Нестабильный элемент (1 том)
Затем наступила церемония обмена дарами. Но это не была дань, не выкуп и не попытка купить расположение. Это был акт глубокого уважения.
Гром развязал у пояса свой лучший кремневый нож, рукоять которого была туго оплетена сухожилиями и украшена резной костью пещерного медведя. Он протянул его Старому Дубу.
Тот, не колеблясь, принял дар. В ответ он снял с шеи амулет – просверленный клык росомахи, служивший и украшением, и шилом, и знаком статуса. Он положил его в ладонь Грому.
Они обменялись взглядами. Никаких слов. Просто молчаливое признание: «Ты стоишь того. Наш союз стоит того».
И тогда Гром совершил последний, самый важный жест. Он достал из потайного мешочка у себя на груди тот самый глиняный черепок. Тот самый холодный, безжизненный осколок, что он нашел много лун назад и что стал для него символом неведомого, иного пути.
Он не сказал никому о его значении. Никто, кроме него, не знал этой истории. Но для него это был акт величайшей веры.
Гром медленно опустился на колени и положил черепок на небольшой плоский камень в самом центре поляны, там, где горел их общий костер.
– Здесь, – сказал он, поднимаясь и обращаясь к Старому Дубу. – Наше место. Наш союз.
Он указал на черепок, затем на оба племени, и сомкнул свои могучие кулаки вместе.
Старый Дуб смотрел на этот хрупкий кусок обожженной глины, не понимая его тайного смысла, но понимая символику жеста. Он кивнул, еще раз, коротко и ясно. Место для будущего общего стойбища было освящено. Не кровью врага, а хрупким символом мира.
Обратный путь к «Скалистому Озеру» не был похож на тяжелое, унылое шествие голодных людей. Они шли, нагруженные не только мясом и жиром, но и новыми инструментами, невиданными веревками, связками целебных трав, секреты которых открыли им «Люди Тихой Реки». Они несли новое знание. И, что главное, новую надежду.
Гром шел впереди, его широкая спина была расправлена. Он не чувствовал привычной усталости, той, что впивалась в кости когтями после каждой битвы. Напротив, он чувствовал легкость, почти невесомость. Казалось, с его плеч свалилась гора, которую он нес всю свою жизнь.
Он оглянулся на свой народ. Он видел их оживленные лица, слышал смех, видел, как Сокол что-то живо обсуждает с другими молодыми охотниками, размахивая руками и вставляя новые слова – «дзиль», «тики». Он видел, как Бор, обычно мрачный и замкнутый, несет свою ношу молча, но без прежней ярости, погруженный в тяжелые, но уже иные мысли.
«Этот путь…» – подумал Гром, и мысль эта была настолько новой и оглушительной, что он чуть не остановился. – «Этот путь… он работает».
Он с изумлением осознавал это. Впервые его сила, его воля, его умение вести за собой были направлены не на то, чтобы убить, сломать, отнять, подавить. Они были направлены на созидание. На соединение. И плоды этого труда оказались несравнимо богаче. Вместо новых шрамов и могил – новые союзники. Вместо страха и ненависти – уважение и надежда. Вместо пустых желудков – полные закрома.
Он разжал ладонь и снова посмотрел на амулет Старого Дуба – гладкий, отполированный временем клык. Это был не трофей. Это был знак. Знак того, что можно быть сильным, не будучи жестоким. Что можно быть вождем, не будучи тираном.
Эксперимент, начало которому положило видение, явленное шаману в дыму костра, дал свои первые, реальные всходы. Хрупкие, как первый весенний побег, но живые. И Гром, глядя на свою идущую домой, сытую и спокойную общину, впервые поверил, что из этого ростка может вырасти нечто большее. Нечто, что переживет его самого.
«Логическое обоснование: Экспериментальный альянс демонстрирует статистически значимое повышение показателей групповой выживаемости. Доступ к диверсифицированным ресурсам и технологиям увеличен. Синергия охотничьих стратегий повысила эффективность добычи. Создан устойчивый симбиотический конструкт, способный к самоорганизации.»
«Эмоциональный компонент: У субъекта «Гром» зафиксировано смещение эмоционального фона с «тревоги/истощения» на «облегчение/надежду». Прежняя модель, основанная на агрессии, идентифицирована им как дисфункциональная. Новая парадигма кооперации воспринята как экзистенциально верная.»
«Вердикт: Тактическая цель Протокола «Семя Мира» достигнута. Имплантированный меметический конструкт успешно интегрирован в социальную структуру. Переход к фазе долгосрочного мониторинга.»
В измерении, лежащем за гранью реальности, на гигантской голограмме две светящиеся точки – «Люди Скалистого Озера» и «Люди Тихой Реки» – не просто сблизились. Между ними загорелась и пульсировала тонкая, но прочная золотистая нить, символизирующая нерушимую связь.
«Наблюдение продолжается.»
Глава 9: «Расплата»
Стояла неестественная тишина. Не благодатная, сытая тишина прошлых недель, а тяжелая, густая, как смола, предгрозовая тишь. Воздух над общим стойбищем «Людей Скалистого Озера» и «Людей Тихой Реки», еще недавно звонкий от смеха детей и споров на новорожденном языке «дзиль-тики», теперь был неподвижен и словно выцвел. Даже дым от очагов стелился по земле ленивыми, неживыми клубами, не желая подниматься к блеклому, белесому небу.
Прошло уже две луны с той поры, как Гром и Старый Дуб положили глиняный черепок в центр их общего мира. За это время стойбище разрослось, превратившись из временного лагеря в настоящее поселение. Появились общие загоны для прирученных оленят, сложенные из плитняка основания для будущих полуземлянок. Лара от зари до зари учила молодежь из обоих племен своему искусству, и ее суховатое, похожее на старую кожу лицо иногда освещалось скупой, но глубокой улыбкой. Сокол и Ивка обменивались взглядами, которые уже не были робкими, а полными молчаливого понимания; он вырезал для нее из оленьего рога заколку, а она подарила ему пояс, сплетенный из отбеленной на солнце кожи, с узором в виде волн – знак ее племени.
Но процветание оказалось хрупким, как скорлупка птичьего яйца. Сначала пришел охотник из дальнего стойбища «Людей Северного Ветра», раненный, с помутневшим от ужаса взглядом. Он прорычал свою весть Грому и Старому Дубу у потухающего ночного костра, после чего испустил дух. Потом вернулись разведчики, посланные на север. Их рассказы были обрывисты и путаны, но суть сводилась к одному: с ледников сползала «Тень».
«Люди-Призраки». Они не охотились. Не торговали. Не брали пленников. Они только жгли и убивали. Их было много, как саранчи, и двигались они молча, не издавая боевых кличей. Их тела были испещрены шрамами и покрыты пеплом, а в глазах, по словам разведчиков, не было ни гнева, ни голода – лишь пустота, более страшная, чем любая ярость. Они не искали пищи, не захватывали женщин, не преследовали никакой иной цели, кроме самой резни. Уничтожение было их единственным предназначением, их кредо и сутью. Они были воплощением хаоса, пожирающего любой намек на порядок.
Гром собрал совет. Не только воинов, но и старейшин, и женщин. Старый Дуб, сидевший напротив, смотрел на Грома, и в его собственном взгляде Гром прочитал то же самое, что холодной тяжестью лежало у него на сердце: ледяную жуть.
– Мы не можем сражаться, – голос Грома был низок и тверд, но в нем слышалась трещина. – Это не война. Это… болезнь. Пожар. Мы должны уйти. В горы, в ущелье Предков. Переждать.
– Бежать? – просипел Старый Дуб. Его старческие, но цепкие пальцы сжали посох до побеления костяшек. – Оставить все, что строили? Землю, которую обжили? Ты, Гром, говоришь о бегстве?
– Я говорю о жизни! – Гром ударил себя в грудь кулаком. – Не о земле! Не о шалашах! О них! – его рука описала круг, вмещавший все стойбище, всех, кого они с Дубом вели к новому берегу. – Наша сила – в единстве, а не в том, чтобы бросать его под ноги безумцам!
Старый Дуб долго смотрел на него, его умный, хитрый взгляд взвешивал, оценивал. Он видел не трусость. Он видел новую, незнакомую ему философию, где высшей ценностью была сама жизнь, а не право на клочок земли. Он видел вождя, который пытался ловить рыбу, а не рубить головы. И, скрепя сердце, он кивнул.
– Безумие, – проворчал он. – Но, может, только безумие и может спасти от другого безумия. Готовь людей. Уходим на рассвете.
Они не успели.
«Люди-Призраки» пришли не на рассвете, а в самый предрассветный час, когда тьма густеет до состояния черной смолы, а души людей наиболее беззащитны. Они пришли без криков, без факелов. Только тяжелое, хриплое дыхание сотни глоток и глухой, раскатистый топот, от которого дрожала земля.
Часовые успели издать один-единственный крик, который был тут же оборван. И тогда на спящее стойбище обрушился ад.
Это не был бой. Бой предполагает две стороны, тактику, ярость, отвагу. Это была резня. Мясорубка.
Молодой охотник из «Людей Тихой Реки», тот самый, что спас когда-то Бора, выскочил из шалаша с дротиком в руке. Он успел увидеть лишь стену теней, надвигающуюся на него. Он вскинул оружие, но в следующее мгновение десяток копий разной длины и формы вонзились в его тело одновременно – в грудь, в живот, в шею. Его отбросило назад, и навалившиеся Призраки принялись рвать еще дергавшееся тело на части, словно гиены. Хруст ломающихся костей, звук рвущихся связок – все это слилось в один ужасающий аккорд.
Вея, хранительница очага, пыталась запихнуть в пустое хранилище для зерна двух своих малолетних детей. Призрак с дубиной, обмотанной зазубренными кремнями, настиг ее. Удар пришелся по затылку. Звук был коротким, влажным и тупым, точно кто-то раздавил переспелый плод. Тело женщины осело, как подкошенное, а из укрытия послышался тонкий, пронзительный визг. Он оборвался так же резко.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: