Самые интересные истории 19 века

В течение этого периода Додж находился под охраной в отеле "Райс" в Хьюстоне, а на следующий день после заседания был внесен залог в двадцать тысяч долларов наличными, и Додж был освобожден из под стражи.

Однако Джесси, тем временем, зная, что никакая сумма, сколь бы велика она ни была, не удержит Хаммела от похищения Доджа из страны, принял меры к тому, чтобы получить новый ордер на экстрадицию от губернатора Техаса, так что, если заключенному удастся выбраться за пределы Южного округа Федерального суда Техаса, его можно будет арестовать и доставить в Нью-Йорк.

Конечно, кто-то должен был присматривать за Доджем, пока Джесси спешил в Остин к губернатору, и было решено оставить сержанта Херлихи, которого для этой цели заставили вернуться несколько местных детективов. Но пока бдительный Джесси отсутствовал, Брэкен занялся делом в духе старых добрых Хоу и Хаммела. Множество людей, которых Герлихи никогда раньше не видел, приходили и заявляли, что он самый лучший парень, которого они когда-либо встречали. А так как Херли был, в сущности, славный малый, то он радушно принимал их, обедал и пил за их счет, пока не проснулся в отеле "Менгер" в Сан-Антонио и не спросил, где он.

Джесси тем временем вернулся из Остина и обнаружил, что Додж со своими спутниками, Каффенбургом и Брэкеном, выскользнул из Хьюстона рано утром 11 февраля, избавившись от Херлихи и ускользнув от его бдительных помощников. Хаммел был впереди, и к десяти часам следующего утра Додж и его товарищи были уже на борту английского торгового судна, стоявшего в гавани Галвестона. Позже, в тот же день, "Хаммел Стейтс" зафрахтовал у Южнотихоокеанской железной дороги за три тысячи долларов морской буксир "Хьюз", на который теперь был переведен Додж, чтобы доставить его в порт Тампико в мексиканской Республике.

Но тут провода Хаммеля пересеклись с проводами Джерома, и, к несчастью для маленького адвоката, люди, у которых был арендован буксир, оказались тесно связаны с интересами обвинения, в результате чего капитан буксира получил указание от своего начальства ни в коем случае не заходить в мексиканский порт, а, напротив, задержать свой выход из гавани Галвестона на два дня, а затем проследовать только до Браунсвилла, штат Техас, где он должен был принудить беглеца высадиться на берег. Капитан, который был не только хорошим офицером, но и хорошим спортсменом, тотчас же бросился в трюм и сказал Бракену и Каффенбургу, что по барометру видно, что приближается сильный шторм (который, должно быть, имел зловещее значение для этих двух несчастных джентльменов) и что он не может думать о выходе в море. Как только" шторм " утих, буксир двинулся в путь по голубым водам Мексиканского залива. Но теперь Брэкен и Каффенбург были впервые поставлены в известность о невозможности заходить в какой-либо порт Мексиканской Республики, так как это вызвало бы международные осложнения и вынудило бы отозвать лицензию капитана. В отчаянии "Хаммели" предложили капитану пять тысяч долларов наличными за то, что он пренебрежет его инструкциями и отправится в Тампико, но достойный морской волк был непреклонен. Видеть трех господ в такой панике видимо стоило для капитана пяти тысяч долларов.

Пока Додж и его сообщники развлекались в Галвестонской гавани, Джесс воспользовался возможностью немедленно отправиться по железной дороге в Элис, штат Техас, который в то время был самым дальним южным пунктом, куда можно было добраться по железной дороге в направлении Браунсвилла. По прибытии он сразу же обратился к капитану Джону Р. Хьюзу, командиру роты техасских рейнджеров, который принял его с большой радостью и приказал отряду рейнджеров встретить буксир в Пойнт-Изабель в устье реки Рио-Гранде на границе с Мексикой. Тем временем Джесси отправился в утомительное путешествие на дилижансе в Браунсвилл, через сто семьдесят миль пустыни, которое заняло два дня и две ночи и потребовало, чтобы он не спал все это время. Во время поездки Джесси не слышал ни слова по-английски, а в компании у него были только мексиканские скотоводы. Каждые пятнадцать миль на смену запрягали новую партию "Бронкос", и после нескольких минут отдыха страдания возобновлялись.

Джесси спешил в Браунсвилл на дилижансе, в то время как Додж, Каффенбург и Брэкен причалили в Пойнт-Изабель, где их держал под пристальным наблюдением сержант рейнджеров Том Росс. Оттуда они сели на поезд до Браунсвилла, зарегистрировавшись в доме Миллера под вымышленными именами К. Ф. Догерти, А. Кунцмана и Э. М. Баркера, все из Оклахомы. Но, хотя они и не знали этого, сержант Том был рядом с ними, и если бы Додж попытался пересечь границу Мексики, он был бы немедленно арестован.

Поскольку Браунсвилл находился в Южном округе Федерального суда Техаса, Джесси решил не арестовывать Доджа до тех пор, пока тот не попытается бежать, и когда Додж и его спутники на следующее утро, 15 февраля, вошли в дилижанс (тот самый, на котором прибыл Джесси) и направились к Элис, Джесси и Том Росс раздобыли лучших лошадей, которых смогли найти, и отправились за ними, держась в поле зрения дилижанса. Додж намеревался пересесть на мексиканскую международную железную дорогу в Элис и пересечь границу с Мексикой через Ларедо.

Джесси и Росс преодолели семьдесят четыре мили от Браунсвилла до Ранчо Санта-ла-Крус к четырем часам дня, что было довольно утомительно для Нью-Йоркского детектива, и здесь они почувствовали себя настолько уставшими и измученными после поездки, что с радостью наняли пару лошадей и коляску, чтобы доехать до Элис. К счастью, им удалось установить телефонную связь с различными владельцами ранчо, расположенными вдоль дороги, и договориться о том, чтобы каждые двадцать миль им поставляли свежую партию лошадей, и здесь Джесси позвонил капитану Хьюзу в "Элис" и предложил ему заменить постоянного ночного клерка в городской гостинице одним из рядовых рейнджеров по имени Хэррод.

Додж и его спутники прибыли в Элис 17 февраля и, как и предполагал Джесси, сразу же отправились в городскую гостиницу, где, поскольку они были грязными от пыли и подавленны отсутствием общества, они сразу же вступили в восторженную и доверительную дружбу с человеком за стойкой в конторе отеля, в высшей степени не подозревая, что раскрывают члену техасских рейнджеров все свои самые тайные намерения. Хэррод был так же рад видеть Доджа, как Додж, очевидно, был рад видеть Хэррода, и любезно предложил помочь беглецу попасть в Мексику любым способом, который тот пожелает. Додж, со своей стороны, воспользовался его полезностью до такой степени, что попросил его купить им железнодорожные билеты, планируя на следующее утро уехать из Элис в Монтерей, Мексика. Через три часа после того, как дилижанс с Доджем и его компанией подъехал к отелю "Сити", в два часа ночи Том Росс и Джесси въехали в город в сопровождении пары потрепанных "Бронко". Джесси уже пять дней не спал и не ел как следует, и у него едва хватило сил подняться на один лестничный пролет и рухнуть в постель, из которой он не вылезал много часов.

Тем временем рассвело, и Додж, Каффенбург и Брэкен, позавтракав, с комфортом доехали до международного железнодорожного вокзала и устроились в курильне, но не успели они реализовать свои намеренья, как вошел капитан Хьюз и арестовал Доджа. Удивление последнего можно оценить, если учесть, что с того момента, как они покинули Хьюстон, они понятия не имели о том, что за ними следят, и считали, что полностью обманули Джесси и его помощников.

Пока Джесси гонялся за Доджем по пустыне, его адвокаты не сидели сложа руки и получили в Остине еще один ордер на экстрадицию от губернатора Лэнхема, который, получив известие об аресте, немедленно телеграфировал капитану Хьюзу, чтобы тот взял на себя ответственность за арестованного и передал его в руки Нью-Йоркского офицера, который должен был доставить его в Нью-Йорк.

Теперь началась такая судебная тяжба, какой никогда не знал штат Техас. Хаммеля загнали в последнюю канаву, и он отчаянно боролся за жизнь. Через Каффенбург он сразу же подал прошение о новом постановлении “Хабеас корпус” в графстве Нуэсес и нанял адвоката в Корпус-Кристи, чтобы помочь в борьбе за освобождение заключенного. Именно так, как и предполагал Хаммель, шериф Райт из Нуэсеса въехал в Элис и потребовал пленника у капитана Хьюза. Но этого Хаммель НЕ ожидал, капитан Хьюз отказался выдать пленника и велел шерифу Райту идти к … ту, он сказал ему, что намерен выполнить приказ своего главнокомандующего, губернатора Техаса.

20 февраля Хаммель через Каффенбурга попытался получить еще одно предписание “Хабеас корпус” в графстве Би, и тут же к с жужжанием к Хьюзу примчался шериф графства Би и потребовал Доджа, но Хьюз ответил ему так же, как и Райту.

Возбуждение в Элис достигло такой степени, что судья Бернс из федерального суда в Хьюстоне приказал маршалу Соединенных Штатов Джону Ванну из Элис взять на себя ответственность за арестованного. Однако неукротимый Хьюз обращал на Маршала Соединенных Штатов не больше внимания, чем на местных предводителей. Но ситуация была настолько щекотливой, и столкновение властей могло так легко привести к кровопролитию, что в конце концов все стороны согласились, что лучше всего будет вернуть заключенного в Хьюстон под совместную опеку капитана рейнджеров Хьюза и Маршала Соединенных Штатов.

Джесси через своего адвоката, в надлежащем порядке, подал прошение о лишении Доджа залога и заключении его под стражу, но адвокаты Хаммела в конце концов убедили суд, под предлогом того, что заключение Доджа в тюрьму повредит его и без того сильно ослабленному здоровью, разрешить заключенному выйти на свободу по значительно увеличенному залогу, тем не менее ограничив его передвижение в округе Харрис, штат Техас.

Хотя Джесси до сих пор вел победоносную войну, он был на пределе своих возможностей в том, что касалось выдачи заключенного, поскольку Додж теперь был на свободе, ожидая решения по окружного апелляционного суда Соединенных Штатов делу “Хабеас корпус” в Форт-Уэрте и Верховного суда Соединенных Штатов в Вашингтоне. Но ему было приказано доставить Доджа обратно в Нью-Йорк. Поэтому с помощью новых людей, присланных с севера, он начал еще более тщательное наблюдение за арестованным, чем когда-либо прежде, днем и ночью.

Тем временем Каффенбург отбыл в Нью-Йорк, спасаясь от гнева судьи Бернса, который вызвал его в суд за неуважение к Федеральному суду на том основании, что он вынудил Доджа попытаться нарушить свои обязательства. На смену буйному Каффенбургу был послан другой сотрудник знаменитой юридической фирмы "Хоу и Хаммел", Дэвид Мэй, человек совершенно иного склада. Мэй был таким же мягким, как июньский день,—настолько же вежливым, насколько Каффенбург был дерзким. Он впорхнул в Хьюстон, как белый голубь мира, с пресловутой оливковой ветвью во рту. Отныне тактика, применявшаяся представителями Гуммеля, была в высшей степени примирительной. Господин Мэй, однако, недолго оставался в Хьюстоне, поскольку было очевидно, что ни одна из сторон ничего не может сделать до решения суда, и в любом случае Додж был в изобилии снабжен местными адвокатами. Теперь пришло время, когда Хаммел, должно быть, почувствовал, что судьба против него и что двадцатилетний срок в тюрьме штата стал реальной возможностью даже для него.

Тем временем Додж и Брэкен разместили свою штаб-квартиру в отеле "Райс" в самом дорогом номере, очевидно, придумав новый план, как вывести заключенного за пределы досягаемости Нью-Йоркских судов. Теперь Додж предавался всем мыслимым излишествам и порокам. Он был погружен в роскошь, не было такого разврата, который не мог бы обеспечить Брэкен, и их образ жизни скоро стал поводом для разговоров в графстве и продолжал оставаться таковым в течение десяти долгих месяцев. Существует не один способ убить кошку и не один способ уничтожить единственного свидетеля против отчаявшегося человека, стремящегося избежать последствий преступления.

Распорядок дня Доджа был примерно таков: он никогда не ночевал в собственном отеле, а вставал утром между десятью и одиннадцатью часами, когда его сразу же навещал Брэкен и подавал многочисленные напитки вместо завтрака, к которому у него никогда не было никакого желания. В полдень они вдвоем завтракали и пили еще. После обеда они отправлялись в бильярдные и играли на скачках, а когда скачки заканчивались, отправлялись в казино Фаро и играли там до полуночи или позже. Затем они отправлялись на другой курорт на Луизиана-Стрит, где действительно жил Додж. Здесь, можно сказать, начинался его день, и здесь он тратил большую часть своих денег, часто платя по пятьдесят долларов в ночь за вино и неизменно заканчивая в отвратительном состоянии опьянения. Вполне вероятно, что никогда в истории разврата ни один человек не был так предан всевозможным излишествам в течение того же периода времени, как Додж летом и осенью 1904 года. Беглец так и не ступил ногой на Землю-матушку. Если они проезжали всего один квартал, Брэкен вызывал такси, и оба, казалось, испытывали особое удовольствие, заставляя Джесси, как представителя Джерома, тратить как можно больше денег на аренду такси. Хьюстонские Иеговы никогда больше не переживали столь благоприятного времени, как во время дождливого сезона Доджа; и жизнь беспутства продолжалась до тех пор, пока время от времени узник не ослабевал настолько, что был вынужден лечиться у врача. Несколько дней воздержания всегда восстанавливали его жизненные силы, и тогда он начинал новый круг удовольствий.

В течение этого времени Джесси вел тщательную личную слежку за подозреваемым. В течение более чем десяти месяцев он спал менее четырех часов в день, его усталость возрастала из-за постоянных опасений предательства среди его собственных людей и необходимости быть всегда начеку, чтобы предотвратить какое-либо движение со стороны защиты, чтобы увести арестованного. В течение лета неоднократно предпринимались попытки избавиться от наблюдения Джесси и его людей, и несколько отчаянных попыток были сорваны ими, в том числе один раз, когда Бракену удалось проскочить до Галвестона, где они были вынуждены отказаться от своего замысла.

Время от времени Брэкен исчезал из Хьюстона на неделю или десять дней, заявляя по возвращении, что он был в Нью-Йорке, после чего неизменно появлялся какой-нибудь новый ход, чтобы увезти заключенного. Время и пространство мешают дать подробный отчет обо всех маршах и контрмаршах, которые имели место в этой битве умов.

В августе 1904 года Брэкен совершил один из своих периодических визитов в Нью-Йорк, а когда вернулся, разыскал Джесси и сказал, – Блохер, будь хорошим парнем и получай свое, пока можешь. Я имею в виду, что Додж не вернется в Нью-Йорк, даже если его невозврат будет стоить миллион долларов.

Через несколько дней Брэкен послал к Джесси игрока по имени Уорнер, который предложил последнему тридцать пять сотен долларов за то, чтобы тот "исчез " на срок достаточный для того, чтобы пленник смог ускользнуть в Мексику. Действуя по совету своего адвоката, Джесси поощрял эту попытку, полагая, что если он сумеет поставить силы Хаммеля в такое положение, что они попытаются подкупить его, то залог заключенного может быть аннулирован и он сам будет взят под стражу. Однако Хаммель насторожился и, по-видимому, на время отказался от идеи подкупа. Позже Брекен снова исчез. Когда он вернулся, в его поведении произошла заметная перемена, и Джесси заметил, что он постоянно советуется с Доджем, из чего детектив сделал вывод, что они собираются предпринять какой-то последний отчаянный шаг к побегу заключенного.

Однажды Джесси увидел, как Брэкен показывает Доджу карту и какие-то чертежи на бумаге, это так взбудоражило его подозрения, что он с неослабевающим усердием последовал за ними и через день или два был вознагражден небрежностью Брэкена и возможностью обшарить карманы его пальто в бильярдной. Здесь он нашел полный набор тщательно проработанных планов переправки заключенного из Сан-Антонио в Мексику во время ярмарки штата. Эти планы были очень тщательно продуманы, каждый пункт был спланирован от покупки билетов и прохождения багажа через таможню до размещения в отелях в Мехико и Тампико, а также билетов на пароход из Тампико в Европу.

План состоял в том, чтобы добиться разрешения суда на выезд Доджа из Хьюстона под предлогом посещения ярмарки в Сан-Антонио и там "потерять" его во время гуляний из-за большого скопления народа.

Разумеется, нет нужды говорить, что эти планы были отвергнуты, когда Брэкен обнаружил, что Джесси уже предупрежден.

Почти сразу же после этого окружной апелляционный суд в Форт-Уэрте, штат Техас, принял неблагоприятное решение по одному из дел “Хабеас корпус”, но все же позволил арестованному сохранить свободу до окончательного решения вопросов, связанных с Верховным судом в Вашингтоне.

Однако силы Хаммеля явно теряли надежду, поскольку в начале октября была предпринята еще одна попытка подкупить Джесси. Однажды вечером Брэкен вошел к нему в комнату и сказал, что он может установить собственную цену, если только будет хорошим парнем, и даже зашел так далеко, что показал сумму денег, которая, по его словам, составляла двадцать пять тысяч долларов. Единственным результатом этого предложения было то, что Джесси удвоил свои предосторожности, поскольку он понимал, что ситуация действительно должна быть острой, когда такое предложение можно считать стоящим. После этого стало очевидно, что веселье Доджа и его спутников только усилилось. Соответственно, Джесси пополнил свой отряд помощниками.

2 декабря 1904 года Натаниэль Коэн, еще один сотрудник фирмы "Хоу и Хаммел", прибыл в Хьюстон, и на следующий день Верховный Суд в Вашингтоне вынес решение по апелляции “Хабеас корпус” против заключенного, которого судья Бернс сразу же отдал под стражу маршалу Соединенных Штатов Уильяму М. Хансену.

Для Доджа все выглядело действительно черным, а для Хаммела – еще чернее. Как, должно быть, дрожал в своих лакированных сапогах маленький адвокат, обедавший в полдень за четыре тысячи миль отсюда, в ресторане Понтина на Франклин-стрит! Его последний эмиссар, Коэн, сразу же нанял помощника по имени Брукман и вместе с ним отправился в округ Уортон, штат Техас, где они получили новое предписание “Хабеас корпус” и убедили местного шерифа, дать присягу в составе сотни человек и прибыть в Хьюстон и силой оружия забрать пленного из рук маршала Соединенных Штатов.

Это была одна из самых смелых и отчаянных попыток, предпринятых в последние годы, чтобы сорвать исполнение закона. Джесси считал, что реальная цель этой группы состояла в том, чтобы спровоцировать драку между ними и федеральными властями. Не исключено, что в таком случае Додж мог либо сбежать, либо погибнуть. Люди, составлявшие отряд, были самого отчаянного характера и состояли в основном из так называемых "феодальных группировок" графства Уортон, известных как "дятлы" и "сойки". Джесси был проинформирован, и исходя из того, что он был отличным специалистом, можно довериться его мнению и сказать, что этот шаг обошелся войскам Хаммеля в пятнадцать тысяч долларов и что каждый член отряда получил по сто долларов за свои предполагаемые услуги по "спасению" заключенного. Но гражданская война, даже в небольших масштабах, не может скрыта, и до получения мандата Верховного суда судья Бернс приказал доставить заключенного в Галвестон в целях безопасности.

Таким образом, долгая, дорогостоящая и тяжелая борьба наконец закончилась, ибо судья Бернс в свое время распорядился, чтобы Чарльз Ф. Додж был доставлен в Нью-Йорк под личную охрану Маршала Соединенных Штатов и передан им Нью-Йоркским властям "в пределах границ этого штата. Такой приказ был, конечно, чрезвычайно необычным, если не почти неслыханным, но он был абсолютно необходим из-за мощного влияния и ресурсов, а также бессовестного характера тех, кто был заинтересован в том, чтобы обеспечить исчезновение Доджа.

Чтобы сорвать любые планы по освобождению заключенного насильственным или иным способом, а также предотвратить задержку с помощью юридических формальностей, Хансен и Джесси решили доставить Доджа в Нью-Йорк по воде, и 16 декабря маршал и пять его помошников сели на пароход линии Мэллори в Галвестоне и прибыли в Нью-Йорк со своим заключенным вечером 23 декабря.

Додж добрался до Нью-Йорка в полном изнеможении. Как его заставили сказать всю правду после того, как он признал себя виновным в предъявленном ему обвинении, – это отдельная история. Теперь наступила неизбежная реакция на его распутство, и в течение нескольких дней его жизнь была на волоске. Джесси тоже был, как говорится, "в полном изнеможении", и единственными людьми, которые еще могли оценить прелести Нью-Йорка, были дюжий маршал и его ребята, которые некоторое время были объектами интереса, когда они прогуливались по Бродвею и пили "глубоко и сердечно" в кафе. Для помощников окружного прокурора они были героями, и к ним относились соответственно.

О том, как Додж в конце концов дал показания против Хаммела на свидетельской трибуне, уже говорилось. Как говорят в центре, если бы Джером никогда не делал ничего другого, он бы "исправился", заперев Эйба Хаммела. Никто никогда не верил, что он это сделает. Но Джером никогда бы не запер Хаммела без Джесси. И, как говорит Джесси со смехом, откидываясь на спинку стула и глубоко затягиваясь сигарой, – я думаю, что не сделал бы этого снова—нет, я не сделал бы этого снова за все деньги, которые вы могли бы мне дать. Удивительно, что я вышел оттуда живым.

Когда читатель задумается об этом, он, вероятно, согласится с ним.P. H. Вудворт.

Приключения в Секретной службе почтового ведомства

Автор нижеследующих страниц был главным специальным агентом Секретной службы почтового ведомства Соединенных Штатов во времена пионеров и романтиков. Любопытные приключения, о которых идет речь, частично взяты из его собственных наблюдений, а частично из записных книжек коллег-офицеров, действовавших во многих частях страны.

Эти истории правдивы, хотя, конечно, справедливость требует, чтобы в некоторых случаях люди и места обычно маскировались под вымышленными именами.

Эти истории интересны не только своей захватывающей игрой честного ума против нечестного, но и предостережениями, которые они озвучивают против веры в то, что "слишком хорошо, чтобы быть правдой" из-под пера незнакомцев.

Существует класс почтовых воров, которые специализируются на том, чтобы рыться в заказных письмах, проходящие через их руки в транзитных поездках большей или меньшей дальности. Некоторые из них управляли операциями очень хитро, очевидно, полагая, что они открыли безошибочный метод выполнения работы и в то же время избежали обнаружения. Слишком поздно они обычно узнают на печальном опыте, что ничто не помогает скрыть преступление.

В этих случаях всегда остается что-то осязаемое, чтобы показать особый стиль работы, присущий каждому из них; и часто непосвященный удивился бы, узнав, сколько черт характера, какие признаки привычки и призвания могут быть обнаружены при тщательном изучением мельчайших деталей, представленных для осмотра. Однако, если агент не развивает вкус к тщательности даже в мелочах и деталях, которые на первый взгляд могут показаться совершенно незначительными, он никогда не преуспеет в интерпретации иероглифов.

С интервалом в две-три недели, начиная с лета 1871 года, зарегистрированные посылки, проходившие туда и обратно из Чикаго в город в глубине территории Дакота, который для удобства будет называться Веллингтон, хотя это и не было его названием, поступали в департамент вскрытые. По мере того как сезон подходил к концу, жалобы участились. При старом методе ведения дел в штаб-квартире, дела распределялись примерно поровну "среди работников"; агент, находившийся в Чикаго, вначале получал большинство жалоб, затем часть из них была послана агенту в Айову, и по мере того, как число жалоб увеличивалось, Фьюрей в Омахе был удостоен редкой возможности. При нынешней, более совершенной системе все очень стараются сгруппировать все жалобы, вытекающие из каждой серии ограблений, определить место возникновения неприятностей путем тщательных сравнений, сделанных в самом департаменте, и передать все, имеющее отношение к данному вопросу, офицеру, которому конкретно поручено расследование.

Наступил март прежде, чем господин Фьюрей нашел время уделить личное внимание этому конкретному вору. Он проехал по дороге в Веллингтон, длиной в восемьдесят миль, дилижансом от ближайшей железнодорожной станции, с десятью промежуточными почтовыми офисами. Все посылки оставались на ночь в Сиу-Сити, штат Айова, – факт достаточно важный, чтобы привлечь к нему пристальное внимание, но сыщик вскоре убедился, что ему придется искать грабителя в другом месте. Затем его подозрения были направлены в другой офис, где также находилась почта в течение ночи; но у почтмейстера было такое открытое и честное лицо, что он тоже был избавлен от подозрений.

Он продолжал путь в Веллингтон, ведя расследование по пути и наблюдая за лицами почтмейстеров; но эти физиогномические исследования не проливали света на тайну, так как чиновники департамента на маршруте, хотя и были далеко от центрального надзора, казалось, были всем, чего мог желать их любящий дядюшка в Вашингтоне. На обратном пути детектив был столь же наблюдателен и столь же озадачен. В это время года Дилижанс останавливался на ночь в Ганнибале; но и там у почтмейстеров были честные взгляды, которые, казалось, преобладали в Восточной Дакоте.

Продолжая путь, пассажиры дилижанса пообедали в "вороньем гнезде", где некий Майкл Махони-старший держал небольшой магазин и почту, а также—с помощью маленького сына и зятя-ферму. Магазином управлял Майкл Махони-младший, женатый сын, который отсутствовал и тогда, когда специальный агент уходил, и тогда, когда он возвращался. Лицо старика говорило о том, что он порочен, невежествен и беспринципен, но, очевидно, он не был достаточно умен, чтобы выполнять подобную работу.

Ознакомившись с маршрутом, специальный агент вернулся немного пораздумав и решил, что лучше в данных обстоятельствах, дать птице еще немного поволноваться, прежде чем возобновить охоту. Между тем вор становился все более безрассудным, и бумаги, которые приходили к господину Фьюрею, хотя и освещали лишь часть ограблений, обозначали вора в нижней части маршрута, в пятидесяти милях от конечной станции.

В течение лета один или два других агента бегло занялись этим делом, но не сделали никаких открытий. Тем временем господин Фьюрей был слишком занят чередой важных дел в Небраске, чтобы уделять много внимания отдаленной территории Дакоты. Наконец, в сентябре он тщательно просмотрел бумаги, накопившиеся за время его поздних длительных отлучек, и вскоре точно знал, где искать человека, который так долго безнаказанно грабил публику.

В течение некоторого времени Чикаго закрывал зарегистрированные конверты с пакетами воском, который, по крайней мере на этом маршруте, эффективно защищал их от вскрытия. Подражая этому примеру, Кэмден, Дакота, начал делать то же самое; но, не имея подходящей для этой цели печати, импровизировал замену, используя плоскую поверхность рашпиля.