– Эй ты, девчонка с косами, а ну-ка, повернись!
Замерев на месте, я лихорадочно обвожу глазами толпу.
Увы, но единственная, кто подходит под это описание, – это я сама.
Кровь в жилах ускоряет бег, когда я ныряю за прилавки. Лавируя между шатрами и расталкивая людей, я несусь через площадь. Вслед мне летят крики и проклятия. Наконец я заворачиваю за угол…и о боги! Путь мне преграждает неспешно бредущий караван верблюдов. Погонщик тянет за веревку, которой животные связаны друг с другом, но упрямцы не желают поторопиться, поэтому я мчусь в другом направлении.
Улицы становятся все более безлюдными, а у меня от быстрого бега начинает колоть в боку. Я оборачиваюсь с надеждой, что оторвалась от преследователей, но на некотором расстоянии от себя замечаю две мужские фигуры. Не разбирая дороги, ныряю в какой-то переулок. Споткнувшись о деревянные бочки, падаю на землю. Выставляю перед собой руки, обдирая их о грубые камни. Поднимаю голову и не могу сдержать ругательство.
Я в тупике.
Путь к свободе преграждает десятифутовая стена. Подползаю к ней и пытаюсь ногой нащупать выемки, но она оказывается на редкость ровной. Даже если удастся вскарабкаться на нее, можно сломать ногу, спускаясь с противоположной стороны. Видят боги, мне нельзя этого допустить, но иного выбора нет.
Не успеваю я даже попытаться, как сзади раздаются шаги. Мой желудок камнем устремляется вниз. Преследователи догнали меня и теперь преграждают единственный выход из переулка.
Эх, все же следовало продать треклятый перстень. Поддалась сентиментальности, и теперь приходится расплачиваться.
Тот из дядек, кто повыше, вытаскивает из-за пояса широкий меч. Этот мужчина мускулист и похож на воина. Его спутник грузный, с поросячьими глазками, уродливым шрамом на лбу и пикой в руке. Волосы у обоих коротко побриты, как у выходцев с юга, да и одежды не белые, как того требует объявленный в Империи траур. Торговцы, что ли? Высокий искусно вращает мечом, едва касаясь рукоятки пальцами. Уж не воины ли они? Я перевожу взгляд на его товарища, и у меня падает сердце. На его пике нет кисточек. Он не состоит в регулярных войсках.
Наемники.
Которые любят деньги. И не любят, когда их обворовывают.
– Это всего лишь крестьянка, Бану, – со смехом замечает коренастый дядька. На Ши он говорит с сильным акцентом, а потом и вовсе добавляет несколько слов на своем родном языке, от которых Бану издевательски посмеивается.
Бежать мне некуда, одолеть таких противников тоже не получится. Они крупнее меня, сильнее, к тому же искусно обращаются с оружием. А я кто? Уличная крыска, выживающая исключительно благодаря своей смекалке.
– Прошу вас, добрый господин, пожалуйста, простите меня, – чуть не завываю я высоким писклявым голоском. – Вы правы, я крестьянка, глупая девчонка, удумавшая украсть у бравого воина вроде вас. – Громко хлюпаю носом, гадая, не переигрываю ли. – Смилуйтесь, заберите ваш меч и сохраните мне жизнь.
Коренастый фыркает и, хлопнув мясистой рукой спутника по спине, обменивается с ним заговорщическим взглядом. Бану беззастенчиво осматривает меня с головы до ног и усмехается в ответ.
– Видишь ли, одного меча нам теперь уже мало.
Меня захлестывает волна отвращения, но я сдерживаю негодующий возглас. Этот меч не стоит ни моей жизни, ни иных мерзостей, которые они замышляют со мной сотворить. Выход один: спасаться бегством. Я быстроногая, да и извилистые улочки, на которых выросла, будут мне союзниками.
На сей раз никаких тупиков.
– Прошу вас, доблестные воины, пощадите! Моя бабушка больна, мне нужно домой. Заберите меч и отпустите меня с миром, – всхлипываю, сама удивляясь тому, как правдоподобно получилось. Перед глазами встает недужное лицо амы, но я гоню этот образ прочь. Найду другой способ добыть ей лекарство.
– Ну уж нет, – с издевкой отзывается Бану.
Они медленно приближаются, и тут я чувствую в теле какое-то шевеление. В ушах появляется странный гул, перед глазами мелькают яркие огоньки. По венам пульсирует энергия, сердце с силой бьется о грудную клетку.
Боги, нет!
Ради нашего с амой благополучия я скрывала свою магию, и она долго дремала во мне, но теперь пробудилась к жизни. И в эту минуту поднимается внутри меня, жаждет вырваться на свободу.
Лезвие меча затягивает тонким слоем льда.
Коренастый ругается на своем языке.
– Магия! Она наделена магией!
– Священник пообещал по золотому таелю за каждую пойманную живой девчонку тяньсай, – рычит в ответ Бану, хватая меня за грудки и отбрасывая назад.
Я ударяюсь спиной о каменную стену с такой силой, что из легких выбивает весь воздух. Гул в ушах разрастается, будто тысячи цикад завели свою песнь после пролившегося на пустыню дождя.
Кажется, мир вокруг разжижается. От шока я не могу дышать.
Осознание происходящего затапливает разум подобно цунами, оставляя после себя разруху и опустошение. Чувства же обострены до предела.
Я вижу мир другими глазами. Окружающая обстановка выглядит острее и отчетливее. Небо чистейшего голубого оттенка, такого прекрасного, что больно смотреть. Солнце сияет с нереальной яркостью, заливая все вокруг потусторонним светом. Я даже слышу шорох гальки под ногами. В нос ударяет едкий запах пота, смешанный с каким-то другим, которого я не могу распознать. По венам пульсирует энергия, тело наполняет восторг. Я и не подозревала, что способна испытывать такое упоительное ощущение контроля над ситуацией.
Не знала, что хочу быть хозяйкой положения.
Гортанные хрипящие звуки пробиваются сквозь пелену восторга, и мозг не понимает, что показывают ему глаза.
Мои обидчики светятся.
От них исходит странное зеленоватое свечение, клубящееся подобно туману. Содрогаясь в конвульсиях, они держатся руками за шеи. Лица приобретают фиолетовый оттенок, а выпученные глаза наливаются кровью. Кожа слезает, обнажая плоть. Бану громко сдавленно вскрикивает и весь как-то сморщивается, ссыхается. Наконец, оба тела с глухим стуком падают к моим ногам.
Бездыханные.
Я ахаю и зажимаю рот рукой. Окружающий мир принимает привычные формы и очертания. От меня исходит тепло, преследуемое необъяснимым ледяным холодом, который тушит огонь в теле. Ощущаю себя опустошенной. Полой. Будто что-то проникло в меня и похитило самую суть того, кем я являюсь.
Руки дрожат. Мне холодно, очень холодно. Что сейчас произошло? Не похоже на мою магию. И на меня саму тоже. Это было нечто иное. Незнакомое. Напоминающее когтистую лапу, затягивающую меня в мрачные глубины океана, куда никогда не проникнет солнечный свет.
Воины.
Они превратились в трупы, которые выглядят так, будто… неужели это я с ними такое сотворила? Но как? Я никогда никого не убивала.
«Всегда бывает первый раз», – звучит у меня в голове незнакомый голос, бархатистый и мрачный, словно безлунная ночь.
Неожиданно моя грудь взрывается болью. Я сгибаюсь пополам, и меня выворачивает наизнанку. Ноги подгибаются, поэтому оседаю на землю, обдирая и без того саднящую кожу.
– Это не я, – шепчу я в пустой переулок. – Я на такое не способна.
Возможно, если повторять эти слова снова и снова, будто молитву, боги прислушаются и вернут все, как было.
Дрожь усиливается. Меч в моей трясущейся руке – это тяжкое бремя, отягощенное жестокостью, которой он стал свидетелем. Я отбрасываю его и, испугавшись звона металла о камень, со всех ног бегу прочь.
Глава 4
АЛТАН
– Что ты сказала?
– Попросила передать грушу. Тебя что-то беспокоит? – усмехается Тан Вэй, забирая у меня котомку с фруктами. – Или, точнее, кто-то? Она хорошенькая, правда?