Отрицательное поведение потерпевшего и Уголовный закон

«ситуация-причина», когда поведение потерпевшего является определяющим в поступках субъекта. Однако каково бы ни было «давление» ситуации, у лица всегда сохраняется возможность выбрать определенный вариант поведения;

«ситуация – условие», когда преступление вызвано определенными причинами, а поведение потерпевшего развивает эти причины, чем способствует совершению преступления.

Существенное влияние на характер криминогенной ситуации оказывает специфика поведения жертвы. Так, условно можно выделить три вида такого поведения:

а) нейтральное – 20 % из изученных нами случаев;

б) положительное (или общественно полезное) – 17 %;

в) отрицательное поведение – 63 %.

Рассмотрим подробнее отрицательное поведение потерпевшего.

Поведение личности – это сложное и многогранное явление. Оно представляет собой процесс превращения внутреннего состояния человека в действие по отношению к внешнему миру. Как справедливо отметил С. Н. Абельцев, «поведение – это внешне наблюдаемая система действий (поступков) личности, в которой реализуются внутренние побуждения последней»[88 - Абельцев С. Н. Личность преступника и проблемы криминального насилия. М., 2000. С. 38.]. Оно может выражаться в физических действиях либо быть вербальным.

Отрицательное поведение жертвы – это, прежде всего, оценочное понятие. В русском языке слово «отрицательный» понимается как «обладающий плохими чертами, качествами»[89 - Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1995. С. 470.], а «плохой» – как «лишенный положительных качеств, неудовлетворительный, не удовлетворяющий требованиям поведения, морали»[90 - Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1995. С. 514.].

В. С. Минская и Г. И. Чечель под отрицательным поведением потерпевшего понимают «поступки и поведение, причинно связанные с совершением преступления, объективно причиняющие вред обществу»[91 - Минская В. С., Чечель Г. И. Виктимологический фактор и механизм преступного поведения. Иркутск, 1988. С. 28.]. Раскрывая данное понятие, авторы поясняют: отрицательное поведение жертвы – это не только поведение, содержащее в себе состав какого-либо правонарушения, но и действие (бездействие), совершенное без вины, а также действия лиц невменяемых и не достигших возраста, с которого возможна уголовная ответственность. К отрицательному поведению они относят также аморальные и безнравственные поступки, различие между которыми заключается в осознании или неосознании нравственного аспекта своих поступков, объективно не соответствующих общественному прогрессу[92 - Минская В. С., Чечель Г. И. Виктимологический фактор и механизм преступного поведения. Иркутск, 1988. С. 28.].

Другие авторы, например С. Н. Абельцев, в рамках отрицательного поведения жертв выделяют отклоняющееся, аморальное, противоправное и преступное поведение[93 - Абельцев С. Н. Личность преступника и проблема криминального насилия. М., 2000. С. 38.], хотя все проявления отрицательного поведения можно, на наш взгляд, охарактеризовать только как противоправные или аморальные.

В общей теории права принято считать, что противоправность – это юридическое выражение общественной опасности[94 - Общая теория права / Под ред. А. С. Пиголкина. М., 1996. С. 305.]. Между тем данное понятие следует рассматривать с двух позиций:

– во-первых, как объектированную форму общественно вредного. Это значит, что общественно опасное деяние должно быть официально признано противоправным;

– во-вторых, как объективное свойство правонарушения. Объективное в том смысле, что всякое нарушение посягает на сущностное в праве.

Иными словами, противоправность есть родовое свойство всех отклоняющихся от правопорядка деяний. К числу последних относятся преступления; административные, дисциплинарные проступки; гражданско-правовые деликты; злоупотребление правом (употребление права во зло в тех случаях, когда лицо обладает субъективным правом, действует в его пределах, но наносит какой-либо ущерб интересам других лиц или обществу в целом); объективно противоправное поведение малолетних, душевнобольных; незначительные отклонения от требований юридического режима и иное поведение, противоречащее праву и способное повлечь применение мер юридической защиты или воспитательного характера и др.

В русском языке под аморальным понимается «безнравственное, противоречащее морали»[95 - Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1995. С. 20.] поведение. При этом мораль (от лат. Mores – характер, нрав, проявляющийся в общении) – это «форма общественного сознания и его реализации на практике, утверждающая общественно необходимый тип поведения людей и служащая общесоциальной основой его регулирования»[96 - Профессиональная этика / Под ред. Г. В. Дубова, А. В. Опалева. М., 2000. С. 22.]. Требования морали фиксируются в общественном сознании в виде обычаев, традиций и общепринятых представлений. Нравственность же – это практическая воплощенность моральных идеалов, целей и установок в различных формах социальной жизнедеятельности, в культуре поведения людей и отношениях между ними[97 - Профессиональная этика / Под ред. Г. В. Дубова, А. В. Опалева. М., 2000. С. 23.]. Каждый человек должен смотреть на мир сквозь призму морального сознания, нравственной деятельности и нравственных отношений. Отклонение от одного из этих компонентов является отступлением от требований морали.

Перечисление всех нюансов противоправного или аморального поведения потерпевших может продолжаться до бесконечности, но при этом мало что привнесет в анализ его детерминационной роли, если не учитывать провокационного характера данного поведения.

В виктимологии под провокацией обычно понимают любое поведение жертвы, причинно связанное с деянием виновного. Ошибочность данной позиции объясняется тем, что ее сторонники не разграничивают понятия «толчок» и «провокация». Между тем всякая провокация есть толчок к преступлению, но не всякий толчок – провокация.

Более верным, на наш взгляд, является определение В. С. Минской и Г. И. Чечеля, согласно которому провокация – это «такое отрицательное поведение потерпевшего, при котором человек теряет самообладание и совершает неожиданный поступок с фатальным результатом»[98 - Минская В. С., Чечель Г. И. Виктимологический фактор и механизм преступного поведения. С. 50.]. Однако нам сущность виктимологической провокации видится в аморальном либо противоправном поведении потерпевшего, которое негативно воспринимается субъектом и вызывает его ответную реакцию в форме преступления.

Исходя из вышеизложенного, мы предлагаем все многообразие провоцирующего в поведении потерпевшего объединить в категорию «виктимологического негатива» (от анг. «negative» – отрицательный), который бы отражал криминологическую сущность рассматриваемого явления, его роль в механизме преступного поведения, а также способствовал выработке теоретической модели процесса дифференциации и индивидуализации уголовной ответственности с учетом отрицательного поведения жертвы.

«Виктимологический негатив», на наш взгляд, должен включать в себя все многообразие аморальных и противоправных поступков жертвы, объективно способствующих зарождению преступного намерения у другого лица или провоцирующих его реализацию вовне. При этом для признания поведения потерпевшего отрицательным необходимо, чтобы оно воспринималось виновным как нежелательное и вызывало его ответную реакцию в форме преступления.

На практике виктимологический негатив встречается довольно часто. Так, по нашим данным, отрицательное поведение потерпевших имело место в 60 % убийств и 66 % случаев причинения вреда здоровью. При этом оно выражалось:

– в применении насилия – 27 %;

– в оскорблениях и угрозах – 20 %;

– в учинении ссоры – 18 %;

– в нарушении супружеской верности – 8 %;

– в необоснованных имущественных притязаниях потерпевшего – 9 %;

– в иных формах – 18 %.

Но, несмотря на специфику каждого конкретного случая, провоцирующее поведение потерпевшего являлось толчком к совершению преступления, иными словами, предопределяло действия преступника.

Рассматривая отношения «преступник-жертва», Й. Шнайдер писал: «Уголовная юстиция характеризует одного участника деликта как преступника, а другого – как жертву, потерпевшую ущерб. Однако и до и в ходе деяния преступник и жертва остаются субъектами, находящимися друг с другом в символическом взаимодействии»[99 - Шнайдер Й. Г. Криминология. М., 1994. С. 350.].

По мнению Г. Гентига, жертва формирует, воспитывает преступника и завершает его становление; она молчаливо соглашается стать жертвой, кооперируется с преступником и провоцирует его. «В негласном взаимодействии преступника и жертвы имеет место интеракция, взаимодействие и обмен элементами причинности»[100 - Henting Н. Causes and Conditions. New York; London. P. 48.]. Дополним лишь, что в преступлениях, совершенных под влиянием отрицательного поведения жертвы, это взаимодействие еще более усиливается.

На практике довольно часто встречаются случаи, когда невозможно отделить друг от друга личности преступника и потерпевшего. В механизме преступления их роли переплетаются настолько тесно, что только случайность решает, кто кем будет. Г. Гентиг назвал подобные ситуации «преступник-жертва»[101 - Henting Н. Causes and Conditions. New York; London. P. 49.]. Эленбергер определял их через положение субъекта, который в зависимости от обстоятельств может стать или преступником или жертвой; последовательно преступником, а потом жертвой; одновременно преступником и жертвой[102 - Ellenberger. Homogeneous victim – offender population: a review and some reseach implication // Journ. Criminal. 72 (1981). P. 779.].

По признакам остроты и напряженности можно условно выделить две разновидности конфликтов «преступник-жертва»:

1) с нестрогим соперничеством, когда периоды обострений отношений сменяются временными «перемириями»;

2) ситуации строгого соперничества, для которых характерна ярко выраженная тенденция стремительного нарастания интенсивности межличностных столкновений.

Как отмечает С. Абельцев, при острых семейных конфликтах в 60 % случаев еще за 10–15 минут до убийства или причинения тяжкого вреда здоровью неясно, кто окажется преступником, а кто жертвой. Как образно выразился автор, «люди «пожирают» друг друга»[103 - Абельцев С. Семейные конфликты и преступления // Российская юстиция. № 5. 1999. С. 29.].

Н. Сафиуллин назвал данные ситуации «взаимодополняющим партнерством»[104 - Сафиуллин Н. Преступник-жертва // Российская юстиция. 1996. № 6. С. 43.]. А Л. В. Франк – «инверсией вины» (от латинского слова inwersio – переворачивание, перестановки). Однако, на наш взгляд, предпочтительно говорить о смене ролей, а не вины, поскольку каждый субъект виновен лишь в том, что совершил.

В данном случае имеют место толчковые «ситуации-условия» (согласно предложенной нами классификации). При проведении выборочного анализа 200 уголовных дел они встретились нам в 23 % случаев от общего числа убийств и причинения тяжкого вреда здоровью вследствие провоцирующего поведения потерпевших.

На практике также распространены случаи, когда мотивы поведения преступника противостоят мотивам поведения жертвы, в результате чего и выстраивается криминальная ситуация. Противостояние мотивов делает ее взрывоопасной. Ответ на вопрос, будет или не будет совершено преступление, зависит как от преступника, так и от потерпевшего.

Американский исследователь Д. Лакенбилл, изучавший конфликты, закончившиеся убийством, рисует следующую характерную последовательность событий: а) будущая жертва оскорбляет будущего преступника; б) тот расценивает эти действия как враждебные и отвечает вызовом или нападением; в) будущая жертва не подчиняется вызову и наносит ответный удар; г) преступник расправляется с жертвой[105 - Юридическая конфликтология. М., 1995. С. 162–163.]. В таких ситуациях обе стороны озабочены лишь сохранением собственного престижа. Как правило, одна из сторон конфликта вызывает обмен агрессией, совершая что-либо, воспринимаемое другим лицом как «оскорбление его достоинства, т. е. покушение на имидж, о котором человек заявлял в конкретном случае или в социальном контакте»[106 - Luckenbill D. Criminal homicide as a situated transaction. Social problems. 176–186.]. Обиженный не отступает потому, что этот шаг может еще больше повредить его имидж. Он пытается спасти свою честь, всеми способами выражая гнев и презрение к противнику. Происходит эскалация конфликта; каждая сторона боится показать свою слабость и считает применение насилия единственно верной реакцией. Итог всему – совершение насильственного преступления.

В подобных ситуациях потерпевший, взаимодействуя с виновным, не только вносит свою лепту в преступление, но и нередко «перерабатывает» действия преступника в свое личное. Подобные «ситуации-условия» встретились нам в 32 % изученных уголовных дел.

Бывают также случаи, когда интенсивность воздействия провоцирующего поведения жертвы на преступника настолько высока, что приводит его к совершению преступления даже при отсутствии антиобщественной установки.

Н. С. Лейкина справедливо отмечает, что «если под социальной установкой понимать систему социальной ориентации, которую человек для себя принял… то, очевидно, что антиобщественной установки нет у лиц, совершивших преступление под влиянием случайного стечения обстоятельств, в состоянии аффекта, вызванного противоправным действием, при превышении пределов необходимой обороны и т. д.»[107 - Лейкина Н. С. Личность преступника и уголовная ответственность. Л., 1968. С. 8.].

В таких случаях, на наш взгляд, имеет место опосредованное проявление антиобщественной установки. Жертва (ее носитель) воздействует на преступника и выступает в качестве непосредственного «соавтора» преступления. Отрицательное поведение потерпевшего может быстро и интенсивно повлиять на обстановку совершения преступления. Тогда лицо «теряется», импульсивно принимает решение и реализует его, не разобравшись со всеми обстоятельствами дела (например, при превышении пределов необходимой обороны).

В других случаях виктимологический негатив влияет на человека в течение более или менее длительного периода времени, решимость совершить преступление накапливается постепенно (например, при убийстве и причинении вреда здоровью в состоянии аффекта, вызванного длительной психотравмирующей ситуацией).

Высокая детерминационная нагрузка виктимологической провокации позволяет отнести эти случаи к «ситуациям-причинам». Последние встретились нам лишь в 12 % случаев от общего числа убийств и причинения тяжкого вреда здоровью, вызванных отрицательным поведением потерпевшего.

Во всех вышеназванных толчковых ситуациях проявляется так называемая «вина жертвы». Несмотря на важность данного явления, в науке оно понимается неоднозначно.

Изначально «вина потерпевшего» исследовалась в гражданском праве, и лишь в 60-е годы XX в. стала объектом пристального внимания криминалистов. Одними из первых затронули эту проблему В. Н. Кудрявцев и А. Б. Сахаров. В 1966 г. Л. В. Франк предпринял попытку рассмотреть вину потерпевшего как виктимологическую проблему. Эта работа была продолжена П. С. Дагелем, Н. Ф. Кузнецовой, B. C. Минской и другими.

Говоря о «вине жертвы», необходимо помнить, что этот термин условен. Подчас забывается, что вина – не только юридическое понятие, но и социально-психологическая категория, специфический «продукт», возникающий в процессе отношений личности с социальной средой.

В уголовно-правовой доктрине служебная функция вины ограничена пределами самой науки. Данная категория применяется лишь для определения психического отношения субъекта к своему деянию и его последствиям.