Вместе с тобой

– Цикл сбился.

– Решили стать родителями?

– Нет, иногда цикл сбивается, такое уже бывало.

– Ты уверена?

– Мне двадцать, я живу с этим уже несколько лет.

– Хорошо. Позвони, как освободишься.

С этими словами она покидает кабинет, а я возвращаюсь к пятничным отчетам, которые сводят с ума.

Если бы не эта девушка, то я могла легко завыть в офисе полном мужчин, целыми днями просиживающими за компьютерами. Я выполняю всю работу, как она того требует, но до безумия не хватает лёгкости и непринужденности ребят. Я часто вспоминаю Тару, Джину, Кевина, Мика и Эмери, их помощь, сплоченность и шутки. И когда что-то говорю о прошлой работе, Джаред держится, но я замечаю огонёк ярости в его глазах, готовый вспыхнуть и сжечь всё дотла. Его не за что винить. Прошлая работа подкинула немало проблем в виде Артура, который сейчас притих, и его не слышно и не видно. Я счастлива, если он оставил меня в покое, но нутро подсказывает другое. Будто он выжидает нужный момент, чтобы сделать шаг.

Сегодняшний вечер, Джаред должен быть в зале, и по этой причине не приезжает за мной. Я легко добираюсь до клиники на такси. Кроме того, считаю такие посещения довольно личными, хотя скрывать нечего. Я уже говорила, что цикл нарушился, из-за чего он сам подгонял меня к посещению врача, чтобы не шутить со здоровьем.

Нацепив бахилы, пересекаю в холл и направляюсь в сторону регистратуры.

– Добрый вечер! У вас запись?

– Здравствуйте, да, – кивком соглашаюсь, протягивая документы.

Заполняю лист со сведениями о конфиденциальности и проведении процедур, и возвращаю его с данными о себе. Девушка в ответ отдаёт мне карточку и указывает в сторону кабинета.

Проходя вдоль мятных стен, мельком рассматриваю картинки, вставленные в рамки, где рассказывается о какой-либо болезни или показаны внутренние органы. Добираюсь до нужной точки и стучу в дверь, в ответ услышав приглашение войти.

– Здравствуй, Элизабет, присаживайся.

Женщина, примерно за тридцать, указывает в сторону стула и награждает меня радушной улыбкой, чем сразу располагает к себе. Занимаю указанное местечко и расслабляюсь.

– Что беспокоит?

– Нарушение цикла, такое уже бывало.

– Что-то ещё?

– Нет.

Она пробегается по стандартным вопросам и попутно заполняет форму, периодически поднимая глаза.

Я никогда не боялась врачей: гинекологи, стоматологи и все остальные такие же люди. Они лишь выполняют свою работу, зачем беспокоиться о чём-то напрасно? Когда я бывала в больницах, меня всегда удивляло то, что люди переживают на пустом месте. Я лишь тихо посмеивалась, держа Алекс за руку, когда она ходила к стоматологу и тащила за собой меня. Я никогда не была противницей поддержать подругу, даже при таком глупом страхе. Кроме того, было весело наблюдать за вспышками ужаса в её глазах, когда врач брал любой инструмент, даже зеркало.

Делаю всё то же, что проходила когда-то каждая девушка. Кресло, вопросы, на которые даю ответы, вспоминаю всё, что назначали до.

– Требуются УЗИ, – с улыбкой, сообщает женщина.

Согласно киваю. Если так нужно, то я не против. Человек с медицинским образованием знает лучше меня.

– Давай переберёмся на кушетку, мне нужен компьютер.

Вновь делаю всё, что скажут. Терплю неприятные ощущения и небольшую боль. Ближайшие десять минут, слушаю щёлканье клавиш и смотрю в потолок. И когда всё завершается, меня отпускают одеться, а женщина покидает кабинет, предварительно сообщив, что это меньше, чем на минуту.

Всё, что теперь уже остаётся – занять стул и ждать рецепт. Но когда она возвращается в кабинет с лёгкой улыбкой на губах и карточкой в руках, я немного хмурюсь. Она протягивает её мне, но я так и не понимаю, что получила. Это не рецепт таблеток или направление на анализы.

– У меня всё в порядке?

– Более чем, – сообщает она. – Поздравляю, Элизабет, у Вас шесть недель, это очень радостное событие!

– Шесть недель чего? – едва слышно, шепчу я.

– Шесть недель беременности.

– Б-беременности? – заикаясь, переспрашиваю я. – Вы… Вы уверены? Этого не может…

Но мой вопрос не требует ответа. В голову врываются воспоминания, когда мы приберегли защитой и окунулись в омут с головой.

– Уверена, – улыбается она. – Встаём на учёт?

– Я возвращаюсь в Нью-Йорк через неделю, – выдавливаю, пытаясь обуздать слёзы, рвущиеся наружу. – Я прилетала сюда на год.

– В таком случае, выписываю лист и результаты, а по прилету встанете на учёт в своей клинике, чтобы наблюдать беременность.

Она делает записи, после чего с затуманенной головой расплачиваюсь за приём в регистратуре и выхожу на улицу, где слёзы брызгают из глаз. Наше будущие убито нашей глупостью. Достаю из сумки карточку и провожу дрожащими пальцами по снимку. Я беременна. Этой мой ребёнок. Я, мать вашу, беременна.

В том же смутном состоянии ловлю такси, но прошу водителя оставить меня где-нибудь вдоль берега, где можно побыть в одиночестве. Я абсолютно не знаю, как обрушить эту информацию на Джареда и остальных. Мне вовсе непонятно, как принять новость самой. Как с ней смириться. На душе скребут кошки, когда покидаю автомобиль и двигаюсь в направлении океана. Смотря на снимок, всё, что могу – обливаться слезами. Это мой ребёнок. Наш с Джаредом ребёнок, но мы не готовы к нему, либо только я к нему не готова.

Чего ожидать? Джаред никогда не говорил о детях, точней, говорил, но отвечая на мой вопрос о том, какие он бы дал имена. Это мелочь, если сопоставлять с беременностью сейчас. Тело сотрясают рыдания. Мы совершили ошибку, которая может оборвать наше будущее на первых ступенях. Я без образования, Джаред тоже, что мы можем дать малышу? Отдать родителям на воспитание? Нет. Я всегда говорила, что мои дети должны быть моими детьми, а не сбрасывать всю ответственность на родителей, которые вырастили нас.

Выходные проходят, словно в тумане. В пятницу вечером я написала Ками, что возникли проблемы и сходить с ней никуда не получится, подруга, конечно, пошутила с беременностью, но она ещё не знает, что её шутка оказалась истиной. По возвращению домой, я натянула на лицо улыбку и сделала непринуждённый вид. Я совершенно не знаю, как рассказать Джареду эту новость, но больше всего меня пугает не само её сообщение, а дальнейшая реакция. В тот вечер я легла спать слишком рано, сославшись на то, что навалилось много работы, потому что Ребекка ещё в отпуске. К счастью, Джаред ничего не заметил, а заботливо уложил меня в кровать в девять вечера, а, то есть, через полчаса, как я пришла домой. На пляже мне довелось просидеть почти два часа, не решаясь вернуться домой. Половину времени я рыдала, а половину приводила себя в порядок, чтобы не навести лишних подозрений. Ужин, приготовленный Джаредом для меня, пах отменно, но не было абсолютно никакого аппетита, я лишь извинилась перед ним, но меня легко простили. Я первый раз соврала, когда сказала, что всё время провела на работе, но для правды у меня не хватило сил. В субботу мы, как обычно, прогулялись по пляжу, купили уличной еды и посмотрели закат, но сегодня у меня вновь скудное настроение.

Лёжа на груди Джареда, вывожу кончиком пальца узоры на его теле. Мысли занимает лишь то, что я не могу сообщить ему главную новость, опасаясь реакции. Джаред как был загадкой, так и остался. Я не знаю, чего ожидать. Снимок первого ультразвукового исследования лежит в сумочке в укромном кармане, куда его спрятала, как и тест на беременность, разукрашенный двумя полосками, который я сделала в раннее утро субботы, пока Джаред ещё спал. Не знаю, чем я думала и чего ожидала, когда на руках заключение от врача, но хотелось ещё раз убедиться. Сегодня ровно три дня, после того, как я сделала тест и посетила гинеколога, моя голова по-прежнему в тумане. Я скрывают от всех своё положение. Сейчас мысль о том, что в двадцать один год стану мамой – пугает до чёртиков. В планах беременности не было как минимум до двадцати пяти, чтобы я могла сформироваться самостоятельным человеком. Возраст двадцать пять лет казался мне идеальным. Это то время, когда за плечами университет, а в настоящем твёрдая ступень на работе. Кроме того, до этого возраста ты успеваешь прожигать молодость. Сейчас мы только встаём с колен на ноги, расширяя возможности, а в моём положении они кажутся размытыми. Я абсолютно не желаю покидать университет, потому что образование необходимо, но как должна справляться с грудным ребёнком на руках и успевать учиться? А если рядом не будет Джареда, то вся моя жизнь пойдёт коту под хвост, где я превращусь в домохозяйку, чего так старательно избегала.

Я вовсе не хочу сказать о том, что дети – это плохо, но ведь я сама ещё ребёнок. Мне страшно. Страшно понимать, что могу остаться одна. Я всегда хотела, чтобы ребёнок рос в полноценной семье, где есть любящие родители. Конечно, из вариантов сразу исключается брак по залёту или фиктивный. Нет, на этот шаг я никогда не пойду. Ребёнок должен видеть, что его родители любят друг друга, а не воротят нос. Дети всё перенимают за родителями, ведь это сделала я.

Решаюсь на вопрос, который волнует уже который день, и наконец-то задаю его.

– В каком возрасте ты планировал стать отцом?

– Не знаю, – поглаживая мою спину, Джаред смотрит в потолок и пожимает плечами. – Наверно, лет в двадцать семь.

– Почему? – выдавливаю, задержав дыхание.

– Потому что сейчас мы молоды, это станет обузой. У нас вся жизнь впереди. Я не понимаю людей, которые начинают клепать детей в восемнадцать, а то и раньше.

Не выдерживаю дальнейших рассуждений, подскакиваю с кровати и бегу в туалет. Сердце болезненно сжимается, и я ругаю себя за то, что задала подобный вопрос. Но чего я хотела? Он всего лишь высказал своё мнение, как я и хотела.

Прикладываю ладонь к животу и смотрю на собственное отражение. Новый поток слёз.