирования и посмотреть ответы на другие вопросы, связанные с доверием. В Китае только 11 % опрошенных жителей ответили утвердительно на вопрос: «Доверяете ли вы людям, с которыми встречаетесь впервые?» Между тем в США, Великобритании, Франции и Германии «да» сказали от одной трети до половины. Точно так же только 9 % китайцев заявили, что доверяют человеку другой национальности. Напротив, 52 % немцев заявили, что доверяют такому человеку, а в США и Австралии их число увеличилось до более чем 65 % (Greif and Tabellini, 2010). Ключом к доверию в Китае является построение межличностных отношений в компактных сообществах, которые неформально создают экономическую и социальную взаимозависимость.].
Обобщенное доверие является частью набора психологических характеристик, называемого обобщенной просоциальностью. Эта совокупность черт связана с комплексом социальных норм, ожиданий и мотиваций, подталкивающих к беспристрастности, справедливости, честности и сотрудничеству с чужаками, неизвестными людьми или даже абстрактными институтами, такими как полиция или правительство. Обобщенная просоциальность включает в себя намерения по отношению к человеку, с которым у меня нет никаких социальных связей. Как мне относиться к этому человеку? Это что-то вроде нулевого уровня просоциальности с незнакомцами, или стратегия поведения, принятая по умолчанию[74 - Thoni, 2017.].
Обобщенная просоциальность также включает в себя мотивации, эвристики и стратегии для наказания тех, кто нарушает нормы беспристрастности. Там, где люди доверяют незнакомцам и сотрудничают с теми, кого они только что встретили, они также скорее склонны наказывать любого, кто нарушает их беспристрастные нормы справедливости или честности, даже если нарушение направлено не против них самих. В то же время они менее склонны мстить тем, кто досадил лично им.
Эти психологические различия тесно увязаны с показателями успешности государств по всему миру. Страны, в которых люди демонстрируют большую обобщенную просоциальность, имеют больший ВВП на душу населения, большую экономическую эффективность, более высокое качество управления, более низкий уровень коррупции и более высокие темпы инноваций. Конечно, если формальные институты вроде судов, полиции и правительства функционируют хорошо, гораздо легче развить и обобщенную просоциальность, но для начала как такого добиться? Не будут ли внутригрупповая лояльность, кумовство, преданность друзьям и коррупция всегда подрывать любые усилия по созданию объективных, беспристрастных и эффективных формальных институтов управления? Что, если сначала возникла благоприятная для обобщенной просоциальности психология, а уже потом появились соответствующие ей формальные институты управления?[75 - Alesina and Giuliano, 2010, 2013; Algan and Cahuc, 2010, 2013; Falk et al., 2018; Herrmann et al., 2008; Hruschka and Henrich, 2013b.]
Одержимость намерениями
Двое мужчин, Боб и Энди, которые не были знакомы, в одно время оказались на очень оживленном уличном рынке. Людей было много. Толпа была плотной, поэтому всем приходилось протискиваться сквозь людскую массу. По пути Энди остановился, чтобы посмотреть на какие-то товары, положив сумку, которую он нес, на землю. Боб заметил лежащую сумку Энди. И пока Энди отвлекся, Боб наклонился, поднял его сумку и ушел с ней.
Насколько хорошо или плохо поступил Боб? Используйте вот эту шкалу:
А теперь давайте посмотрим на другую ситуацию:
Двое мужчин, Роб и Энди, которые не были знакомы, в одно время оказались на очень оживленном уличном рынке. Людей было много. Толпа была плотной, поэтому всем приходилось протискиваться сквозь людскую массу. По пути Роб остановился, чтобы посмотреть на какие-то товары, положив сумку, которую он нес, на землю. Рядом с сумкой Роба лежала еще одна очень похожая сумка. Эта сумка принадлежала Энди, с которым Роб не был знаком. Когда Роб повернулся, чтобы забрать свою сумку, он случайно взял сумку Энди и ушел с ней.
Как вы оцениваете поступок Роба в этой ситуации? Насколько хорошо или плохо поступил Роб? Используйте приведенную выше шкалу.
Большинство американцев осудят Роба менее строго, чем Боба, оценивая его поступок как просто «плохой», а не «очень плохой». Точно так же оценки того, насколько строго должны быть наказаны Боб и Роб, снижаются с «очень строго» (Боб) до «строго» (Роб). Единственное различие между Робом и Бобом в этих ситуациях – их психические состояния, то есть их намерения. Боб украл сумку Энди, а Роб – взял случайно. В обоих случаях Энди был нанесен одинаковый ущерб.
Чтобы понять, какую роль играют намерения в моральных суждениях людей, группа под руководством антрополога Кларка Барретта и философа Стива Лоренса (в которую входил и я) знакомила с серией коротких зарисовок, подобных приведенным выше, несколько сотен людей из 10 различных популяций со всего мира, в том числе представителей традиционных обществ Амазонии, Океании, Африки и Юго-Восточной Азии. Мы были нацелены не на широкие выборки из целых стран или регионов, как обстояло дело с большей частью обсуждаемых выше экспериментов, а на удаленные, сельские и относительно обособленные небольшие сообщества, которые все еще сохраняют традиционный уклад жизни. С экономической точки зрения большинство этих групп обеспечивают себе пропитание самостоятельно путем охоты, рыболовства, земледелия или скотоводства. Для сравнения мы также включили в выборку людей, живущих в Лос-Анджелесе. Различные зарисовки, на которые реагировали респонденты, были посвящены воровству, отравлению колодца, побоям и нарушениям пищевых табу; они затрагивали широкий спектр факторов, которые могут влиять на наши суждения о таких людях, как Боб или Роб[76 - Barrett et al., 2016.].
Выяснилось, что то, насколько сильно люди полагаются на психические состояния других при оценке их действий, очень различается в разных обществах. Как обычно, люди Запада оказались на одном из концов этого диапазона, поскольку особенно полагались на свои предположения о невидимых глазу состояниях в головах и сердцах других людей.
Рисунок 1.8 обобщает реакцию респондентов на приведенное выше задание – наш сценарий про кражу на рынке. Высота столбцов соответствует разнице между тем, насколько сурово люди судили Боба (умышленная кража) и Роба (кража по рассеянности). Эти данные комбинируют оценки того, хорошо или плохо поступили герои, с тем, насколько сильно, по мнению участника, должна пострадать их репутация и как они должны быть наказаны. Результаты показывают значение намерений для разных популяций: более высокие столбцы соответствуют тому, что респонденты внимательнее относятся к намерениям Роба и Боба при решении вопросов о наказании, репутации и общей оценке деяния. С правого края жители Лос-Анджелеса и Западной Украины, которые придавали наибольшее значение намерениям Боба, осуждая его гораздо строже, чем Роба. На другом конце распределения находятся жители островов Ясава (Фиджи), которые не делали никаких различий между Бобом и Робом. Другие популяции, такие как представители племени сурсурунга с острова Новая Ирландия (Папуа – Новая Гвинея) и пастухи химба (Намибия), использовали намерения, чтобы модифицировать свои суждения о случившемся, но общее влияние намерений было незначительным.
Закономерности, подобные той, которая показана на рис. 1.8 для случая кражи, наблюдаются и для таких преступлений, как нанесение побоев и отравление колодца, а также для нарушений табу. Важность намерений меняется от нуля у жителей фиджийских островов Ясава до максимума у людей Запада[77 - Данный результат не свидетельствует об отсутствии способности делать выводы о психических состояниях или намерениях других. На островах Ясава мы с коллегами на протяжении многих лет провели множество экспериментов на оценку способностей к ментализации – размышлениям об убеждениях, намерениях и мотивах других (McNamara et al., 2019a, 2019b). Оказывается, коренные жители обладают хорошими навыками ментализации и в их языке есть достаточный словарный запас для обсуждения психических состояний. Тем не менее они не склонны открыто обсуждать психические состояния других людей и, как показывает этот эксперимент, часто не учитывают их при вынесении моральных суждений о чужаках. Они сосредоточены на результатах и последствиях, а не на предполагаемых психических состояниях. Интересно, что в предложенном нами сценарии отравления – когда действующее лицо намеренно или случайно выливает что-то ядовитое в источник воды своей деревни, отравив своего соседа и почти убив его, – и пастухи химба в Намибии, и охотники-собиратели хадза в Танзании, наряду с аборигенами островов Ясава, игнорировали намерения этого человека при вынесении моральных суждений.].
Подобные различия в использовании психических состояний для вынесения моральных суждений нашли подтверждение в последующих исследованиях и наблюдаются не только при сравнении небольших племенных общин с людьми Запада. Японцы, например, менее, чем американцы, склонны учитывать намерения при вынесении моральных и юридических суждений в отношении посторонних, особенно в более традиционных сообществах. Значение намерений при вынесении суждения сильно зависит от характера взаимоотношений между вовлеченными сторонами. Япония примечательна тут потому, что ее формальные правовые институты представляют собой почти точную копию американских, но эти институты действуют совсем по-другому, потому что психологический склад населения там существенно отличается на самом базовом уровне[78 - Hamilton and Sanders, 1992; Robbins, Shepard, and Rochat, 2017. В дополнение к этому недавняя работа в области культурной нейробиологии, сравнивающая японских и американских детей, демонстрирует, как предположения о психическом состоянии других обеспечиваются в этих группах довольно разными типами нейронной активности (Kobayashi, Glover, and Temple, 2007).].
Рис. 1.8. Диаграмма, показывающая разницу в степени осуждения умышленной кражи и кражи по рассеянности (случаи Роба и Боба, приведенные выше) для 10 различных обществ. Данные учитывают общую оценку деяния, а также представления о надлежащем наказании и ущербе для репутации. Чем выше столбец, тем большее влияние на степень осуждения оказывают намерения
Многие люди Запада находят эти результаты удивительными. Намерения, убеждения и личные предрасположенности настолько важны для моральных суждений в западном обществе, что идея, что люди в иных обществах судят других, основываясь в основном или полностью на том, что они сделали, то есть на результате, вступает в конфликт с нашим твердым интуитивным представлением о приоритетности психических состояний. Однако склонность уделять относительно мало внимания психическим состояниям, вероятно, определяла моральные суждения о незнакомцах у большинства людей на протяжении почти всех последних десяти тысячелетий. Это предположение напрямую следует из того, как основанные на родстве институты работают в обществах регулируемых отношений. Как мы увидим в следующих главах, институты, основанные на родстве, развивались в ходе культурной эволюции таким образом, чтобы создавать сплоченные и устойчивые социальные единицы за счет рассеивания ответственности, виновности и стыда внутри таких групп, как кланы или роды, что снижает, а иногда и вовсе обнуляет значение индивидуальных психических состояний при вынесении моральных суждений[79 - Curtin et al., 2019; Gluckman, 1972a, 1972b.].
Лес за деревьями
В 2000 г. я снова посетил общины мапуче – коренной народности, проживающей в отдаленных районах Чили, которую я изучал в 1997–98 гг. в рамках подготовки диссертации. На своих небольших фермах, расположенных среди холмов в тени заснеженных Анд, мапуче до сих пор используют волов и стальные плуги для выращивания пшеницы и овса, попутно разбивая небольшие огороды. Их расширенные семьи сообща занимаются такими видами деятельности, как посев и обмолот, которые принято завершать ежегодными ритуалами сбора урожая, объединяющими разрозненные в остальное время домохозяйства. То и дело спасаясь от злобных сторожевых псов, в первый раз я провел среди эти полей и общин почти год, собирая интервью с крестьянами-мапуче и иногда проводя с ними психологические и экономические эксперименты. Я узнал среди прочего, что упряжка волов может без труда вытащить из глубокой грязи полноприводный «субару» и что человек способен убежать от своры собак, потому что они устанут раньше, чем вы, если вы в силах пробежать пару километров со скоростью 14 км/ч[80 - Об исследовании среди мапуче см. Faron, 1968; Henrich and Smith, 2004; Stuchlik, 1976.].
В новую поездку я взял с собой несколько экспериментальных заданий, о которых узнал, общаясь с психологом Ричардом Нисбеттом из Мичиганского университета. Нисбетт и некоторые из его учеников, теперь уже состоявшиеся психологи, обнаружили, что между жителями Восточной Азии и американцами европейского происхождения имеются существенные различия в том, насколько сильно они полагаются на «аналитическое» или «холистическое» мышление. Ключевая разница заключается тут в сосредоточенности на «вещах» или их «отношениях». Мысля аналитически, люди концентрируются на объектах, выделяют их составные части и для объяснения происходящего сопоставляют с этими объектами или частями определенные свойства. Они ищут четкие правила или условия, которые позволяют им относить объекты, включая животных или людей, к отдельным, не пересекающимся категориям. Они объясняют факты, изобретая «типы» (к какому типу относится эта девушка?), а затем присваивают этим типам свойства. Размышляя о тенденциях, аналитически мыслящие люди склонны «видеть» прямолинейные графики и предполагать, что процессы будут идти как сейчас до тех пор, пока что-то не произойдет. В отличие от них, холистически мыслящие люди концентрируют внимание не на частях, а на целом, и в особенности на отношениях между частями этого целого или на том, как эти части сочетаются одна с другой. Наконец, являясь узлами более широкой сети сложных отношений, они по умолчанию ожидают, что тенденции во времени окажутся нелинейными или даже циклическими[81 - Miyamoto, Nisbett, and Masuda, 2006; Nisbett, 2003; Nisbett et al., 2001.].
Различные экспериментальные задания затрагивают разные аспекты противопоставления аналитического и холистического мышления. Проводя один из таких тестов под названием «тройственный выбор», я показывал людям целевое изображение и две другие картинки, помеченные буквами A и Б. Например, целевым изображением был кролик, а к нему прилагались картинки с морковью (A) и кошкой (Б). Удостоверившись, что участники все верно разглядели, я спрашивал их, с чем сочетается целевое изображение (в этом случае кролик) – с картинкой А или Б. Сопоставление целевого изображения с одним из представленных в данной паре образов указывает на аналитический, основанный на правилах подход, в то время как выбор другой картинки указывает на холистическую, то есть функциональную, ориентацию. Если участники выбирали в пару кролику кошку, они, вероятно, использовали для этого абстрактную категорию, основанную на правиле: кролики и кошки – животные. Однако, если они объединяли кролика и морковь, они, вероятно, в первую очередь учитывали определенное функциональное отношение: кролики едят морковь.
Чтобы отразить положение мапуче в общемировом контексте, рис. 1.9 показывает, как более чем 3000 человек из 30 стран выполнили аналогичное задание тройственного выбора на веб-сайте yourmorals.org (https://yourmorals.org/). Как обычно, популяции Запада (они показаны черным) скапливаются на одном конце распределения, в то время как остальной мир распределяется по всему диапазону. По сравнению с большинством других обществ люди Запада чрезвычайно склонны к аналитическому мышлению. Что касается мапуче, они, воспринимая поставленный перед ними вопрос буквально, оказались в наибольшей мере склонными к холистическому подходу, выбирая аналитический вариант в среднем лишь в одном случае из пяти[82 - Веб-сайт yourmorals.org (https://yourmorals.org/), где люди проходят психологические тесты для развлечения, скорее всего, не привлекает случайную или хотя бы репрезентативную выборку людей из какой-либо страны. Эта проблема была частично решена с помощью компиляции других наборов данных, основанных как на тройственном выборе, так и на других заданиях. Среди студентов наиболее склонными к холистическому мышлению были арабы с Ближнего Востока, потом шли участники из Китая и Восточной Европы (Varnum et al., 2008) и, наконец, британцы и американцы. Спасибо Аре Норензаяну за предоставленные мне данные об арабских уроженцах Ближнего Востока. Как и в случае с доверием, северные итальянцы более склонны к аналитическому мышлению, чем южные итальянцы (Knight and Nisbett, 2007).].
Рис. 1.9. Склонность к аналитическому (в противовес холистическому) мышлению в 30 странах, выявленная с использованием задания тройственного выбора у 3334 человек. Показатели стран Запада обозначены черным цветом. Данные для народности мапуче получены с использованием немного другого варианта задания тройственного выбора[83 - Спасибо Томасу Тальхельму за эти данные с yourmorals.org (https://yourmorals.org/) (Tal-helm, Graham, and Haidt, 1999).]
Основываясь на собственных этнографических исследованиях мапуче, я думаю, что приведенные доли могут маскировать еще большие психологические различия. Когда после окончания эксперимента я провел беседу с каждым участвовавшим в нем мапуче, выяснилось, что большая часть выбранных ими якобы аналитических вариантов на самом деле были итогом холистических рассуждений. Например, когда целевым изображением была свинья, которая могла «сочетаться» либо с собакой (аналитически, оба являются животными), либо с кукурузной шелухой (холистически, свиньи едят кукурузу), один мапуче, который выбрал собаку, пояснил, что та «защищает» или «охраняет» свинью. Конечно, это очень логично: большинство крестьян полагаются на собак, чтобы защищать свои дома и домашний скот от воров (и надоедливых антропологов). Мапуче выискивали множество подходящих по контексту холистических отношений, чтобы оправдывать свой, казалось бы, «аналитический выбор». Истинно аналитические ответы даются ими, судя по всему, менее чем в 10 % случаев.
При сопоставлении разных обществ мы видим, что склонность к аналитическому или холистическому мышлению влияет на наше внимание, память и восприятие, что, в свою очередь, сказывается даже при выполнении заданий с наличием объективно правильных ответов. Например, при прохождении теста на память после просмотра видеороликов со сценами из подводного мира выяснилось, что жители Восточной Азии запоминали подробности второго плана и контекст лучше, чем американцы. Замеры зрительной активности показывают почему: жители Восточной Азии тратили больше времени на визуальное изучение деталей ландшафта, расположенного позади находившихся в фокусе животных или объектов[84 - Chua, Boland, and Nisbett, 2005; Goh and Park, 2009; Goh et al., 2007; Goh et al., 2010; Masuda and Nisbett, 2001; Masuda et al., 2008; Miyamoto et al., 2006. Исследователи в области культурной нейробиологии, давая подобные задания тройственного выбора участникам эксперимента, лежащим в работающем МРТ-сканере, выявили в мозге жителей Восточной Азии и евроамериканцев различные подходы к стратегиям исполнительного контроля (Gutchesset et al., 2010).]. В отличие от них американцы внимательно следили за объектами, находящимися на переднем плане, игнорируя контекст и фон. Эти особенности восприятия и определили, что именно запоминали участники эксперимента.
Если популяция начинала проявлять большую склонность к аналитическому мышлению и учету намерений в моральных или юридических суждениях, как это могло повлиять на последующее развитие права, науки, инноваций и системы управления?
Остальная часть айсберга
Сосредоточенный на себе, индивидуалистический, не склонный к конформности, терпеливый, доверчивый, с аналитическим мышлением и одержимый намерениями – это лишь небольшая часть того, что делает типичного человека Запада психологически необычным, если рассматривать его во всемирном и историческом контексте. Мы также преувеличиваем ценность того, чем мы обладаем (эффект владения), переоцениваем свои ценимые таланты, стремимся хорошо выглядеть (самовалоризация) и любим самостоятельно делать выбор. В таблице 1.1 перечислены некоторые ключевые психологические особенности людей Запада, обсуждаемые в этой книге, – некоторые из них я уже упоминал, а другие мы встретим в следующих главах.
ТАБЛИЦА 1.1. КЛЮЧЕВЫЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ЛЮДЕЙ ЗАПАДА
Индивидуализм и личная мотивация
? Сфокусированность на себе, самоуважение и самовалоризация
? Вина важнее стыда
? Диспозиционное мышление (личность): ошибки атрибуции и когнитивный диссонанс
? Низкий уровень конформности и уважения к традициям/старейшинам
? Терпение, саморегуляция и самоконтроль
? Экономность в отношении времени и усердный труд (ценность труда)
? Желание контроля и стремление самим делать выбор
Обобщенная просоциальность (и связанные с ней воззрения)
? Принципы беспристрастности важнее ситуативных предпочтений
? Доверие, справедливость, честность и сотрудничество с неопределенным кругом лиц, чужаками и обезличенными организациями (например, правительством)
? Упор на психические состояния, особенно в моральных суждениях
? Слабо выраженная заинтересованность в личной мести, но готовность наказывать третьих лиц
? Сниженный внутригрупповой фаворитизм
? Свобода воли: представление, что люди сами делают свой собственный выбор и этот выбор имеет значение
? Моральный универсализм: представление, что моральные истины существуют таким же образом, как математические законы
? Линейное время и представления о прогрессе
Перцептивные и когнитивные способности и предрассудки
? Аналитическое мышление превалирует над холистическим