На краю света

– Вот уж сомневаюсь.

– Почему это?

Он сам напросился.

– Потому что ты всем девушкам так говоришь.

– Каким еще девушкам?

– Ну, тем, что у тебя в Лондоне.

– Ах, ну да. Мой гарем. Надеюсь, их там кто-нибудь покормит.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– А ты знаешь, что мне нужна единственная женщина.

У Мэри дыхание замерло.

– Так что, когда ты приедешь? – спросил Джим.

– В Лондон?

– Ну а куда же еще?

Мэри не смотрела на него. Что тут было сказать? Она не могла себе это позволить, даже если копила бы много месяцев. И, кроме того, деньги нужны были семье. До нее внезапно дошло, что все это было только мечтой – глупой, счастливой мечтой. Двухнедельная мечта, которая украсила ее жизнь и должна была покинуть ее, так же, как все постояльцы их отеля, как те, кто пускал корни в ее сердце.

– Значит, через две недели. Я закажу билет.

Мэри повернулась к нему, собираясь возразить.

Джим целовал ее до тех пор, пока отзвук этих возражений не уплыл далеко-далеко, до самого моря.

– 5 –

2005

Ни Джим, ни Мэри не просыпались до тех пор, пока в дверь не постучала служба уборки. Мэри бросила взгляд на дубовый стол в углу комнаты, на брошенную на него сумку, на крахмальную белую простынь, прикрывающую ее грудь. Это определенно не была кровать у нее дома. В хозяйстве О’Конноров не водилось таких толстых одеял. Это «Стормонт». И их второе свидание.

Ничего удивительного, что оно закончилось здесь. Там, в ее месте возле Лаган, они вели себя как подростки. Он запустил руку в вырез ее блузки, а она свою… ну, в общем, это неподходящие мысли для утра воскресенья, все-таки святой день. Мэри поверить не могла, что могла вести себя так, так… развратно, да еще в общественном месте. И, как бы она ни осудила кого угодно другого, кто устроил бы такое, рядом с Джимом она не могла совладать с собой. Она знала его всего три недели, встречалась с ним дважды, и уже понимала, что все, что она думала о себе – да обо всем мире в целом, – начало вращаться вокруг своей оси.

Раздался новый стук в дверь, громче.

– Черт!

– Что такое? – Лежащий на животе Джим на пару сантиметров приподнял голову над подушкой.

Новый стук, сопровождаемый покашливанием и фразой, которую Мэри не смогла бы разобрать даже ради спасения жизни. Она начала рыться вокруг в поисках своей блузки, его рубашки, да хоть чего-нибудь, чтобы сохранить видимость приличий и избежать того, чтобы ее коллеги обнаружили при уборке больше, чем рассчитывали. Но под руку ничего не попадалось. Она заметила свой кружевной лифчик, свисающий с карниза на окне – слишком высоко, чтобы достать. Господи, чем они тут занимались? Сдавшись, она нырнула обратно в постель и накрылась с головой простыней.

– Ладно, ладно. – Джим выбрался из кровати, сунул ноги в штаны, которые схватил со спинки стула, и приоткрыл дверь. – Сколько стоит поздний выезд?

Мэри не услышала ответа, но знала, что заплатить придется немало. Отель зарабатывал неплохие деньги на ленивцах, которые не выполняли правил. Она вообще не помнила, когда оставалась в постели так поздно.

– Тогда я заплачу потом внизу. Спасибо, вы были очень любезны.

Она могла только представить себе, какой улыбкой он одарил их и какой это имело эффект.

Джим запер дверь и вернулся в постель. Сорвав с Мэри простыню, он просунул руку ей между бедер.

– Тебе из-за меня стыдно, да?

– Мне больше стыдно, что мы до сих пор в постели. – Мэри старалась игнорировать движение пальцев по своей коже. Как Джеймс может быть с утра таким энергичным? Все это пиво в парке, да еще пара в той забегаловке, куда они зашли поужинать. Хотелось бы ей так хорошо себя чувствовать с похмелья. – Поздний выезд – это недешево.

– Это мои проблемы.

– Всегда ты так.

– Ты недовольна? Ты же знаешь, для меня все это серьезно. – Джим поджал губы, изображая торжественную серьезность.

Мэри только надеялась, что с пациентами ему это удается лучше.

– Но я тоже хочу принять участие в расходах. За это… за номер.

Со всеми пропущенными сменами дела в этом месяце будут потуже, чем обычно, но она что-нибудь придумает. В конце концов, если надо, возьмет небольшой кредит.

– Хорошо. Я оценил. Но хотя бы в этот раз можно я сам за все заплачу? И за наши выходные в Лондоне. И, может, кое за что еще… – Джим начал целовать сначала выбившиеся пряди ее волос, потом все ниже, шею, грудь.

Все это не казалось Мэри правильным или, вернее, обычно показалось бы совсем не правильным. Но почему-то здесь, с Джимом, вообще не требовалось никаких обязательств. Ни от него, ни от нее.

Джим обвел языком ее сосок и слегка прикусил его. В конце концов, может быть, поздний выезд все же стоил своих денег.

Мэри быстро написала Мойре, уточняя, что интересного может быть в Белфасте воскресным утром. Судя по удовольствию, с каким Джим уминал фиш-энд-чипс прошлым вечером, Мэри предположила, что он любитель поесть. Выписавшись из отеля, она решила, что оставшиеся до самолета часы они могут провести на рынке Сент-Джордж.

От прошлой ночи у Джима разыгрался волчий аппетит. Он покупал что-то со всех прилавков, где торговали едой, – больше чем мог удержать даже в своих больших ручищах. Он постоянно предлагал Мэри откусить от каждой булки, попробовать из каждой коробочки, кормил ее со своей вилки. В конце концов она начала думать, не был ли он из тех мужчин, о которых Мойра читала в журналах и которых возбуждает сам процесс кормления женщины. Но Мэри решила, что это она переживет.

Сидя на длинной скамейке для пикников, где люди со всех сторон поглощали свой поздний завтрак, Мэри заметила, что сейчас, рядом с Джимом, то место, где она бывала раньше сотни раз, виделось ей совершенно в другом свете. Даже черепица на крыше и камни под ногами казались новыми. Крики продавцов звучали особенно четко. По контрасту, со всеми остальными аспектами общества Джима Мэри чувствовала себя слегка пьяной, а от уверенности, что это чувство взаимно, кружилась голова. Первый раз в жизни она ощущала свободу от всех своих тревог, ожиданий и обязательств. В кои-то веки она жила.

Гуляя, они говорили обо всем и ни о чем. У Мэри был неисчерпаемый поток вопросов, но ей не удалось задать даже десятую часть; Джим все время расспрашивал ее о ней самой и, более того, не удовлетворялся вежливыми поверхностными ответами. Мэри никогда не считала себя какой-то особенной. До момента, когда в ее жизнь вошел Джим. Его интерес был неподдельным. Ему казалось, что в ней есть твердость, разум и огонь. И чем дольше она находилась в его компании, тем больше сама начинала видеть все это в себе.

Они дошли до старой верфи, теперь уже наполовину занятой новыми постройками. Оба щурились от солнечных лучей, отражавшихся от поверхностей судов.

– Где-то здесь строили «Титаник», – сказала Мэри.

– Где-то здесь… – Джим притянул ее к себе так, что ее спина оказалась прижата к его груди. Она заставила себя не думать, как она выглядит там, под этой его очередной странной рубашкой без воротника. – Очень точно. – Он сложил большие и указательные пальцы обеих рук так, чтобы получилась рамка, и поднес ее к левому глазу Мэри, как видоискатель. – Ну-ка, давай уточним, где это где-то здесь.

– Да ну тебя! – Мэри вырвалась.

Она исподтишка взглянула на часы на его руке, обнимавшей ее плечи. Ему уже скоро ехать. При одной мысли об этом заныло сердце.