Петродворец

Решив устроить в устье Невы новую столицу Российского государства, Петр специальным указом 1710 г. распорядился взять со всех губерний в Петербург «на вечное житье» людей, которые были искусными мастерами; при этом предпочтение отдавалось каменщикам. На пустынных северных берегах развернулось невиданное, поистине грандиозное строительство города.

Царь выдвинул план благоустройства территории Финского залива, по которому все побережье от Петербурга до деревни Красная Горка было разбито на одинаковые участки, отведенные для загородных резиденций знатных сановников.

Участки были в виде полос длиной 1000 саженей и шириной 100 саженей. Границей застройки стала грунтовая дорога на юге (Петергофская першпектива). Южнее этой дороги всякое строительство запрещалось, поскольку там находились места «заповедных лесных рощ», предназначенных для охот и зверинцев.

Однако не все владельцы осознавали, что к лесу следует относиться чрезвычайно бережно, а потому уже к концу XVIII в. все лесные массивы южнее Петергофской першпективы были уничтожены. От былых лесных угодий до настоящего времени сохранился только один из парков Петродворца, и то лишь потому, что там находился царский зверинец.

Участки для строительства загородных дворцов и «увеселительных садов» начали раздаваться в 1710 г. Петру I предназначалось по четыре участка в Стрельне и в Петергофе, светлейший князь Александр Данилович Меншиков (1673–1729) получил там же по одному участку, пять – в Ораниенбауме. Остальные земли, расположенные на южном побережье залива, поделили между собой родственники царя и его приближенные.

Понимая, что русскому царю непременно следует иметь величественные палаты и сады, соответствующие престижу государства, Петр начал собирать материалы для разработки проектов дворцовых резиденций с парками и фонтанами. Так, 13 июля 1706 г. в письме к видному дипломату и первому русскому барону Петру Павловичу Шафирову (1670–1739) он просил прислать к нему в Смоленск «листы о огороде или о саду Версалии».

В качестве образца царь выбрал чудо архитектуры, созданное Людовиком XIV[1 - Людовик XIV (1638–1715) – французский король с 1643 г.; вошел в историю под именем Король-Солнце; царствовал 72 года; при нем французский абсолютизм достиг своего высшего расцвета. Царствование Людовика – время значительного укрепления единства Франции, ее военной мощи, политического веса и интеллектуального престижа, расцвета культуры, вошло в историю как Великий век.], – Версаль, олицетворяющий расцвет абсолютной власти во Франции. Впрочем, в этом Петр не был одинок: все европейские правители стремились построить свой Версаль, в котором непременно находился бы дворец, подобный тому, что возведен великим Мансаром[2 - В данном случае имеется ввиду Жюль Ардуэн-Мансар (1646–1708) – французский архитектор и градостроитель эпохи классицизма, двоюродный племянник строителя Сен-Жерманского дворца архитектора Франсуа Мансара; от присоединения дядиной фамилии получилась двойная, хотя архитектор предпочитал, чтобы его называли Мансаром. В 1675 г. Людовик XIV назначил Ардуэна-Мансара придворным архитектором. С 1678 г. он руководил работами в Версале, где им были созданы королевская часовня (1689–1710), Большой Трианон (1687), знаменитая Зеркальная галерея. Крупнейшая его работа – собор Дома инвалидов в Париже (1680–1706). Купол собора считается одним из самых совершенных сооружений французского классицизма. Ардуэн-Мансар был также автором проекта двух парижских площадей – Вандомской (1685–1701) и площади Побед (1685–1686). Вместе с Ж. Бофраном он построил кафедральный собор в Нанси (начат в 1703). До конца жизни Ардуэн-Мансар оставался любимцем Людовика XIV. В 1685 г. он стал «первым архитектором короля», а в 1699 г. – главным смотрителем королевских строительных работ. Дядя Ардуэна-Мансара – Франсуа Мансар (1598–1666) – великий французский архитектор, крупнейший мастер элегантного и сдержанного французского барокко, зачинатель традиций классицизма во Франции.], – с мраморными лестницами и анфиладой монументальных залов.

Величавость архитектурного стиля Версаля дополняли грандиозные сады, которые получили название французских регулярных. Создатель новой садовой системы Андре Ленотр[3 - Андре Ленотр (1613–1700) – великий французский садовод (ландшафтный архитектор); сын Жана Ленотра, главного садовника Тюильри при Людовике XIII; с 1645 г. – придворный садовод Людовика XIV; автор парка в Версале, Сент-Джеймского парка в Лондоне и Гринвичского парка; создатель системы регулярного французского парка, господствовавшей в Европе до середины XVIII в.] превратил дворцовый парк в особый замкнутый мир с изящной природой, облагороженной садовым искусством.

Высоко над зелеными массивами царил главный центр – дворец, с террасы которого открывалась планировка сада, организованная строго геометрически. Сад не только продолжал строение, как это было в итальянских виллах, но и являл собой как бы зеленый город с улицами-аллеями, пролегавшими между шпалерами – стенами искусно подстриженных деревьев – и трельяжами-решетками, увитыми зеленью. Здесь радовали глаз зеленые залы с коврами газонов и мозаичными полами из цветников, кабинеты и театры с окнами и дверями из свежей зеленой листвы, тенистые галереи, колоннады со сводами на живых стропилах, площади с величественными фонтанами, скульптурой и зеркальной гладью широких водоемов. От фасада дворца вела широкая аллея, переходившая в канал и являвшаяся главной перспективой, возле которой располагались другие аллеи, либо параллельные ей, либо расходившиеся наподобие веера.

Склоны террас украшали каскады, лестницы и спуски. Особое внимание архитекторы уделили отделке площади перед самым дворцом – партеру с цветочными узорами и фигурно подстриженными растениями.

В Петровскую эпоху Франция являлась главным законодателем мнений, нравов, обычаев и моды, а Версаль по праву считался наивысшим проявлением культуры.

Подобные архитектурные сооружения появлялись в Пруссии, Баварии, Италии, Испании… Не отстал от веяния времени и Петр I, желавший привить в России европейские обычаи и порядки. Он начал созидать свой Версаль даже раньше, чем ему удалось воочию увидеть и оценить великолепие французского.

Версаль 1680?х гг.

Итак, русского царя увлекала мысль иметь свой «огород (то есть сад) лучше, чем у французского короля».

Однако Петру нужно было выбрать подходящее место для своих резиденций. Документы свидетельствуют, что 26 мая 1710 г. «царское величество изволили рассматривать место сада и назначить дело плотины, грота и фонтанов Петергофскому строению». 27 мая, то есть на следующий день, «царское величество в Стрелиной мызе изволили по плану рассматривать места палатному строению с садом и прудом». Таким образом, можно заключить, что к 1710 г. у Петра существовал план одновременной застройки Петергофа и Стрельны.

Но этому плану не суждено было осуществиться. Для одновременного строительства в любом случае не могло хватить средств, материалов, архитекторов и мастеров. Огромные суммы в то время уходили на возведение северной столицы, Кронштадта и прочих загородных дворцов. Не следует забывать, что полным ходом шла Северная война, которая также требовала больших затрат.

Сначала местом для возведения резиденции предполагалось сделать Стрелиную мызу, что находилась на высоком береговом уступе в 19 км от Петербурга. Эта местность представлялась особенно удобной, поскольку здесь для устройства фонтанов не требовалось никаких особенно сложных гидравлических сооружений, – ведь все побережье обладало естественной покатостью в сторону моря, порой с крутыми обрывами в 12–18 м. У подножия Ропшинских высот, которые тянулись параллельно морскому берегу, родниковые воды, образуя многочисленные ручейки и озерки, стекали по уклону в море.

Одну из подобных речушек, Стрелку, что впадала в залив недалеко от одноименной мызы, Петр думал использовать для устройства фонтанов. В Стрельне был заложен дворец, началась разбивка парка и регулирование течения воды.

Вид на Большой дворец со стороны Большого канала

В настоящее время резиденция царя с Фруктовым садом располагается между Нижней и Верхней петергофскими дорогами. Ее западная граница проходит вдоль Портового канала, а восточная – вдоль долины Стрелки. Этот дворец состоит из трех частей. Центральную часть завершает треугольный фронтон, к которому примыкают два флигеля. Изысканный вид всему строению придает шестиколонный портик, поддерживающий балкон.

Создателям дворца удалось идеально вписать его в пейзаж. Главный, северный фасад строения выходит к морю. Отсюда здание представляется зрителю монументальным, поскольку его высоту зрительно увеличивает естественный склон возвышенности. Южный фасад, вытянутый вдоль холма, отделан более скромно. Его горизонтальный ритм усиливают мелкоостекленные окна. Центральную часть дворца выделяет мезонин, крыльцо с четырьмя ступенями.

К северу от дворца, на склоне холма, находится сад, основным украшением которого являются два фонтана, созданные в XVIII столетии по проекту Б.Ф. Растрелли. В саду были вырыты двенадцатигранные бассейны, в середине которых устроили туфовые горки. Из этих горок били вверх струи воды, высота их могла достигать 3 м. Вода в горки поступала из Большого пруда по деревянным трубам. Фонтаны были забыты в течение долгого времени. Однажды в мае 1762 г. по пути из Петербурга в Ораниенбаум Петр III (1728–1762, российский император с 1761 г.) со свитой остановился в Стрельне. Для него решили пустить воду в фонтанах, однако в давно не ремонтировавшихся и оттого сильно обветшавших трубах «произошла великая течь». В результате фонтаны «осрамили» внука великого царя.

Портрет императора Петра III

При Петре I Фруктовый сад носил название Верхнего сада или Ягодного огорода. Здесь было множество теплиц, где произрастали редкие для северного климата растения: померанцевые, фиговые, персиковые, абрикосовые деревья, лавр, цветы и травы. По описи 1736 г., в саду росли виноград, груши, вишни, крыжовник, жасмин, розы… В 1740-е гг. специально для царского двора здесь культивировали артишоки, немецкие, русские и турецкие огурцы, укроп, редис, щавель, землянику, малину, клубнику, смородину, арбузы и картофель, который в то время назывался «тартуфель». Говорят, что именно из Стрельны картофель распространился по всей России. Завезли эту овощную культуру из Западной Европы, и она стала для русских излюбленной.

В XIX столетии в оранжереях работали садоводы высочайшего класса. Благодаря им здесь появились разнообразные редкие растения, которые произрастали в самых изысканных королевских садах Европы, – это разные сорта древовидных папоротников и пальм.

Сейчас Фруктовый сад славится своими грушами, яблонями, плодовыми и декоративными кустарниками. На грядках можно увидеть топинамбур[4 - Топинамбур – земляная груша или подсолнечник клубненосный. Родина растения – Северная Америка. Клубни топинамбура употребляют в пищу, по вкусу они похожи на кочерыжку капусты.], который выращивался еще при Петре I, а также картофель трех сортов: петровского, невского и петербургского. Сам великий царь вывозил из-за границы редкие сорта растений и поручал своим приближенным приобретать диковинные деревья, кустарники, кадочные растения, а также семена цветов и овощей. Особенно много в этом огороде овощных культур, вывезенных из садоводческих угодий с давними традициями замка Вилландри, расположенного в долине реки Луары.

Создавая свои сады, Петр стремился угодить не только вкусовым ощущениям, но и обонянию, потому во Фруктовом саду в изобилии росли медоносные и душистые растения – мята, мелисса, базилик, душица, алиссум. Поблизости от медоносных растений находился и пчельник, где присутствовали ульи самых различных типов – деревянные, соломенные, стеклянные… Петр I организовал пасеку в Стрельне только для того, чтобы доказать всем пчеловодам: пчелы могут прекрасно жить в непосредственной близости от моря. Первые ульи привозились из Дерпта. В то время царь лично ухаживал за своими пчелами.

На территории петровской усадьбы находилась также деревянная Спасо-Преображенская церковь с примыкающим к ней с юга приделом во имя Святого Николая Чудотворца и трехъярусная колокольня, высота которой достигала 16,5 м. На ней же находился трофейный колокол конца XVII столетия. К сожалению, во время Великой Отечественной войны эта церковь погибла, и сейчас на ее месте поставлен памятный крест.

Однако вернемся в 1714 г. Ознакомившись с особенностями местности Стрельны поближе, Петр все же решил, что Петергоф обладает гораздо большими преимуществами. Он занимал выгодное в стратегическом отношении положение, находясь в непосредственной близости от Кронштадта – предмета гордости царя. К тому же в Петергофе можно было лучше, чем в Стрельне, устроить гавань. Кроме того, запас воды был там значительнее и береговой уступ выше, что являлось чрезвычайно важным обстоятельством при сооружении фонтанных водометов.

Именно по этим причинам Петр решил остановить выбор на Петергофе. Общий план резиденции царь разработал лично. Известно несколько рисунков, набросанных рукой Петра, где намечена основная композиционная основа будущего ансамбля: Нижний парк с морским каналом, дворец с примыкающими к нему каскадами, Верхний сад и комплекс строений у самого берега.

В полной мере строительство Петергофа развернулось после победы при Гангуте и продолжалось с необычной для того времени быстротой. Поскольку осуществить этот грандиозный замысел было под силу лишь опытным архитекторам, Петр приказал своим дипломатам разыскать специалистов в европейских странах и заключить с ними долгосрочные контракты. Во время своего пребывания за границей в 1716 г. царь сам приложил много сил, чтобы привлечь к строительству резиденции самых знаменитых зодчих, садоводов и скульпторов.

С 1714 по 1721 г. велось строительство Нагорного дворца, Большого грота с каскадами, Приморского канала, дворца Монплезир («моя отрада»), намечалась планировка Нижнего парка и Верхнего сада, начались работы по устройству прудов. Из всех этих сооружений первым был завершен Монплезир – любимый дом Петра.

Первым дворцовым постройкам Петергофа была свойственна простота и практичность, поскольку именно эти качества были главными в характере русского царя. Однако в их облике присутствовали элементы русского барокко, как и во всем искусстве середины XVIII столетия.

Использование для фонтанов воды, поступавшей из соседних болот в водоемы, не дало желаемого эффекта, и летом 1720 г. Петр привлек к работам архитектора Браунштейна. Иоганн Фридрих Браунштейн (годы жизни не известны) прибыл в Россию из Германии в 1713 г. вместе с архитектором берлинского двора Андреасом Шлютером (1660–1714), при котором он состоял в качестве чертежника и рисовальщика. После смерти Шлютера в 1714 г. Браунштейн решил остаться в России. В 1720 г. Петр вместе с ним осмотрел местность в имении канцлера Гавриила Ивановича Головкина (1660–1734), которое находилось в окрестностях Ропши, в 20 км от Петергофа. Там было множество родников и речек. Об этом царь узнал, беседуя с местными жителями. В августе 1720 г. он отправился к склонам Ропшинских высот и действительно обнаружил у деревень Забродье, Глядино и Хабино большое количество ключей. Эти родники были настолько мощными, что могли обеспечить водой фонтаны. Отсюда начали вести водопровод, отчасти используя русла речек, отчасти выкапывая новые каналы.

Строительство канала протяженностью 22 км было поручено Василию Григорьевичу Туволкову (1697–1727), который к тому времени полностью завоевал симпатии Петра I благодаря своим обширным познаниям в области гидротехники. В 1714 г. его вместе с другими одаренными русскими учениками направили совершенствовать мастерство в Голландию и Францию, причем все расходы оплачивало государство. За границей Туволков имел возможность получить богатейший опыт работы на строительстве каналов, шлюзов, плотин, гаваней и «водяных машин», как в то время называли мельничные колеса, насосы и землечерпалки. По прошествии пяти лет Василий Григорьевич вернулся на родину и встал во главе гидротехнических работ в Петергофе и Стрельне.

Строительные работы начались в конце 1720 г., когда Туволков перегородил в Петергофе глубокий овраг, по дну которого протекал небольшой ручей. Это положило начало целой системе водоемов, получивших название Английский пруд. Затем строительство продолжалось быстрыми темпами в течение 1721 г., а также почти весь 1722 г. В 1721 г. к Петергофу удалось удачно подключить небольшие ручьи и речку Шинкарку.

Одновременно около Верхнего сада начали рыть пруды-отстойники, которые предназначались для очищения воды, пруды-накопители, из которых должна была распределяться вода, и, наконец, пруды-распределители, откуда вода самотеком поступала в фонтаны и каскады.

Ропшинский канал был открыт 8 августа 1721 г. В этот день Петр своими руками сбил заступом перемычку, и вода из родниковых речек потоком хлынула в канал. До Петергофа она дошла на следующий день, 9 августа. Каждый год до настоящего времени это событие отмечается в одно из августовских воскресений как праздник фонтанов.

Так, воды в петергофских прудах с избытком хватило не только для успешной работы фонтанов, но и для шлифовальной мельницы, известной под названием гранильной фабрики. Самотечный ропшинский водовод, пруды, каналы и шлюзы вошли в историю мирового гидротехнического искусства XVIII столетия.

Вначале число рабочих, трудившихся на строительстве водовода, составляло 900 человек, потом оно возросло до 1500 и наконец достигло 2000 человек. В основном это были солдаты пехотных полков, которые выполняли самую разнообразную работу одновременно с воинской службой, а также крестьяне, которых забирали главным образом из центральных губерний на строительные работы в Петербурге и на побережье. Русский Версаль создавался в то время, когда были распространены повальные заболевания и высокая смертность. Массовые побеги со строек были явлением хроническим.

Русские мастера-строители стекались в Петергоф со всей страны. Под руководством иностранных специалистов они очень быстро осваивали европейские приемы работы и становились не только отличными исполнителями, но и талантливыми, оригинальными творцами. Зачастую они были в своем деле более искусными, чем их иностранные учителя. Питомцы Петра – выдающиеся русские архитекторы – навсегда увековечили свои имена созданием дворцово-парковых ансамблей Петергофа и Стрельны. Это Иван Устинов, Тимофей Усов, Петр Михайлович Еропкин (ок. 1698–1740), И.А. Мордвинов, М.Г. Земцов.

О несравненном таланте русских зодчих свидетельствуют исторические документы, дошедшие до нашего времени. Так, приглашенный из Франции мастер каменных дел А. Кардасье в течение двух лет обучал русских тайнам своего мастерства. Срок его договора истек в 1723 г., и Кардасье написал в Канцелярию от строений, под руководством которой проходило дворцово-парковое строительство в Петербурге, очень лестные характеристики на своих учеников, прибавив, что обучал их «со всякою прилежностью и ничего от них не укрывал». После этого Браунштейн получил приказ проверить в работе учеников Кардасье.

Браунштейн никогда никого не хвалил зря, однако и этот сдержанный человек составил отзыв, где отмечалось, что такие подмастерья, как Никифор Васильев и Ильин, «в Петергофе у каменного строения надлежащие к архитектуре всякие из камня базы, капители и карнизы по данным от архитекторов шаблонам делали хорошею и чистою работою».

Также при скульпторе Растрелли находились подмастерья Петр Луковишников и Герасим Андреев, которые использовались «для помощи в отливке свинцовых фигур и для изготовления форм». Эти мастера просили Канцелярию от строений повысить им жалованье, поскольку, по их мнению, за такую работу следовало платить больше. Проверить в деле квалификацию Луковишникова и Андреева поручили архитектору М.Г. Земцову и резного дела мастеру Конраду Оснеру (1669–1747). Как сообщили экзаменаторы, была «дана модель большая, именуемая дельфин, по которому форму сделал и из свинца взлил, как надлежит, и так, что она лучше быть не может». Также и Андреева характеризовали как замечательного мастера: «…может формировать и отливать равноподобно из свинца фигуры, какие отливают мастера французы».

В августе 1721 г. Петр I прибыл в Петергоф. Он издал специальный указ, где подробно перечислялось, «что надлежит делать в Петергофе и доделать». На основании этого указа архитекторы Браунштейн и Николо Микетти (ок. 1675–1759) приступили к проектированию фонтанов, сооружение которых совпало с окончанием постройки главного водопровода осенью 1722 г. Правда, работы на водопроводе продолжались и после смерти Петра I в течение целого столетия.

Большинство каналов, плотин и шлюзов было сделано наспех. Часто они не могли выдержать напора воды, размывались и портились. Водопроводные трубы в самом начале были выполнены из дерева, а потому расползались по швам и гнили; заменили их только в 1760 г. Новые чугунные трубы свинчивались неумело и пропускали воду, поэтому малейшая порча сразу отражалась на качестве воды, поступавшей в фонтанную сеть, и фонтаны немедленно начинали бить ниже обычного. Временами даже возникало опасение, что они перестанут действовать совершенно.

Приходилось не только чинить старые, но и делать новые шлюзы, «дамы», или дамбы, а также прокапывать добавочные каналы и резервуары. Работы шли каждый год, не прерываясь и зимой. Естественно, при всех этих неудобствах содержание наемных и оплата их труда оставались без изменения. В Канцелярию от строений непрерывно поступали донесения об отмороженных руках и ногах. Люди бросали рабочие места и убегали. Так, в 1755 г. все до единого рабочего сбежали, и работа осталась неоконченной. Подчас не хватало квалифицированных специалистов, и тогда приходилось временно прерывать работы.

Постоянный недостаток воды каждый год грозил прекращением действия фонтанов и требовал расширения водопроводной системы. Осуществить его удалось в 1832 г., вырыв дополнительный канал, который получил название Новосоединительный. Длина этого канала достигала 5 км.

В результате Петергоф оказался в лучшем положении, чем Версаль, где вода подавалась исключительно механическим способом и где в настоящее время фонтаны могут действовать только один раз в месяц, и то не все сразу.

В законченном виде система петергофского водопровода выглядела следующим образом. У деревень Глядино и Забродье, в 22 км к югу от Петергофа, начинается так называемый Старый канал или Петровский. В 5 км от истока с ним соединяется Новый канал протяженностью также около 5 км, который несет воду из ключей деревень Леолова и Лонина. Дальше водопровод проходит в виде извилистой речки по слегка покатой к северу местности. В 8 км от Петергофа канал вступает в так называемый Шинкарский шлюз. Этот шлюз по своему устройству двойной: через одни ворота вода направляется в сторону Петергофа, а через другие отводится в речку Шинкарку осенью, когда действие фонтанов прекращается и вода требуется в небольшом количестве для освежения прудов и водоемов. За Шинкарским шлюзом канал проходит через два небольших пруда у подножия Бабигонских высот и разделяется на два рукава, один из которых идет в пруды Английского парка в Старом Петергофе и доставляет воду для гранильной фабрики и фонтанов в западной части Нижнего парка. Другой главный рукав идет к дворцу, образуя узкий и длинный «Самсониевский» бассейн и несколько небольших прудов, среди которых располагается павильон Озерки (он же Розовый павильон).