Бесконечная война

Итак, смысл символического жеста с «освобождением» талибами каравана в 1994 г. предельно ясен. Исламабад давал понять, что именно он вновь откроет наземные торговые пути и будет гарантировать их безопасность. Совершенно очевидно, что под коврами и тканями, лекарствами и продуктами питания будет находиться более ценный и прибыльный товар. В этой сфере тесно соприкасаются интересы Пакистана и Саудовской Аравии. В меньшей степени пересекаются интересы Пакистана и Соединенных Штатов, которые безуспешно пытаются одной рукой (DIA – Drug Intelligence Agency – Агентство по борьбе с наркотиками) разрушить то, что создавали другой рукой (ЦРУ) на протяжении целого ряда лет. Зачастую все не так просто, как может показаться на первый взгляд. За прошедшие бурные годы в данном регионе сталкивались различные и противоположные политические линии. Поэтому никого не должно удивлять, что политика главных действующих лиц неоднократно претерпевала изменения.

Толчком к пересмотру политики послужило открытие огромных залежей нефти и газа в районе Каспийского моря. Вплоть до 1991 г. море считалось почти полностью советским, за исключением «чужестранного» иранского побережья. Но затем неожиданно оно оказалось в центре внимания многих влиятельных сил. Первые оценки запасов месторождения были просто фантастическими. Перед ними меркли даже природные богатства Саудовской Аравии и Ирака, вместе взятые. Впоследствии оценка запасов значительно снизилась, но тем не менее энергетический потенциал этого региона оставался огромен. Все крупные нефтяные компании мира устремились туда. Первой удалось закрепиться на месте компании «Шеврон», располагавшей широкой поддержкой правительства США, которое в то время активно обхаживало казахского президента Нурсултана Назарбаева. «Шеврону» удалось вместе с другими участниками создать совместное предприятие по разработке огромного Тенгизского нефтяного месторождения. Но многое еще было непредсказуемым и неустойчивым. Речь шла не только о том, как добывать нефть и газ, но, главным образом, как решить проблему их доставки на мировые рынки. Необходимые инфраструктуры отсутствовали. Пришлось бы строить новые газо– и нефтепроводы. Где их проложить? Любой вариант решения поднимал целый ворох проблем и грозил политическими, дипломатическими и стратегическими осложнениями.

Первым, кто готов был рискнуть своими капиталами на афганском направлении, стал аргентинец итальянского происхождения Карлос Булгерони, президент аргентинской нефтяной компании «Бридас». Чутье предпринимателя подсказывало ему, что ключом к каспийскому крану и проблеме транспортировки нефти в Персидский залив является Туркменистан. Булгерони получил от Ниязова право распоряжаться 50 процентами добычи нефти и газа на месторождении Яшлар, расположенном вблизи от афганской границы.

Другую, еще более выгодную концессию он получил на нефтегазовом месторождении Кеймир. Жаждавший инвестиций президент Туркменистана предоставил Булгерони право на 75 процентов будущих прибылей от разработки месторождения. Тем временем «Бридас» пытается свести воедино интересы Туркменистана, Пакистана и США. О России речь не идет ни в каком контексте. Ниязов не делает тайны из того, что Москва остается вне игры. Более того, неучастие Москвы выдвигают как непременное условие, которое откровенно радует США, которые не хотят, чтобы Россия сохранила хотя бы остатки своего влияния в регионе. Ниязов боится всплеска ностальгии по советским временам, которая могла бы угрожать его независимости и его неограниченной власти. Между 1991 и 1994 г. разрабатывается проект нефте– и газопровода через территорию Афганистана. Из Яшлара нефть и газ предполагалось транспортировать до Суй в Белуджистане, где находится центр хранения и переработки энергетического сырья. Оттуда сырье могло бы как идти на экспорт, так и использоваться внутри страны.

В те годы в Афганистане полыхает междоусобная война. Булгерони поставил перед собой задачу встретиться со всеми лидерами враждующих группировок моджахедов. Он спешит в Герат на встречу с Исмаилом Ханом; летит в Кабул, где его принимают Раббани и Масуд; он частый гость в Мазари-Шарифе, где консультируется с узбекским генералом Дустумом; отправляется в Кандагар на переговоры с вождем талибов Мухаммадом Омаром. Всем он обещает солидные дивиденды в обмен на гарантии, что никто не будет мешать строительству нефтепровода, а после завершения строительства нефтепровод не превратится в объект для споров и шантажа. Параллельно в туркменской и пакистанской столицах в ход идет закулисная дипломатия. Ставки в игре очень высоки. Требуются дополнительные капиталы. «Бридас» предлагает другим нефтяным компаниям (которые планируют участвовать в разработке каспийских месторождений) войти в долю и получить доступ к будущему нефтепроводу. Среди этих компаний самый большой интерес к проекту проявляет «Юнокал» (занимающая 12-е место в рейтинге американских нефтяных компаний), главный консультант которой не кто иной, как Генри Киссинджер.

На календаре начало 1995 г. Военная обстановка в Афганистане остается напряженной и крайне запутанной. Талибы наступают, но никто не верит в их победу. В марте того же года тогдашний президент Пакистана Беназир Бхутто и Сапармурад Ниязов подписали меморандум, согласно которому «Бридасу», наконец, поручалось проведение подготовительных работ для строительства нефтепровода Яшлар-Суи. Меморандум оказался высшей, но в то же время и конечной точкой в туркмено-афганской карьере Карлоса Булгерони.

В тот самый момент в Вашингтоне и Ашхабаде происходят перемены. Появление на сцене «Юнокала» изменило расстановку сил. Ниязов поразмыслил и решил, что для него гораздо выгоднее непосредственно вовлечь США в туркменские проекты. И если у «Бридаса» за спиной никого не было, то за спиной компании «Юнокал» стоял президент Билл Клинтон. Тем временем в Вашингтоне сторонники умеренной линии, которые делали ставку на президента Казахстана Назарбаева и президента Узбекистана Каримова, уступают натиску нефтяного лобби, стремящегося к получению немедленной максимальной выгоды. Если первые в лице Строуба Тэлботта старались не провоцировать слишком большого раздражения Кремля, открыто признавая Среднюю Азию зоной интересов России, то вторые стремились поставить Россию перед фактом и добиться формального признания, что все бывшие союзные республики входят в сферу обеспечения национальной безопасности США.

Таким образом, в октябре 1995 г. Ниязов оставляет за бортом «Бридас» и подписывает два контракта с «Юнокалом», который, в свою очередь, привлекает «Дельта Ойл Компани», принадлежащую саудовской королевской семье. Первый контракт предусматривает прокладку газопровода Давлатабад (Туркменистан) – Мултан (Пакистан) по территории Афганистана. Второй контракт касается строительства нефтепровода протяженностью 1050 миль, по которому вся нефть Средней Азии перекачивалась бы из Чарджоу (Туркменистан) до пакистанского побережья в Оманском заливе. К реализации этого исторического проекта «Юнокал» подключил российский Газпром (10%), «Дельта Ойл» (15%) и Туркменросгаз (5%). Общая сумма инвестиций должна была составить 4,7 млрд долларов. Во время презентации проекта было недвусмысленно отмечено, что «одним из главных препятствий на пути его реализации является политическая нестабильность в Афганистане. В этой связи, исключительную важность приобретает создание единого органа власти, представляющего интересы всей страны» (Телеграф. Калькутта. 1996. 7 нояб.).

После детальной проработки проекта кажется, что все остается в силе и встает на свои места. Главные действующие лица занимают свои места на сцене. Туркменистан вроде бы получает возможность воспользоваться плодами своей осмотрительной политики невмешательства во внутриафганские дела и неучастия в системе коллективной безопасности СНГ. Бывшая советская республика поддерживала прямые контакты со всеми лидерами группировок афганских моджахедов вне зависимости от их этнической или религиозной принадлежности. Она отказывалась предоставлять убежище главарям различных военных формирований, но в то же время старалась завоевать их расположение всеми доступными средствами, вплоть до подкупа. И, как результат, на протяжении всего периода внутриафганского конфликта на туркменской границе протяженностью в 600 км было всегда спокойно. Ниязов на всякий случай не рвал отношений ни с кем, не исключая Иран. Как раз в 1995 г. он лично присутствовал на открытии нового железнодорожного вокзала, построенного по последнему слову техники на туркмено-иранской границе в Сараксе. Вместе с вокзалом была открыта железная дорога, соединяющая город Мешад в северо-восточном Иране с Ашхабадом, – первая транспортная линия, ведущая из Средней Азии на исламский юг. Итак, Ниязов стал первооткрывателем новых наземных маршрутов. Что касается воздушного сообщения, то построенный новый современный аэропорт Ашхабада должен был стать достойным конкурентом для мегааэропортов стран Персидского залива.

Тайные союзы

Вашингтон, Эр-Рияд, Исламабад и Ашхабад продолжают углублять сотрудничество, по крайней мере в сфере разработки нефтяных маршрутов. На противоположном фронте крепнет ось Москва – Тегеран – Астана – Душанбе – Ташкент – Пекин. Жребий брошен. Сложилась новая мозаичная картина, разделительные линии которой заметно отличаются от тех, что были ранее. Произошли значительные перемены. Тегеран стал союзником Москвы после многих лет вражды из-за советского вмешательства в Афганистан. В равной степени это относится и к Пекину, изменение позиции которого имеет колоссальное значение. С другой стороны, Туркменистан, ведомый Ниязовым, стремится к сближению с Вашингтоном. Но операция США по вовлечению в свою орбиту других республик СНГ с треском проваливается. Москва остается, даже против своей воли, одним из главных участников Большой Игры.

Именно в тот момент пакистанский план установления окончательного контроля над Афганистаном получает одобрение – неважно, скрытое или явное – как со стороны Вашингтона (в том числе и в виде поддержки «Юнокала»), так и со стороны Эр-Рияда (в том числе через «Дельта Ойл»). Политика Исламабада (точнее, военных кругов и секретных служб, тесно связанных с наркодельцами) в период 1993-1995 гг. находит понимание и становится основой для сближения. Интересы нефтяного лобби совпали с интересами наркобизнеса. Талибы, до этого момента прозябавшие в кровавой афганской драме в роли статистов, внезапно выдвинулись на авансцену и предстали как спасители страны, миротворцы и прообраз той единственной силы, которая объединит вокруг себя весь Афганистан.

Кто такие талибы?

Многие вопросы о них выяснились по ходу развития событий, о которых мы уже рассказали. Талибы были частью гораздо более широкой игры, которая обусловит их возникновение и их роль. Но откуда они пришли и как их создали?

Своим названием «талибы», т.е. «студенты», они обязаны пакистанской прессе. Студенты-пуштуны, изучавшие коран. Их набирали в бескрайних палаточных лагерях для беженцев, раскинувшихся вокруг Пешавара. Это были дети афганских крестьян, не имевшие представления об электричестве и телефоне. С момента своего рождения они находились в атмосфере нищеты и жестокости. Главным их занятием с тех пор, как они начинали ходить, становились поиски пропитания, чтобы не умереть с голоду. Таких детей было очень много. Из 2 миллионов афганских беженцев примерно 150 тысяч были мальчики от 7 до 18 лет – потенциально целая армия. Школы по изучению Корана – медресе, – возглавляемые безграмотными муллами, яростными сторонниками продолжения джихада, существовали и до афганских беженцев. Но в новой обстановке главной идеей было превратить медресе в центры формирования нового движения.

Предполагается, что использование медресе для идеологической обработки афганских беженцев и их военной подготовки началось в конце 1993 г. Наркодельцы стали понимать, что соперничество между вождями моджахедов неизбежно приведет к дополнительным расходам на транспортировку опия-сырца через афганскую территорию. Поэтому они и решили создать свою «милицию», которая, в отличие от банд моджахедов, была бы им полностью подконтрольна.

Набор тысяч молодых афганцев потребовал серьезных денежных затрат. Если прежде в медресе могли угостить только чаем и галетой, то теперь туда стали направлять консервы, обувь и одежду. Из 200-400 учащихся одного медресе, по моим личным наблюдениям, овладевали грамотой не более десятка юношей. Остальные оставались неграмотными. Изучение Корана на самом деле представляло собой зубрежку отдельных отрывков, сведенных вместе в своеобразный катехизис. К этому традиционному для медресе предмету добавилась военная подготовка. Она проходила в специальных лагерях, организованных армией и спецслужбами Пакистана. Впрочем, военная подготовка проводилась ускоренными темпами и ограничивалась обучением стрельбе из автомата, пулемета и миномета. Более сложному оружию обучались самые способные, они же впоследствии становились полевыми командирами.

Командовать батальоном обычно назначали муллу, которого поверхностно знакомили с боевой техникой. Скудость образования должна была компенсироваться боевой практикой. По многочисленным свидетельствам очевидцев, поражения талибов и большие потери в живой силе объясняются именно их неопытностью. В Кабуле рассказывают, что после каждого крупного столкновения с Масудом в аэропорту столицы приземляются десятки грузовых самолетов без опознавательных знаков, которые высаживают новые отряды «студентов», готовых к отправке на бойню.

Но все же не стоит недооценивать силу Талибана. Прежде всего, талибы идут в бой по религиозному убеждению, чего уже давно нет у их противников. Они уверены, что им выпала огромная честь вести новую священную войну, которая хоть и направлена против братьев по вере, но те сами виновны в том, что продались «неверным». Так заявил мне один «студент» в октябре 1996 г. в Кабуле. Бойцов Талибана можно считать наемниками, но их крайне скудное жалованье состоит из поощрений и премий для тех, кто проявил доблесть в бою. В любом случае речь идет о мизерной сумме около 2 долларов в месяц. Впрочем, для афганцев и это прорыв к благополучию.

Причина «непобедимости» талибов в другом. Она состоит в координации мер военного, экономического и политического характера. Проведение операций согласовывается по прямой линии связи между Кандагаром и Исламабадом. Одна из крупных пакистанских газет – «Геральд» – сообщила в январе 1996 г., что между Кветтой и Гератом, а также Лахором и Кандагаром проложены 2 секретные телефонные линии. Статья об этом вышла под заголовком «Набери лахорский номер, чтобы поговорить с Талибаном». Секретные службы Пакистана накопили определенный опыт в период войны против советского вмешательства в Афганистан и всегда были готовы поделиться этим опытом с талибами. Талибы могли, например, пользоваться пакистанской сетью сбора информации, в том числе и по линии космической разведки (предоставленной Пакистану американскими спецслужбами). И, наконец, не последний, а, может быть, главный компонент успеха состоял в том, что талибы и их пакистанские советники из ISI вели постоянные переговоры с местными полевыми командирами. Любому, кто готов был отказаться от ведения боевых действий и заключить договор, предлагался целый ряд привилегий и поощрений. Условия договора устанавливались для каждого конкретного случая. Иногда вождей моджахедов откровенно подкупали. Так, губернатору Джелалабада Хаджи Кадиру вручили чемоданчик с 20 млн долларов. Правда, 15 млн оказались фальшивыми – банкноты были отпечатаны в Пешаваре сотрудниками пакистанских спецслужб. Но это только эпизод. В действительности же местные полевые командиры спокойно оставались на подконтрольной им территории, содержа свои формирования на деньги от транзита наркотиков. Талибы предложили каждому из них соответствующий процент от прибыли, получаемой за наркотрафик, в обмен на отказ от ведения военных действий. Благодаря подобным договоренностям талибы начиная с октября 1995 г. стремительно продвигались к центру страны.

Еще раз отметим, что во многих случаях их наступление не встречало серьезного сопротивления со стороны противника. Если сопоставить период наибольших успехов талибов с хронологией закулисных переговоров вокруг Афганистана, становится ясно, что военные действия развивались в полном соответствии с изменениями в политике, согласно учению фон Клаузевица. Оказалось, что стратегия, разработанная в Пакистане, приносит победу. А как результат, по данным Программы ООН по борьбе с наркотиками, производство опия-сырца возросло в 1997 г. (через год после взятия талибами Кабула) до 280 тонн (т.е. на 40-60 тонн по сравнению с периодом 1992-1995 гг.). Дела пошли полным ходом. Несколько раз в месяц автокараваны, составленные из мощных грузовиков «тойота», под конвоем хорошо вооруженной охраны передвигаются по ночам во всех направлениях к границам из главных «житниц» страны – провинций Гильменд и Кандагар. Наркотрафик поставлен на солидную основу.

Афганистан идёт ко дну

Пакистанская стратегия приносила победы до определенного момента. Цена, которую пришлось заплатить афганскому народу, – полный развал государства. Талибы, охранявшие наркобизнес, были не готовы ни к управлению страной, ни к ее реформированию. Не сформировалось настоящего правящего класса. Страна погружалась во мрак полной неграмотности. Были разрушены все общественные институты. За 5 лет правления талибы не восстановили в Кабуле ни одного здания. Это красноречиво свидетельствует об отсутствии у них какой-либо стратегии возрождения страны и лишний раз доказывает, что режим, посаженный в Кабуле пакистанскими наркодельцами, не имел никаких национальных черт, не обладал суверенитетом и не мог выражать даже локальные этнические интересы. В этом плане временный характер режима талибов не вызывал сомнений.

Кроме того, для нового пакистанского президента, Первеза Мушаррафа, такой Афганистан с течением времени становился все более сложной проблемой. Производство наркотиков приносило огромные доходы, но наркодоллар и его производственная цепочка, в конце концов, превратились в главный, если не единственный, двигатель всей пакистанской экономики. И стали решающим фактором ее политической жизни.

Моджахед Северного альянса

Линия фронта со стороны моджахедов. Отряды Масуда и его союзников лишили талибов безоговорочной и окончательной победы

По прошествии пяти лет со времени захвата Кабула талибами только три государства признали новый режим: сам Пакистан, Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмираты. США пытались было установить хорошие отношения с лидерами Талибана, направляя в Кабул одного за другим высокопоставленных представителей Госдепартамента. Но затем решительно отказались от мысли признать новый режим по той простой причине, что его существование было совершенно немыслимо в международном сообществе. То есть не только потому, что талибы предоставили убежище Осаме бен Ладену.

Учтем и еще один важный момент. Завоевав 90 процентов территории страны, талибы не смогли покорить северные районы и взять крепость Ахмад-шаха Масуда – Пянджширское ущелье. Зона, неподвластная талибам, начиналась в 100 км к северу от Кабула. В этих условиях нефтяные компании, реально оценивая ситуацию, не могли начать строительство нефте– и газопровода стоимостью в 5 6 млрд долларов, которые рисковали превратиться в инвестиции без будущего. Проект «Юнокал»—«Дельта Ойл» остался нереализованным. Прекрасный, новый аэропорт в Ашхабаде, торжественно открытый в 1996 г., пуст. Количество рейсов сократилось даже по сравнению с советскими временами.

Афганистан в начале 2001 г. многим внушал страх и почти ни у кого не вызывал симпатий. Когда талибы заняли Кабул, государства СНГ созвали 4 октября в Алма-Ате срочную встречу в верхах, чтобы выработать общую позицию. Россия, наконец очнувшись от оцепенения, осознала всю грозящую ей опасность и призвала принять экстренные меры. К ее мнению присоединились и остальные, за исключением Туркменистана. Сапармурад Ниязов не приехал на саммит и ограничился разговором по телефону с Виктором Черномырдиным. Для всех остальных республик, в том числе и России, истерзанной первой чеченской войной, которая кончилась для нее тяжелейшим поражением, угроза исламского фундаментализма была – и остается по сей день – реальной. В Таджикистане, наиболее подверженном влиянию фундаменталистов, тогда только-только начался позитивный диалог с непримиримой оппозицией. В любой момент переговорный процесс мог прерваться в случае обострения военной обстановки на таджико-афганской границе. Что касается Киргизстана, то ни для кого не было секретом, что лидеры и тренировочные базы боевиков Хезб-и-Тахира – Исламской партии освобождения – находились на афганской территории в полной неприкосновенности со времен падения правительства Наджибуллы. Вполне естественно было ожидать, что талибы окажут поддержку и всестороннюю помощь вооруженной исламской оппозиции.

В последующие годы так и произошло. Похожая ситуация сложилась и для Узбекистана, возглавляемого Исламом Каримовым. Исламское движение Узбекистана, объявленное вне закона, располагало прочными тылами на территории Афганистана. Представители киргизских и узбекских оппозиционеров имели свои резиденции в Кабуле. Аналогичные представительства китайских и чеченских сепаратистов находились если не в столице Афганистана, где они бы бросались в глаза редким иностранцам, то в других городах, например Кандагаре и Герате.

Также логичным, вытекающим из анализа обстановки, стало совместное секретное решение бывших советских республик, включая Россию, об оказании помощи Ахмад-шаху Масуду в его борьбе против талибов. С этого момента афганские таджики стали получать из Таджикистана деньги, оружие, вертолеты и другое вооружение. Вначале объем помощи был невелик, но постепенно помощь увеличивалась и становилась все более открытой. Хватило того немногого, что смогла дать Россия, плюс выдающиеся военные способности Масуда, чтобы не позволить талибам провозгласить свою окончательную победу. По иронии судьбы, тылом для Масуда стала столица Таджикистана Душанбе, откуда в свое время на борьбу с ним отправлялись советские войска. Отряды Масуда стали ядром тех сил, которые впоследствии стали называться «Северный альянс». Соратниками Масуда стали узбекский генерал Дустум и лидер хазарейцев Исмаил Хан. Первый действовал в районе Мазари-Шарифа на границе с Узбекистаном, получая помощь от узбекского президента Ислама Каримова; второй, при поддержке Тегерана, активно сопротивлялся талибам в районе Герата. Несмотря на то, что по численности отряды Масуда и его союзников значительно уступали талибам, их сил оказалось достаточно, чтобы в 1996-2001 гг. лишить талибов безоговорочной и окончательной победы.

Агония режима

Итак, для США поддерживать какие-либо контакты с талибами оказалось невозможно. В один прекрасный момент президент Клинтон даже отдал приказ о ракетном обстреле баз Осамы бен Ладена. Это случилось после серии терактов против американских посольств в странах Африки. Операция не дала никакого результата и носила эпизодический характер. Женщины в парандже, наркотики, полное пренебрежение правами человека заставили США решительно дистанцироваться от режима талибов. Кроме того, Вашингтон, соревнуясь с Москвой, стремился всеми силами укрепить отношения с потенциальными партнерами в Средней Азии. А любой контакт с Талибаном мог только помешать развитию таких отношений. И, наконец, начало весьма сдержанного диалога с иранским президентом Хатами показывало, что воинствующая антииранская позиция США уйдет в прошлое вместе с прощальными огнями уходящей администрации президента Клинтона. Так что Вашингтон никак не был заинтересован поддерживать на плаву исламский фундаменталистский режим в Кабуле, враждебный Ирану, который постепенно начал восстанавливать хорошие отношения с Западом.

В начале 2001 г. союза сил, которые в свое время привели талибов к власти, уже не существовало.

Москве удалось убедить китайцев провести в Шанхае саммит шести центральноазиатских государств, чтобы подробно обсудить меры противодействия исламским фундаменталистам в регионе. Это было решительным поворотом событий. В центре внимания саммита, конечно, находилась ситуация в Афганистане. Очень важным было присутствие на саммите Ислама Каримова, который последнее время старался занимать совершенно независимую от Москвы позицию. Но после серии кровавых терактов, совершенных экстремистами из Исламского движения Узбекистана, Каримову пришлось искать помощи у Москвы и Пекина. У Китая, в свою очередь, были все основания опасаться, что исламские радикалы из числа уйгурских сепаратистов находят идеологическую поддержку и военную помощь в Афганистане и Пакистане. «Организация сотрудничества в Шанхае» – под таким официальным названием проходил саммит – объявила о создании антиталибского союза под совместным российско-китайским руководством.

С приближением зимы стало ясно, что Афганистан оказался на краю гуманитарной катастрофы и что ему срочно требуется международная помощь. Царила полная разруха, не было настоящего правительства, зато страну наводнили многочисленные банды боевиков со всех концов исламского мира. Миллионы беженцев искали спасения от войны и голода. Тысячи женщин, детей, стариков умирали от холода как в палаточных лагерях в Пакистане и Иране, так и у себя на родине. Международное сообщество в последнее время отвернулось от Афганистана. Возможно, оно не реагировало на афганские события, потому что молчали средства массовой информации, которые еще 10 лет назад распространяли банальную ложь о том, что с уходом советских войск проблемы Афганистана решатся сами собой.