Серые волки, серое море. Боевой путь немецкой подводной лодки «U-124». 1941-1943

– Как, уже? – с печалью в голосе пробормотал Карл. – Мне кажется, я только что заснул. А было так уютно и тепло.

– Ладно, вставай и радуйся: лейтенант Кунт прислал нам приглашение. Он собирается устроить вечеринку с шампанским, голенькими танцовщицами и тому подобным.

Гансхен с трудом натянул на себя комбинезон. Он, как и большинство команды, спал прямо в одежде.

– Ах, это настоящий костюм для вечеринки!

Зевая, Карл произнес:

– Эти зюйдвестки такое дерьмо!

Старшина и лейтенант Кунт уже успели подняться на мостик.

– Идем! – крикнул Карл на верх трапа, ведущего на мостик.

И они оба быстро поднялись по трапу, чтобы сменить вахту.

Холодный пронзительный ветер развевал гребни волн в брызги, жалящие и ослепляющие людей на мостике.

Их мышцы ныли от постоянного напряжения, которое они испытывали, непрерывно цепляясь за леерное ограждение мостика, чтобы не упасть за борт при резких движениях лодки. Леденящий холод пронизывал, несмотря на плотную, утепленную одежду.

– Вот это да, – сказал Хирзакер, заканчивая формальности по передаче вахты и всех своих обязанностей смене. – Спокойной ночи и спокойной вахты!

– Спокойной ночи, господин обер-лейтенант, – ответила ему новая вахта.

– Спускаемся! – крикнул в центральный пост Хирзакер, и сменившаяся вахта спустилась вниз по трапу в центральный пост.

Командир слегка пошевелился во сне, когда сменялась вахта и за занавеской его уголка прозвучал шепот проходящих мимо людей. Он еще раз пошевелился, почти очнувшись от сна, но затем повернулся на другой бок, автоматически отодвигаясь от ограждающего коечного поручня, а затем снова погрузился в глубокий сон. Поскольку все эти беспорядочные звуки были частью нормальной корабельной жизни, они действовали на него скорее успокаивающе.

Сменившаяся вахта отправилась на камбуз, чтобы согреться и обсушиться там, а заодно и чего-нибудь поесть.

– Долгой была вахта, верно? – заметил с полным ртом Касперс.

Вилли Гериш кивнул в ответ:

– Так всегда кажется, когда идет дождь. Я наполовину промерз, наполовину промок. И ни черта за всю эту вахту не заметил.

– И я тоже.

– Эй, Смути! – окликнул Вилли кока Адольфа Шефера. – У тебя еще остался кофе?

– Ну конечно, – ответил Шефер. – Разве у меня когда-нибудь не было кофе к смене вашей вахты?

Оба молча продолжали закусывать.

– Восхитительно, господин Смути, восхитительно! – наконец проговорил Вилли, поглаживая живот. – Теперь мы готовы к подушечной вахте, не так ли, Герман?

– Еще бы! – отозвался Касперс.

Они побрели по коридорам в носовую часть лодки, волоча за собой мокрые, разбрызгивающие холодные капли воды дождевики.

Наконец они дошли до носового отсека с ощущением сытости, удовлетворения и единственным желанием – поскорее забраться в теплую койку.

Однако сделать это оказалось не просто – они были подняты к переборке с целью освободить пространство отсека. Внутренние крышки всех торпедных аппаратов были открыты. И из одного из них с помощью цепей и блоков извлекалась длинная дьявольского вида рыбина.

– Разрази тебя гром, Ганс! – взревел Вилли. – Я хочу спать.

Ганс Виганд невозмутимо взглянул на него:

– Дело в том, Вилли, что торпеду нужно регулировать каждые два дня. И ты это прекрасно знаешь.

– Но черт побери, почему бы тебе не проделывать это тогда, когда мы заняты на вахте? – простонал Герман Касперс. – Я просто валюсь с ног.

– Да не скулите, ребята, – дружелюбно сказал торпедист Эдвин Селк. – Если уж вы так торопитесь, лучше помогли бы мне.

Герман устало шлепнулся на одну из торпед.

– Я был бы очень рад, если бы одна такая рыбина врезалась в британца, а не в нас.

И как бы в ответ на пожелание Касперса, радист вошел к командиру, разбудил его и вручил ему радиограмму. Шульц быстро пробежал глазами текст, торопливо надел пилотку и поспешил в центральный пост. Его пальцы быстро скользили по карте, когда он наносил собственный курс и вероятный курс конвоя, о котором он только что получил сообщение.

– Давайте-ка поохотимся, Хирзакер, – сказал он стоящему рядом с ним офицеру. – Английский конвой, направляющийся в сторону мыса Рейс.

– Хорошая новость, командир, – ответил Хирзакер. – Он близко?

И хотя этот разговор велся вполголоса и вряд ли был слышен остальным находившимся в центральном посту, все догадались, о чем идет речь.

– Лечь на курс 170 градусов! – скомандовал Шульц, все еще склонившийся над штурманским столом. – Мы перехватим их приблизительно здесь, – продолжал он говорить Хирзакеру, проводя пальцем по карте. – Отрежем их у мыса Бат-оф-Левис.

– Легли на курс 170 градусов!

– Тень на траверзе левого борта! – сообщил вахтенный с мостика.

Шульц выбрался наружу через рубочный люк.

– Где?

– Вон там, – ответил Рёнер, не спуская глаз с какой-то тени, едва видимой в темноте.

Шульц молча смотрел в бинокль в указанном направлении.

– Рыбачья лодка, – пробормотал он наконец. – Идет прямо на нас. Нам лучше уступить ей дорогу. – И по переговорному устройству крикнул в центральный пост: – Право руля!

Затем он снова стал рядом с Рёнером, наблюдая, как исчезает тень. После этого он приказал вернуться на прежний курс и покинул мостик.

В 22.17 по траверзу правого борта были замечены суда конвоя, и Шульц отдал приказ сделать разворот на сближение, двигаясь параллельным с этими судами курсом, держа конвой в пределах видимости, но сохраняя при этом основной курс и скорость лодки. Он постепенно огибал голову конвоя и выдвигался вперед, чтобы иметь возможность атаковать конвой из носовых аппаратов, находясь со стороны берега.

– Эсминец! – выкрикнул Фрёлих, стоящий на мостике за спиной командира. – Идет по направлению к нам!