Триумф нежности

– Конечно же, потому, что ты женщина.

– Ты это серьезно?

– Серьезно ли считаю тебя женщиной? Или серьезно думаю, что ты умеешь готовить?

Кэти уловила чувственную хрипотцу, придающую его голосу глубину.

– Серьезно, что стряпня – женское дело? – натянуто спросила она.

Он усмехнулся, заметив ее неловкость.

– Я не сказал, что только женское, просто все женщины должны уметь готовить. Мужчина обязан работать, чтобы можно было купить пищу, а женщина должна уметь приготовить ее. Таков вечный закон.

Кэти недоверчиво уставилась на него, почти убежденная, что он нарочно поддразнивает ее.

– Может быть, для тебя будет странно услышать, но далеко не все женщины родились, сгорая от желания резать лук и тереть сыр.

Рамон подавил смех, затем ловко сменил тему:

– Где ты работаешь?

– В одной большой фирме, менеджером по кадрам. Я интервьюирую людей перед приемом их на работу.

– Тебе нравится твоя работа?

– Очень, – ответила она, доставая из корзинки огромное красное яблоко. Подтянув ноги в хлопчатобумажных брюках к груди, она обхватила их руками и надкусила яблоко. – Очень вкусно!

– Просто невероятно.

Кэти посмотрела на него с изумлением:

– Невероятно, что мне нравится яблоко?

– Невероятно, что тебе нравится твоя работа. Будет обидно бросить ее, когда ты выйдешь замуж.

– Бросить, когда я… – Кэти от смеха была не в состоянии вымолвить ни слова, а только покачивала головой. – Рамон, как тебе повезло, что ты не американец. Ты даже не представляешь, что могут состряпать для тебя американские женщины.

– Я – американец, – заметил он, игнорируя предостережение Кэти.

– Мне кажется, ты назвался пуэрториканцем.

– Я сказал, что родился в Пуэрто-Рико. На самом деле я испанец.

– Ты только что сказал, что ты и американец и пуэрториканец.

– Кэти, – он впервые обратился к ней по имени, и это вызвало в ней прилив неизъяснимого трепета, – Пуэрто-Рико – свободно присоединившееся к США государство. Любой, кто родился в нем, автоматически становится гражданином Америки. Однако мои предки – испанцы, а не пуэрториканцы, так что я – американец испанского происхождения, рожденный в Пуэрто-Рико. Так же, как ты, – он не спеша оглядел ее белую кожу, голубые глаза и рыжеватые волосы, – американка ирландского происхождения.

Кэти была слегка задета нотками превосходства в его голосе, когда он прочел ей эту лекцию.

– Надо же, какой испано-пуэрториканский американец и еще к тому же настоящее ископаемое. Тебе бы жить во времена, когда на суфражисток рисовали карикатуры.

– Почему ты говоришь со мной таким тоном? Только лишь потому, что я считаю, что, когда женщина выходит замуж, она обязана заботиться о своем муже?

Кэти высокомерно взглянула на него:

– Не имеет никакого значения, что ты считаешь. У большинства женщин есть свои интересы и заботы вне дома, впрочем, как и у мужчин. Нам нравится делать карьеру, мы ее делаем и гордимся ею.

– Женщина должна испытывать чувство гордости за своего мужа и детей.

Кэти захотелось сказать что-нибудь такое, что стерло бы эту невыносимую, самодовольную усмешку с его лица.

– К нашему счастью, американцы, рожденные в США, ничего не имеют против того, чтобы их жены делали карьеру. Они более понимающие и тактичные…

– Очень понимающие и очень тактичные, – насмешливо подхватил Рамон. – Они разрешают вам работать, позволяют отдавать им заработанные вами деньги, разрешают завести детей, нанимают кого-нибудь, чтобы заботиться о них, убирать дом и, – он усмехнулся, – даже готовить.

На мгновение Кэти была просто ошарашена его речью, затем откинулась на спину и залилась смехом.

– Ты абсолютно прав.

Рамон прилег около нее, закинув руки за голову, и посмотрел в блеклое небо с белоснежными облаками.

– У тебя замечательный смех.

Кэти надкусила яблоко.

– Думаешь, переубедил? Как бы… Я самая типичная деловая женщина. Мечтаю о карьере. Обожаю тратить деньги как хочу. Прозябать на заработок мужа – благодарю покорно.

– Изумительно. Современная деловая женщина делает деньги и карьеру, демонстрируя всем и каждому, что считает своего мужа неспособным ни на первое, ни на второе. Боюсь, что американские американцы вконец утратили мужскую гордость.

– Вздор! – запротестовала Кэти. – Предположим, ты полюбил девушку и хочешь на ней жениться, но на те деньги, что ты зарабатываешь на старом грузовичке, вы сможете жить только где-нибудь вроде Гарлема. Но при этом ты понимаешь, что, если бы она работала там, где ей нравится, вы оба имели бы то, о чем мечтаете. Что ты на это скажешь?

– Я ожидал бы, что она будет счастлива тем, что смогу предложить ей я.

Кэти вздрогнула, представив себе жизнь в трущобах только потому, что из-за своей гордости Рамон не позволяет ей работать. Навевающим дремоту голосом он добавил:

– И мне бы не понравилось, если бы она стыдилась того, как я зарабатываю на жизнь.

Кэти услышала тихий укор в его словах, но продолжала упорствовать:

– А ты когда-нибудь мечтал делать что-нибудь другое, кроме как водить потрепанный грузовик?

Рамон долго не отвечал, потом сказал:

– Я… Конечно. Я еще возделываю землю.

Кэти высоко подняла брови:

– Ты работаешь на ферме? В Миссури?