Изгой

– Привет, незнакомка. – Он одет в светлые брюки, белую футболку, плотно облегающую его каменный пресс, на губах хитрая улыбка.

Мы так крепко дружим, что иногда я забываю – он, вообще-то, красавчик. При таких ямочках на щеках и фигуре пловца даже я должна признать, что парень конфетка.

– Кто-то в хорошем настроении, – тяну я, когда он дергает меня к себе.

– Скучал просто. – Он крепко меня обнимает и целует в висок. В рейтинге самых лучших объятий во вселенной его место точно где-то в первой тройке.

– Сайлас, рад снова видеть, – вклинивается папа, стоя в коридоре с чашкой чая. Очень незаметный способ проверить, не проявилось ли у меня внезапное и неконтролируемое сексуальное влечение к одному из моих лучших друзей. – Нормально устроился?

– Да, сэр. Уж точно не буду скучать по запаху из предыдущей общаги. Здание выпускников пахнет розами по сравнению с прошлогодними комнатами. – Сайлас работает на родителей, как валерьянка на кошек; больно уж он хорош в непринужденных разговорах.

Папа хмыкает.

– Мы перекрасили стены за лето.

– Успели порыбачить на каникулах, сэр?

– Не так много, как хотелось бы.

Они немного болтают о рыбалке. Папа рад поговорить с другим мужчиной и обсудить все те скучные темы, на которые его дочкам плевать. Да и несмотря на тот случай с пьяным вождением, из-за которого Сайлас сюда попал, здесь он ни разу не попадал в неприятности, так что, вероятно, поэтому папа к нему так лоялен. Думает, Сайлас окажет на меня хорошее влияние.

Дюка папа терпел. Мы неделями ругались, когда я только начала с ним встречаться, но, в конце концов, я донесла до отца, что пусть уж лучше он будет в курсе, с кем я провожу время, и происходить это будет там, где он сможет за нами приглядывать, чем я стану без спроса сбегать из дома с незнакомцами. Не думаю, что папе понравился такой ультиматум, но в итоге он смирился. Дюка он все еще люто ненавидит, правда.

– Форель была, кстати, размером чуть поменьше…

– Ага, пап, спасибо, – перебиваю я, – не хочет он слушать про твою форель.

Сайлас слишком вежлив, чтобы спасаться самому, так что я хватаю его за локоть и тащу к лестнице. Папа какое-то время бродит внизу, а потом уползает к себе в берлогу. Где-то через десять минут он якобы случайно пройдет мимо дверей моей комнаты и притворится, что не подслушивает, а я притворюсь, что не заметила. Это уже традиция.

– Итак… – Мы падаем на кровать, и я включаю телевизор, чтобы создать легкий шумовой фон. – Вот ты и вернулся.

– К сожалению.

– И как прошла поездка на Винъярд?

Он закатывает глаза от того, как я выделяю последнее слово. Ну не могу я не подколоть его, когда он как какой-то напыщенный британский задрот бегал по острову в рубашках поло и мокасинах, словно член мафии на гольф-карах. Сайлас невероятно близок со своей идеальной семьей, будто сошедшей с экрана телевизора, и они проводят лето, катаясь на лодках и устраивая вечеринки, где варят лобстеров. Это очень мило и отвратительно одновременно.

– Нормально прошло.

Я вглядываюсь в его лицо, которое словно бы краснее обычного.

– Ты что, умудрился загореть?

– Мои сестры оставили меня спящим на пристани, – бурчит он, – и я проснулся похожим на вареного рака. На прошлой неделе был мой личный сезон линьки.

– Бедняжка. – Я и правда ему сочувствую. Сайлас может сгореть просто потому, что сел слишком близко к окну. – С Ами виделся уже?

Он колеблется, и эту реакцию я последнее время наблюдаю все чаще. Они с Ами вместе с самого первого года в академии Балларда, где мы все и познакомились. Сам он никогда в этом не признается, но я уже начинаю сомневаться, остается он с ней из какого-то реального интереса или все же из-за привычки.

– Она позже возвращается. Встретимся в выходные, я думаю.

– И как у вас дела?

– Да норм.

Я молчу и даю ему время убедить в этом самого себя. Когда у него не получается, он пожимает плечами.

– Она хотела тоже поехать на Мартас-Винъярд, но родители ее не отпустили. Они все собирались на ранчо ее бабушки с дедушкой, какая-то большая семейная тусовка. Ей это все не очень понравилось, – признает он.

– Ты осторожнее, а то еще проснешься уже женатым на ней.

– Вот почему ты всегда это делаешь? – раздраженно вздыхает он, садясь.

– Что?

– Ты знаешь что. Придираешься ко всему.

– Это как? – Я стараюсь не рассмеяться, когда он пытается сделать страшное лицо, но у него ничего не выходит. – Я просто говорю, не успеешь опустить весло в воду – тебя унесет течением.

– Ага, да, а как у тебя дела с… ах, да, погоди, у тебя нет парня. Потому что на этой неделе ты отдыхаешь от самовлюбленных мудаков с раздутым самомнением, да?

– Туше?, сволочь.

Он давит улыбку.

– Как Колорадо?

– Уф. Это был кошмар. Мы приехали, и выяснилось, что одну из моих теть только что бросил парень, так что я все шесть недель провела на американских горках ее самобичевания. Я поглотила двенадцать литров мятного мороженого и восемь раз ходила на педикюр, Сайлас. Ты представляешь это вообще? Мои пальцы трогало больше людей, чем пистолет на заправке.

Он громко фыркает.

– Мне кажется, если совместить эти две вещи, можно неплохо заработать.

Я бью его по голове подушкой, и он отмахивается.

– Ну что? – Он смеется. – Вдруг тебе будут нужны деньги на новые беговые кроссовки.

– К слову, о беге. Я сегодня на тропинке наткнулась на одного из твоих бродяжек.

– Моих бродяжек?

– Похож на старшеклассника. Эр Джей его зовут.

Он понимающе кивает.

– Да, познакомились на заезде. Это новый братишка Фенна.

У меня отвисает челюсть.