Пять шагов навстречу

– А у меня нога.

– Мы можем поужинать спокойно? – перебивает мама.

– Ладно, – улыбаюсь я, косясь на отца, который едва держится, чтобы не рассмеяться. – А молитва будет?

– Возьмите каждый по ножке, – указывает мама.

Выгибаю вопросительно бровь, но подчиняюсь, как и Эйден.

– А теперь засуньте её в рот, чтобы замолчать хотя бы на пять минут, – завершает она, и отец не выдерживает, начиная громко смеяться и издавать протянутые вопли.

Удивительно, как мы может уживаться вместе, по крайне мере, могли. Я переехал жить отдельно сразу с поступлением, а Мэди задержалась в родительском доме ещё на год, после чего, я забрал её к себе. Но долго она не вынесла, вернувшись обратно к родителям, а после, сняв квартиру с Ди. В итоге, вся любовь и забота родителей перепала Эйдену, но в отличие от нас, он вовсе желает свалить в Канаду или Чикаго. Не потому что его задрали родители, а потому что брат желает играть в хоккей. Уверен, он более, чем доволен жить с ними, и я его понимаю. Завтрак, обед, ужин, родители рядом, карманные деньги и прочая пурга, о которой я забыл. В общем-то, наша семья не из тех, кто будет нависать грозовой тучей над головой, талдыча нотации, у каждого свой выбор. Но он вовсе не означает, что отец не может стукнуть по столу, а мама нахмурить брови. Раз в неделю, а то и два, я сам возвращаюсь сюда, обретая заботу, которой окружает мама. Знаю, она могла бы привозить приготовленное в квартиру, но как бы не хотелось, нельзя. Я достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе самому. Это дело гордости, самолюбия и самоуважения. Будь я девчонкой, мог принимать помощь, но когда в тебе говорит мужик – ты не можешь согласиться на то, что они готовы давать до старости. Я не прощу самому себе жить за их счёт. Это время бесследно ушло. Я не восемнадцати летний мальчик.

Наслаждаюсь ужином и довольно улыбаюсь.

Семья всегда на первом месте. За неё – я отдам абсолютно всё. Это не то, чему меня учили родители, это то, к чему я пришёл сам. Нет ничего важнее, видеть их живыми и здоровыми. Плюс к этим пунктам – счастливыми и любящими.

– Тебе дать что-нибудь с собой? – спрашивает мама, когда убирает со стола, а я помогаю ей, как и отец.

– Нет, у меня всё есть.

– Например?

– Целая морозилка забита.

– Попроси своего отца научить тебя готовить.

Обращаю взгляд к папе и выгибаю бровь.

– Ты думал, я не подкупил её своими кулинарными способностями? – усмехается он.

– Ты не сжёг кухню?

– Я умею готовить, засранец.

– Именно поэтому всегда готовит мама?

– Да, – кивает он. – Советую научиться, иначе помрешь с голода.

– От пиццы ещё никто не умирал, либо от еды на вынос.

– Разве?

– Ага, – подтверждаю я.

Ди и Мэди возвращаются, и на плече сестренки болтается сумка.

– Уже уходите? – спрашивает мама.

– Да, нужно заехать к Тине, забрать книги.

Её ничему жизнь не учит.

– Хорошо.

– Спасибо за ужин, – благодарит Ди, мама улыбается и кивает.

Мэди целует родителей в щёки, а Ди пожимает ладонь отца. Эйден и вовсе засел в душе, как обычно на несколько часов. Как девчонка, ей-Богу.

Провожаю сестрёнку, и прощаюсь с другом.

– Заедешь завтра за мной?

– Без проблем, – соглашается он.

Мэди открывает дверцу, но обращает взгляд ко мне. В ту же секунду она несётся обратно и быстро целует меня в щёку.

– Так-то лучше, – смеюсь я, она показывает язык и скрывается в салоне машины.

Провожаю их взглядом и возвращаюсь в дом. По какой-то незримой причине, я не тороплюсь уезжать, а вновь занимаю место за столом.

– Останешься сегодня? – спрашивает мама, размешивая сахар в кружке.

Качаю головой и коротко улыбаюсь.

– Не знаю.

– У тебя всё хорошо? – сведя брови, интересуется она, всматриваясь в моё лицо, следом за ней, к подобному рентгену присоединяется отец.

– Да, жаркое выдалось лето, уже полгода отхожу.

– Не сомневаюсь, – скептически соглашается мама, пока отец толкает меня кулаком в плечо.

– Ей не обязательно знать об этом, – смеясь, говорит он.

– Да ладно, – усмехаюсь я, смотря на маму. – Ты же не думала, что я девственник и берегу себя для одной единственной?

– Конечно, нет. Как я вообще могла об этом подумать?

– В пятнадцать, мам.

– Это ужасно, – фыркает она, пока я и папа разряжаемся смехом. – Мы можем не говорить об этом?

– Что в этом такого?

– Я не хочу знать о твоей половой жизни, ты можешь обсудить это с твоим отцом. Уверена, он как никто другой поддержит эту идею.

– Мне кажется, он берёг свою вишенку для тебя.