Черноногие

– Верно! Верно! – воскликнул Кенет с отчаянием и, забравшись в щель, сел на то место, где сидела Сильвина, и сказал: – Боже мой! Что она должна была испытать в этом мраке, заживо погребенная! Сколько она выстрадала!

– Как теперь вижу ее: бледная, перепуганная, вне себя, но, – продолжал Ник, понижая голос, – во всяком случае, наш Розанчик не трусиха, и я уверен, что как только миновала первая минута переполоха, она не стала хныкать и не хотела никого разжалобить. Нет, она славная и храбрая девушка, хотя кроткая и скромная. Это я вам говорю.

– Ладно, ладно! – прервал его Авраам. – После доскажешь, друг-зверолов. Пора за дело приниматься.

– Широкополый прав. Что понапрасну плесневеть в подземелье! Уйдем скорее из этого проклятого места. Я задыхаюсь; здешний воздух не по нутру мне, – сказал Ник.

Кенет сидел, закрыв лицо руками.

– Не унывайте, молодой человек, – ободрил его Ник, – унынием никто еще не поправлял своих дел. Полно вздыхать о проклятых затруднениях, вставайте и одолейте их.

– Вы забываете, что мы даже не знаем, где ее искать, – возразил Кенет с горькой безнадежностью.

– Как не знаем? Ведь они в этом мире, – прервал Ник с гордой самоуверенностью.

– Против этого возразить нечего, – подтвердил Авраам.

– А если они в этом мире, стало быть, мы можем отыскать их, потому что никто не может помешать нам обыскать весь мир из края в край. Дело иное, если они вне мира сего. Отсюда нет возможности гоняться за людьми, ушедшими туда, хотя теперь припоминаю, что когда мой дедушка, знаменитый путешественник, был в Центральной Африке…

– Но мир велик, – прервал его квакер.

– Велик? – переспросил Ник с пренебрежением. – Ну, для меня-то все равно, велик он или мал. Я отыщу эту гадину Марка, хоть бы три раза пришлось для этого объехать вокруг света, на Огневике, разумеется. Ей-же-ей! Право слово так, покорный ваш слуга!

– Благодарю, – сказал Кенет, вставая и пожимая ему руку, – вы подаете мне пример, и я последую ему. Прочь отчаяние и бессилие! Да, Ник, мы обшарим все уголки мира, если понадобится, но отыщем и казним этого гнусного выродка.

– Но что делать с этой дочерью ночи? – спросил Авраам.

– А что хотите, – отвечал Ник, – я совсем не охотник до таких мрачных картин.

– Законы человеколюбия не позволяют нам покидать ее в вертепе лютых зверей.

– Так тащите ее с собой, – отвечал Ник, – хоть она так много смеется, что совсем уже не забавна. Впрочем, у нас под рукой средство устроить ее: мы подарим ее Голиафу Стауту, а он продаст ее кому-нибудь.

– Я не хочу, чтобы меня продавали, не хочу! – закричала Агарь в ужасе. – Мне и здесь хорошо. Масса Марк вернется, и мне надо все хозяйство держать в порядке к его возвращению.

Видя невозможность повлиять на решимость негритянки, они вынуждены были оставить ее на произвол судьбы в мрачном подземелье, сами же поспешили к Голиафу и Дочери Облака в черной одежде.

Глава XXXVII

Волк и Сильвина

Волк целил прямо в голову Криса Кэрьера, но в темноте немного промахнулся: пуля царапнула щеку и слегка задела ухо. На минуту оглушенный, Крис вскоре и сам смог понять, что рана не опасна, потому что пуля не задела кости.

– Что случилось? – спросил Марк, очнувшись после сильного потрясения, полученного из-за обвала свода и отголосков выстрела, грохотавших в отдаленных пещерах.

Крис отвечал стонами и бессвязными проклятиями. Свеча выпала из его рук, но, к счастью, не погасла, а все еще горела на полу. Марк поднял ее и стал осматривать своего спутника.

– Дорого мне стоят ваши дурачества, – ворчал, кривясь от боли, Крис.

– Успокойся, я осмотрю твою рану. Тебе же не впервой приходится нюхать порох.

– Да, легко говорить успокойся, когда в вас ничего не попало. А кабы вам пуля угодила в лоб, небось другую бы песенку запели. Эта индианка с глазами ехидны влепила в меня смертельный выстрел. Как вы думаете, там, – он выразительно указал пальцем вверх, – зачтется, что я помогал здесь вам во всех ваших адских затеях?

– Ну что ты хнычешь, как баба! Ты поплатился только кончиком уха. Без этого можешь легко обойтись, потому что эти уши слишком длинны для человека твоего ума. И что значит потеря кусочка уха по сравнению с потерей моей горлицы, такой молоденькой и хорошенькой, хоть и трудно приручаемой!

– Провались она сквозь землю, ваша горлица! – заворчал Крис. – Какая нужда в горлице человеку, который отплясывает на последней гулянке? Умри я в этом мире, какая у меня надежда в другом? Вы это сами хорошо знаете. Хоть бы одним глазком увидеть рай из геенны огненной. Господи! Как кровь-то льет!

– Молчи! Просто царапина. Да будь же мужественнее! Я и не думал, что ты такой нюня.

Крис пришел в себя и успокоился, припоминая все, что случилось.

– Будто перевернуло меня вверх тормашками, – бормотал он. – Я не мог и сообразить, что со мной и где я. А всему виной эта проклятая индианка! И откуда она добыла оружие? Вы точно знаете, что пуля не засела у меня в голове?

– Ну, от нее-то тебе не придется умереть и на день ранее назначенного. Посмотри-ка, какое нам выпало счастье. Обвались та скала поближе, мы с тобой превратились бы в две котлеты. Ну а моя птичка-то попалась в клетку.

– Вот пускай и посидит в каменной клетке. Придется ей со своей индианкой с голоду помирать. Нечего сказать, хороших дел вы понаделали, теперь она не для других, но и не про вас, – сказал Крис, поглядывая на начальника со злобной ухмылкой.

Марк проводил Криса на кухню и, передав его на попечение Агари, вернулся к обвалу с двумя людьми, вооруженными топорами и молотками. Они пробили щель, через которую вытащили Сильвину, находящуюся в невыразимом отчаянии. Волк начал было сопротивляться, но просьбы и убеждения Сильвины заставили его уступить необходимости. Марк провел их обоих в пещеру, которую прежде занимала Сильвина. По его приказанию Волку связали руки назад, после чего люди были отправлены по местам.

Марк повернулся к Сильвине и долго молча на нее смотрел.

– Судьба не содействовала вашему побегу, – сказал он наконец, принужденно улыбаясь.

Молодая девушка ничего не ответила.

– Молчите, если вам это нравится, – продолжал он насмешливо. – Известное дело, молчание роскошь, на которую обычно скуп прекрасный пол.

– Продолжайте ваши недостойные преследования, но избавьте меня от необходимости слышать ваш голос, – отвечала тихо Сильвина.

Марк наклонился к индейскому мальчику и сказал с презрением:

– Вот оно что! Волчонок надеялся перехитрить лисицу.

Мальчик бросил на него гордый взгляд, полный презрения.

– Подарки от меня принимаешь, а сам вероломно изменяешь мне; хорошо же, я покажу тебе, как наказывают изменников.

– О! Прошу вас, не мучьте его! – невольно воскликнула Сильвина.

Марк притворился, что не слышит ее, и продолжал:

– Волчонок умрет волчонком, прежде чем ему удастся полакомиться кровью.

– Может быть, – отвечал мальчик равнодушно. – Всем животным суждено умереть. Для медведя, бизона, оленя назначено время; пробьет час смерти и для Волка. Не отросли еще его зубы и когти, но он вырос достаточно, чтобы встретить смерть молча.

– Для звереныша твоей породы ты храбро говоришь, но будет еще лучше, если ты до конца сохранишь свою храбрость. Я раздавлю тебя, маленькая ехидна, а вместе с тобой я хотел бы раздавить и весь твой проклятый род.

– Лисий Хвост, напрасно ты желаешь этого. Не так легко вымирают краснокожие. Ты будешь лежать в могиле, а краснокожие еще долго будут ходить по лугам, лесам и горам своей страны. Ты можешь убить врага, попавшего к тебе в плен, но никогда не покорить тебе сердца Восхода Солнца!