Закон бессмертных
В этот миг между жизнью и смертью я бросила взгляд между машин и увидела, как кто-то направляется ко мне – темный силуэт на фоне дождя. Что-то сверкнуло в его руке, но тут между мной и ним пробежал бешеный, и силуэт исчез.
Инстинкт выживания взял свое, и я побежала.
Что-то ударило меня сзади, сильно, и по спине и шее распространилось тепло, но боли не было. Удар толкнул меня вперед, и я, споткнувшись, упала на колени. Тяжесть придавила меня, когти принялись царапать и рвать, по плечам побежали огненные полосы боли. Я закричала, перевернулась, оттолкнула нападавшего ногами, но тут перед моими глазами появился еще один бешеный – я видела лишь лицо, и зубы, и пустые мертвые глаза, они надвигались на меня. Я выбросила руки вперед, ударила его в челюсть, чтобы щелкающие зубы не достигли моего лица. Бешеный оскалился и вонзил клыки мне в запястье, жуя и разрывая плоть, но я почти не ощутила боли. Я думала лишь о том, как не дать клыкам сомкнуться на моем горле, хоть и понимала, что когти уже разорвали мне грудь и живот, – только не дать клыкам сомкнуться на горле.
И тут на меня кинулись остальные, вопя, кусая и царапая. И последнее, что я запомнила перед тем, как кроваво-красная дымка наконец сменилась темнотой, было что-то ярко вспыхнувшее и тело бешеного, упавшее мне на грудь в то время как голова продолжала вгрызаться в мою руку.
Дальше не было ничего.
* * *Очнувшись, я поняла, что я в аду. Все мое тело горело – по крайней мере, так казалось, – хотя самого пламени я не видела. Было темно, с неба падал мелкий дождь – я подумала, что для ада это странно. И тут надо мной склонилась темная фигура, пронзительно-черные глаза встретились с моими, и я подумала, что знаю его… откуда-то. Не встречались ли мы раньше?
– Ты меня слышишь? – голос тоже был знакомый, низкий и спокойный. Я открыла рот, чтобы ответить, но вышел лишь сдавленный хрип. Что со мной? Рот и горло словно забило теплой грязью. – Не пытайся говорить, – успокаивающий голос пробился сквозь мою боль и растерянность. – Слушай меня, человек. Ты умираешь. Бешеные слишком сильно повредили твое тело. В этом мире тебе осталось лишь несколько минут. – Он наклонился ближе, лицо стало строгим. – Ты понимаешь, что я тебе говорю?
Я едва понимала. Голова была тяжелая, все вокруг – призрачное и туманное. Боль не ушла, но теперь казалась далекой, словно я отделилась от своего тела. Я попыталась приподнять голову, чтобы посмотреть, в каком состоянии мои раны, но незнакомец остановил меня, положив руку на плечо.
– Нет, – сказал он мягко, укладывая меня обратно. – Не смотри. Тебе лучше этого не видеть. Знать тебе следует одно: что бы ты ни выбрала, сегодня ты умрешь. Однако способ смерти выбирать тебе.
– Чт… – я поперхнулась теплой мокрой массой, сплюнула, чтобы прочистить горло. – Что ты хочешь сказать? – прохрипела я, не узнавая собственного голоса.
Незнакомец смотрел на меня непроницаемым взглядом.
– Я даю тебе выбор, – сказал он. – Ты достаточно умна, чтобы понимать, кто я такой и что предлагаю. Я видел, как ты отвлекла бешеного, чтобы спасти друга. Я видел, как ты пыталась сражаться и жить, когда любой другой сдался бы и погиб. Я вижу… потенциал. Я могу прекратить боль, – продолжал он, убрав прядь волос с моего лица. – Я могу предложить тебе избавление от бренной оболочки и обещаю, что ты не проведешь вечность как одна из них. – Он кивнул на бледное тело, скорчившееся у автомобильной шины в нескольких ярдах от нас. – По меньшей мере я могу дать тебе покой.
– Или? – прошептала я.
Он вздохнул.
– Или… я могу сделать тебя одной из нас. Я могу осушить тебя до смерти и дать тебе своей крови, так что, когда ты умрешь, ты воскреснешь… бессмертной. Вампиром. Это будет иная жизнь, возможно, невыносимая для тебя. Возможно, ты предпочтешь умереть с невредимой душой, чем жить вечно без нее. Но выбор и способ смерти остаются за тобой.
Я лежала, едва дыша, а мои мысли неслись вскачь. Я умирала. Я умирала, и этот незнакомец – этот вампир – предлагал мне выход.
Умереть человеком или стать кровососом. Так или иначе, выбор – смерть, потому что вампиры мертвы, у них просто хватает наглости продолжать жить – в виде ходячих мертвецов, длящих свое существование за счет людей. Я всей душой ненавидела вампиров и все, что с ними связано: их город, их слуг, их главенство над расой людей – все это я презирала. Они забрали у меня все, все, что было мне дорого. Этой потери я им не прощу никогда.
И я была так близка, так близка к тому, чтобы что-то изменить. К тому, чтобы, может быть, сделать этот дурацкий гребаный мир иным. Я хотела бы узнать, каково это – не жить под властью вампиров, не голодать постоянно, не отгораживаться от людей из страха, что придется смотреть, как они умирают. Такой мир уже существовал однажды. Если бы я только могла заставить остальных понять это… но шанс потерян. Мой мир останется таким же, каким и был, – темным, кровавым и безнадежным. Вампиры будут править вечно, и я ничего не смогу изменить.
Но другой выбор. Другой выбор… заключался в том, чтобы умереть по-настоящему.
– Дитя человеческое, твое время на исходе.
Если бы только я могла сказать, что скорее умру, чем стану кровососом. Если бы только у меня хватило мужества, хватило сил не предать свои убеждения. Но в реальности, столкнувшись со смертью и лежащей за ней великой неизвестностью, мой инстинкт выживания бешено вцепился в последний шанс. Я не хотела умирать. Глубоко в моей натуре было заложено желание выживать – всегда и везде, – даже если это означало превратиться во что-то, что я ненавижу.
Незнакомец, вампир, все еще стоял рядом со мной на коленях, ожидая ответа. Я посмотрела в его темные глаза и приняла решение.
– Я хочу… жить.
Незнакомец кивнул. Он не стал спрашивать, уверена ли я в своем выборе. Он лишь придвинулся ближе, и его руки скользнули под мое тело.
– Будет больно, – предупредил он и поднял меня.
Он действовал осторожно, но я задохнулась от боли, пронзившей мое истерзанное тело, и еле сдержалась, чтобы не закричать, когда вампир прижал меня к своей груди. Он склонил голову, и я разглядела холодную бледную кожу, темные круги под глазами.
– Предупреждаю тебя, – тихо сказал он, – даже если я обращу тебя сейчас, есть вероятность, что ты возродишься бешеной. Если это произойдет, я уничтожу тебя окончательно. Но я не оставлю тебя, – пообещал он уже мягче. – Я останусь с тобой до завершения трансформации, какой бы она ни была.
Я могла лишь кивнуть. Тут губы вампира разомкнулись, и я увидела, как его клыки растут, удлиняются, заостряются. Они были совсем не похожи на зубы бешеных, зазубренные, неровные. Вампирские клыки представляли собой хирургические инструменты – аккуратные, опасные, почти элегантные. Удивительно. Даже живя так близко к кровососам, я никогда раньше не видела вампирских орудий убийства.
Мой пульс участился, и ноздри вампира затрепетали, словно он учуял кровь, бегущую под кожей по моим венам. Его глаза изменились, сделались еще темнее, зрачки расширились во всю радужку. Я не успела прийти в ужас, не успела передумать – изящным стремительным движением он наклонил голову, и длинные сверкающие клыки вонзились мне в горло.
Я ахнула, выгнула спину, вцепилась в его рубашку. Я не могла ни двигаться, ни говорить. Боль, наслаждение и тепло наполнили мое тело, побежали по венам. Кто-то когда-то говорил мне, что в вампирских клыках содержится некий наркотик, транквилизатор, потому-то, когда мне в шею вонзились два длинных зуба, я не испытала того неимоверного страдания, которое должна была испытать. Конечно, это лишь домыслы. Может быть, научного объяснения тут нет. Может быть, укус вампира так и должен ощущаться – болью и наслаждением одновременно.
Но я чувствовала, как он пьет, чувствовала, как кровь угрожающе стремительно покидает мои вены. Мной овладели сонливость и оцепенение, мир начал расплываться по краям. Внезапно вампир отпустил меня, поднял руку к лицу и полоснул себя клыками по запястью. Словно зачарованная, почти лишившись чувств, я смотрела, как он подносит кровоточащую руку к моему рту. Густая горячая кровь разлилась по языку, и я закашлялась, попыталась отпрянуть. Но рука, прижавшаяся к моим губам, была неколебима как стена.
– Пей, – приказал тихий твердый голос, и я послушалась, ожидая, что меня вывернет. Меня не вывернуло. Я ощущала, как кровь струится в горло, прожигает путь к желудку. Рука не двигалась, и горячая жидкость текла и текла мне в рот. Лишь когда я сглотнула три или четыре раза, рука отодвинулась, и вампир положил меня на тротуар, холодный и жесткий.
– Не знаю, успел ли я вовремя, – прошептал вампир словно бы сам себе. – Надо подождать, посмотреть, что с тобой станет. И кем ты станешь.
– Что… происходит сейчас? – у меня едва хватило сил это выговорить. Я сонно смотрела на него, а боль утихла, превратилась в легкий зуд, не мой, чей-то еще. Темнота тысячей муравьев пожирала мир перед моими глазами.
– Сейчас, дитя человеческое, – сказал вампир, кладя руку мне на лоб, – сейчас ты умрешь. И надеюсь, мы снова встретимся с тобой по ту сторону.
Тут мои глаза закрылись, темнота поглотила меня, и, лежа под дождем в холодных объятиях безымянного вампира, я покинула мир живых.
Часть II
Вампир
Глава 5
Обрывки кошмаров пронизывали тьму.
Белые когтистые руки утаскивают Лукаса и Крыса.
Мертвая олениха поднимается из травы и смотрит на меня, обглоданные ребра сияют в лунном свете.
Я бегу между ржавых машин, тысячи бледных тварей гонятся за мной, вопят и шипят мне в спину.
Я вскрываю консервные банки – они наполнены темно-красной жидкостью, и я с жадностью ее пью…
Я вскочила с криком, хватая руками темноту. Стоило открыть глаза, как беспощадный свет ослепил меня – зашипев, я испуганно дернулась. Мои барабанные перепонки атаковали идущие отовсюду странные звуки – знакомые, но усиленные в сотню раз. Я могла различить, как ползет по стене таракан. Звук падающей капли казался грохотом водопада. Кожей я ощущала холодный влажный воздух, но удивительно – холод совсем не холодил.
Я чувствовала себя как оплывший кусок воска, как дряблый пустой мешок. Осторожно я повернула голову, и по жилам побежал огонь – горячий, безжалостный. От боли я едва не ослепла. С воплем я выгнула спину – пламя охватило все мое тело, жидкая боль, казалось, готова была хлынуть из пор кожи. Рот болел, в верхней челюсти давило, словно что-то острое пыталось пробиться сквозь десну.
В голове вспыхивали фрагменты чувств, точно осколки чьей-то чужой жизни. Жалость. Сочувствие. Стыд. На долю секунды я увидела себя, скорчившуюся на полу, царапающую бетон и стены. Но затем приступ боли вывернул меня наизнанку, скрючил, и странное наваждение исчезло.
Давление в челюсти стало нестерпимым, и я снова закричала – диким звериным криком. И внезапно что-то и впрямь с ужасной болью вырвалось из десны. Жар в венах стих и прекратился, и я упала на бетонный пол, дрожа от облегчения. Но внутри меня проснулась новая боль – гулкая, пульсирующая где-то в центре тела. Дрожа, я встала на четвереньки, из горла вырвался низкий рык. Голод. Я голодна! Мне нужна еда!
Что-то холодное и мокрое прижалось к моему лицу. Пластик? Оскалившись, я отпрянула. Но погодите, пакет пах едой, это была еда! Я бросилась вперед, вонзила в пакет зубы, вырвала его из воздуха. Что-то затопило мой рот, холодное, густое, вязкое. Не теплое, как надо, но все равно еда. Я сосала и рвала тонкий пластик, высвобождая еду, чувствуя, как она скользит по пищеводу в желудок.
А потом ужасный Голод стих, боль внутри меня успокоилась, и я поняла, чтó сделала.
– О боже, – выронив скомканный пакет, я посмотрела на свои покрытые кровью руки. Бетон, на котором я лежала, был весь в темных пятнах. Я чувствовала кровь вокруг рта, на губах и подбородке, ноздри наполнял ее запах. – О боже, – снова прошептала я, отползая назад. Я уперлась спиной в стену и в ужасе посмотрела на открывшуюся мне картину. – Что… что я делаю?
– Ты сделала выбор, – прозвучал справа низкий голос, и я подняла глаза. Вампир стоял надо мной, высокий и мрачный. Позади него на журнальном столике мерцала свеча – ее-то свет меня и ослепил. Он и сейчас был мучительно ярок, и я отвернулась. – Ты хотела выжить, стать одной из нас, – он бросил взгляд на разорванный пакет из-под крови в нескольких футах от меня. – Ты выбрала это.
Я прижала ко рту трясущуюся руку, пытаясь вспомнить, воссоздать в памяти то, что я сказала. Но видела лишь кровь и то, как в звериной ярости я пытаюсь до нее добраться. Я коснулась пальцами губ, потрогала зубы там, где болела челюсть. И ахнула.
Вот они. Клыки. Очень длинные и очень, очень острые.
Я отдернула руку. Так это правда. Я действительно совершила немыслимое. Я стала тем, что больше всего в жизни ненавидела. Вампиром. Чудовищем.
Дрожа, я привалилась к стене. Поглядела на себя и изумленно заморгала. Моя старая одежда исчезла. Вместо тонкой выцветшей лоскутной рубахи и штанов на мне были черные джинсы и темная блуза без единой дырочки. Вместо рваной, вонючей и, возможно, заляпанной кровью куртки – длинный черный плащ, на вид почти новый.
– Что… что случилось с моей одеждой? – спросила я, трогая рукав плаща, удивляясь плотности ткани. Нахмурившись от внезапной мысли, я посмотрела на вампира: – Ты меня одевал?
– Твою одежду разорвали на куски бешеные, что напали на тебя, – пояснил вампир, так и не двигаясь с места. – Я нашел тебе новую. Черный для нас лучший цвет, он хорошо скрывает следы крови. Не волнуйся, – в его тихом низком голосе мелькнула едва заметная нотка веселья, – я ничего такого не видел.
Мои мысли неслись вскачь.
– Я… мне надо идти, – нетвердым голосом пробормотала я, поднимаясь на ноги. – Мне надо… найти моих друзей, узнать, добрались ли они опять до тайника. Шест, наверное…
– Твои друзья мертвы, – спокойно сказал вампир. – И я советую тебе отбросить все воспоминания о прошлой жизни. Ты больше не принадлежишь тому миру. Лучше просто забыть о нем.
Мертвы. Перед глазами у меня замелькали картинки – дождь, кровь и бледные вопящие твари, перетягивающие кого-то через изгородь. С шипением я отвернулась от этих мыслей, я не хотела вспоминать.
– Нет, – прохрипела я, содрогаясь. – Ты врешь.
– Отпусти их, – спокойно настаивал вампир. – Их больше нет.
Мною вдруг овладело безумное желание оскалиться на него. В ужасе подавив этот порыв, я настороженно посмотрела на бесстрастно созерцавшего меня незнакомца.
– Ты не можешь держать меня тут.
– Если хочешь уйти, можешь уходить. – Он не шевельнулся, лишь кивнул на дверь в противоположной стене маленькой комнаты. – Я не буду тебя останавливать. Впрочем, проживешь ты самое большее день. Ты ничего не знаешь о жизни вампира – как избегать опасностей, как кормиться, как прятаться от преследователей, а если городские вампиры тебя обнаружат, то, скорее всего, убьют. Или же ты можешь остаться тут, со мной, и у тебя появится шанс справиться с жизнью, которую ты выбрала.
Я удивленно глядела на него.
– Остаться тут? С тобой? Зачем? Какое тебе дело?
Незнакомец прищурился.
– Привести нового вампира в этот мир для меня – нелегкое решение, – сказал он. – Обратить человека лишь для того, чтобы бросить его без необходимых для выживания навыков, было бы безответственно и опасно. Если ты останешься тут, я научу тебя всему, что тебе нужно знать, чтобы быть одной из нас. Или… – он слегка повернулся и показал на дверь, – ты можешь уйти и попытаться выжить самостоятельно, но тогда я снимаю с себя всю ответственность за тебя и любое последующее кровопролитие.
Я вновь привалилась к стене, в голове стремительно проносились мысли. Крыс мертв. Лукас мертв. Бешеные схватили и разорвали их в старом городе у меня на глазах. В горле встал ком. Шест, как бы горько ни было это признавать, тоже, скорее всего, мертв – он не смог бы самостоятельно добраться до дома. Теперь осталась только я. Одна. Вампир.
В груди стало тесно, и я прикусила губу – перед глазами встали лица друзей, они смотрели на меня, бледные, осуждающие. В глазах защипало, но я с усилием сглотнула и удержала слезы. Плакать, кричать, проклинать мир, и бешеных, и вампиров я буду потом. Но я не буду выказывать слабость перед этим незнакомцем, этим кровососом, который, может, и спас меня, но я о нем ничего не знаю. Когда останусь в одиночестве, буду оплакивать Крыса, Лукаса и Шеста, семью, которой я лишилась. Сейчас же есть дела поважнее.
Я стала вампиром. И несмотря ни на что, я хотела жить.
Незнакомец ждал, неподвижный как стена. Хоть он и был кровососом, кроме него у меня никого не осталось.
– Итак, – тихо сказала я, не глядя на него. Внутри все закипело, поднялась старая знакомая ярость, но я подавила ее. – Мне называть тебя «господин», «учитель» или еще как-то?
Вампир помедлил, потом ответил:
– Можешь называть меня Кэнин.
– Кэнин? Это твое имя?
– Я не говорил, что это мое имя. – Он развернулся, словно собираясь уйти, но прошел в другой конец комнаты и опустился в ржавое складное кресло. – Я сказал, что ты можешь так меня называть.
Отлично, мой новый учитель не только вампир, но и любитель загадок. Я скрестила руки на груди и настороженно посмотрела на него.
– Где мы?
Кэнин задумался.
– Прежде чем я сообщу что-либо о себе, – сказал он, наклоняясь вперед и опираясь локтями о колени, – я хотел бы узнать побольше о тебе. В конце концов, я буду тебя учить, и это значит, мы будем довольно много времени проводить вместе. Я хочу знать, кто мне достался. На это у тебя сговорчивости хватит?
Я пожала плечами:
– Что ты хочешь знать?
– Для начала – твое имя.
– Элли, – ответила я и уточнила: – Эллисон Сикимото.
– Любопытно. – Кэнин выпрямился, смерив меня пристальным взглядом черных глаз. – Ты знаешь свое полное имя. Среди людей такое теперь редкость.
– Меня научила мама.
– Мама? – Кэнин откинулся назад и скрестил руки на груди. – А чему-то еще она тебя учила?
Я разозлилась. Внезапно мне расхотелось говорить о маме с этим кровососом.
– Ну да, – туманно ответила я.
Кэнин побарабанил пальцами по плечам.
– Например?
– Зачем тебе это знать?
Он не обратил внимания на мой вопрос.
– Если ты хочешь, чтобы я тебе помог, ты мне ответишь.
– Читать, писать и немножко считать, – огрызнулась я. – Еще вопросы?
– Где сейчас твоя мать?
– Умерла.
Моя прямота ни удивила, ни оскорбила Кэнина.
– А отец?
– Я его вообще не знала.
– Братья, сестры?
Я покачала головой.
– Значит, возвращаться тебе не к кому, – кивнул Кэнин. – Хорошо. Это все облегчает. Как она умерла?
Я прищурилась, уже почти по горло сытая этим допросом.
– Не твое дело, вампир, – отрезала я – хотелось увидеть хоть какие-то эмоции на его бесстрастном лице. Если не считать приподнятой брови, его выражение не изменилось. – К тому же зачем тебе это? Что тебе за дело до жизней каких-то людей?
– Мне нет никакого дела, – ответил вампир, пожав плечами. – Как я уже говорил, я хочу оценить свои шансы на успех. Людям свойственно цепляться за прошлое, и это затрудняет обучение. Чем больше у ученика привязанностей, тем труднее ему усвоить, что, став вампиром, с ними нужно распрощаться.
Я сжала кулаки, пытаясь унять внезапный приступ бешенства. Я не поддалась искушению врезать ему – неблагодарно, конечно, – лишь потому, что понимала: он оторвет мне голову, и глазом не моргнув.
– Ну да, я уже начинаю жалеть о принятом решении.
– Немного поздновато, тебе не кажется? – мягко спросил Кэнин, вставая. – Побудь немного одна, – сказал он и направился к двери, – поплачь о своей прошлой жизни, если хочешь, потому что ее уже не вернуть. Когда будешь готова учиться быть вампиром, найди меня.
Он открыл дверь и, не обернувшись, вышел, оставив меня в одиночестве.
* * *Когда Кэнин ушел, я села в кресло, соскребла с рук засохшую кровь и задумалась о том, что делать дальше.
Итак, я теперь вампир. Я сердито оборвала себя: у меня был выбор – либо это, либо умереть под дождем. Кэнин прав – в конце концов, это мое решение. Я выбрала это. Я выбрала стать упырем, никогда больше не видеть солнечного света, пить кровь живых.
Поежившись, я отшвырнула ногой пустой пакет. Этот аспект меня беспокоил – ну, то есть наряду со всей историей про превращение в нежить и бездушное чудовище. Я загнала эту мысль подальше на задворки сознания. Вампиры – хищники, но, может быть, есть способ не питаться людьми. Может, я смогу прожить на звериной крови, хотя от одной мысли о том, чтобы вонзить зубы в живую извивающуюся крысу, меня охватывало омерзение. Вампиры должны пить человеческую кровь или они ее просто предпочитают? Как часто им нужно питаться? Где и как они спят днем? Я осознала, что, даже прожив в городе семнадцать лет, я практически ничего не знала о самых знаменитых его обитателях, кроме того, что они пьют кровь и выходят по ночам.
Ну что ж, кое-кто может всё о них рассказать.
Еще какое-то время я боролась с собой. Кэнин – вампир, но, если я хочу выжить, мне нужно учиться. Возможно, потом, когда я узнаю всё, что мне требуется знать, я отомщу за маму, за Шеста, за Лукаса, за всех, кого потеряла. Но сейчас надо переступить через гордость и научиться быть упырем.
Я неохотно поднялась с кресла и отправилась на поиски своего нового наставника.
Дверь вела в другую комнату – раньше тут, наверное, был офис. Несколько сломанных стульев были небрежно отброшены в сторону, на полу валялись длинные металлические шкафчики, из них вы́сыпалась бумага. У дальней стены за большим пыльным и исцарапанным деревянным столом сидел Кэнин. Когда я вошла, он поднял глаза от стопки папок и слегка поднял бровь.
– У меня несколько вопросов, – сказала я, гадая, прилично ли спрашивать про такое, но потом решила, что мне все равно. – Насчет вампиров и всей этой темы с питьем крови.
Кэнин закрыл папку, отложил в сторону и кивнул на один из стульев. Я подняла его с пола и села, закинув руки за спинку.
– Позволь угадать, – сказал Кэнин, соединяя ладони. – Ты думаешь, обязана ли ты охотиться на людей, нельзя ли выжить, питаясь кровью животных или других существ. Ты надеешься, что тебе не придется убивать ради продления собственной жизни. Я прав?
Я кивнула. Кэнин горько усмехнулся.
– Не получится, – ровным голосом сказал он, и внутри у меня похолодело. – Позволь преподать тебе первый и самый важный урок, Эллисон Сикимото: ты – чудовище. Демон, продлевающий свою жизнь за счет людей. Вампиры в центре города могут притворяться цивилизованными и выглядеть и вести себя соответственно, но не обманывайся. Мы – чудовища, и ничто этого не изменит. И не надо думать, будто ты сможешь сохранить свою человечность, питаясь кровью собак, крыс или овец. Это джанк-фуд, мусор. Кровь животных насытит тебя на какое-то время, но никогда не утолит Голод. Вскоре тебя охватит такая жажда человеческой крови, что от одного вида человека ты впадешь в безумие, и этот человек умрет, потому что ты не сумеешь остановиться и высосешь его досуха. Это самое главное, что ты должна понять, прежде чем двигаться дальше. Ты больше не человек. Ты хищник, и чем скорее ты примешь это, тем легче будет твоя жизнь, твое существование.
Внутри у меня похолодело еще сильнее. Похоже, все, что я думала о вампирах, оказалось правдой. Но я все равно заявила:
– Я точно не буду убивать людей ради еды.
– С этого всегда начинается, – ответил Кэнин, голос его звучал отстраненно, словно он что-то вспоминал. – Благородные намерения, честь новых вампиров. Клятвы не причинять людям вреда, не забирать больше необходимого, не охотиться на них ночью, точно на овец, – он чуть улыбнулся. – Но потом становится все сложнее и сложнее оставаться на этом уровне, держаться человечности – когда видишь в людях лишь еду.
– Неважно. – Я подумала о Шесте, о Лукасе и даже о Крысе. Они были мне друзьями. Они были людьми. Не ходячими мешками с кровью. – Я не буду такой. Я однозначно попытаюсь не быть такой.
Кэнин не стал спорить. Он поднялся, обошел вокруг стола и взмахнул большой бледной ладонью:
– Подойди.
Я осторожно встала и сделала шаг к нему.
– Зачем? Что мы будем делать?
– Я сказал, что научу тебя вампирскому выживанию. – Он шагнул вперед, и теперь я стояла в паре футов от него, уставившись на его подбородок. Господи, какой же Кэнин был здоровущий. Его присутствие подавляло меня. – Чтобы жить, ты должна понимать свое тело, как оно устроено, чтó оно способно выдержать. Сними плащ.
Я повиновалась, бросила плащ на спинку стула, недоумевая, что замыслил Кэнин. Ошеломляюще быстрым движением он схватил меня за запястье, дернул мою руку вверх и полоснул ее длинным сверкающим кинжалом. Из раны потоком хлынула кровь, а в следующее мгновение меня с головой накрыло болью.