Путь Триады

Путь Триады
Edd Jee

После техногенной аварии, разворотившей центральную опору родной Корпорации и унесшей миллионы человеческих жизней, спасая свою жизнь, Изабель – рядовая служащая самой многочисленной ветви, вынуждена бежать едва ли не на край света. Но и там, на краю, в самой захудалой корпорации, которую иначе как Трясиной и не называют, хотят знать, что же случилось. Кто знает, на что способны эти люди, если соотечественники собирались убить…Чтобы узнать, что предшествовало аварии, прочитайте читайте произведение под названием "Стеклянная комната".

Edd Jee

Путь Триады

***1***

Слишком яркий свет, и слишком темно там, за его границей. Именно так Изабель Верлор и представляла себе эту встречу. А то, что она когда-нибудь состоится, сомнений не было. Пусть ее не убила взрывная волна той аварии, но его последствия сейчас, спустя всего два месяца, могут. Что на уме этих людей девушка никак не могла понять.

Смуглая круглолицая девушка, с темными, почти черными волнистыми волосами и темно-карими, будто всегда удивленными глазами, сидела в круге света. Одета она была в серый костюм, так похожий на тот, который она привыкла носить. Тон серого цвета был не тем, на который она имела право, а воротничка и вовсе не было. А еще под жакет предполагалось надеть блузку или рубашку, или хотя бы топик, причем любого цвета по желанию. На Изабель была надета рубашка серо-голубого цвета. Да и стиль костюма был совершенно не правильный. Спортивный. Но это было лучшее, что она нашла.

– Изабель э-э-э, – судя по тому, что лицо пожилого мужчины, сидящего напротив, вдруг осветилось синеватым светом, он принялся просматривать на стационарном голографе какие-то записи, посвященные ей. – Фата Изабель. Может, вы все же передумаете? Это в ваших же интересах.

Изабель покачала головой. Костюм на мужчине тоже был странным. Синеватым. Неудобного для движения в нем покроя. И не смотря на то, что он был с воротничком такого же цвета, из-под него выглядывал другой воротничок – от рубашки, белой со слегка лиловым оттенком. А под воротничком рубашки виднелся узел странного шейного платка, узкого и длинного, темно-синего в серебристую косую полоску. Иногда, забываясь, Изабель пыталась сообразить, что все эти цвета означают.

– Что ж, тогда на сегодня Вы свободны. Встретимся через неделю в то же время. Есть еще ряд вопросов, которые нужно обсудить.

Тяжело вздохнув, девушка поднялась и, выйдя из круга света, вытянула руки, чтобы не столкнуться со стеной. Но дверь открылась, и стало видно, куда идти. А потом и потолочный светильник зажегся, освещая холодное серое помещение желтоватым неярким светом. Раньше серый цвет символизировал для нее дом. А теперь дома нет, а здесь серый цвет, по всей видимости, ничего особенного не значит, и почти не встречается. Только здесь, да еще в одежде.

За дверью ее дожидался Александр Талимгер – единственный ее друг в этом новом мире. Да что там, за всю жизнь единственный друг. Это был высокий мужчина с короткими каштановыми волосами, такими непослушными, что казалось, что он расчесывался только пятерней, и со светло-серыми пронзительными глазами. Одет он был в такие вещи, названия которых Изабель до сих пор не могла запомнить: странные темно-синие брюки с контрастным швом, и слишком толстую черную водолазку без горла.

– Александр Сергеевич, Вы так и ждали здесь? – спросил Радомир Станиславович. – Что ж вы домой не отправились? Вы же совсем недавно из командировки. Вам вообще отпуск положен.

– Работа здесь ни при чём, Радомир Станиславович. Я сопровождаю Изабель.

– Ясно-ясно. Что ж, я вас не задерживаю.

Александр кивнул ему и протянул руку Изабель, а когда она подошла, приобнял ее за плечи и повел прочь по коридору к лифту.

– Подождите минутку, – окликнул их Радомир Станиславович, когда они уже были у дверей лифта. – Голубушка, у вас в анкете не указано, как вас по батюшке. Я понимаю, отчество бывает не везде. Но все же. Уважьте старика, скажите, как вашего отца зовут?

– Что? Отчество? – Изабель испуганно глянула на Александра. – Я вас не понимаю. А отца у меня не было.

– Что ж, – отозвался Радомир Станиславович, – это печально. И вы не знаете, как его звали? Просто я привык по имени отчеству обращаться ко всем, кто закончил школу. И с одним только именем мне как-то не по себе.

– У меня отца совсем не было.

– Ради бога, извините меня. Я не хотел вас обидеть. А матушку вашу как зовут? Матронимы у нас особо не в ходу, но уж если…

– Матери у меня тоже не было. Совсем.

– Радомир Станиславович, – обратился к старику Александр. – Я к Вам завтра утром зайду и мы поговорим.

– Ладно-ладно. Совсем я за своими цифрами и подсчетами от жизни отстал. И пора бы к ним вернуться. Голубушка, подумайте над моими словами. Это очень важно.

Он похлопал Александра по плечу и чуть семенящей походкой отправился обратно в допросную комнату.

***2***

Аэропоезд увозил Изабель все дальше от родных мест. Вздыбленные каменистые горы со снеговыми шапками закончились и вскоре остались позади. Потянулись странные земли, напоминающие огромные волны. Между ними петляли ленты рек до того причудливо, что Изабель удивлялась их бессмысленностью. По воде можно было бы запустить грузовые перевозки между Корпорациями, но пока преодолеешь все эти петли, потратишь столько времени и топлива для надводного транспорта, что вся экономия сойдет на нет за пару лет. Уж лучше вложиться в постройку ленты путепровода для аэропоезда. Впрочем, какие здесь могут быть грузовые перевозки? Здесь же кроме оленей и медведей никто не живет. В этих холодных землях вообще никакого прока нет. Но вел же куда-то этот путь. И до его окончания было еще не меньше трех часов хода. Можно успеть выспаться. Стоило бы и правда вздремнуть, благо в пассажирском вагоне аэропоезда дальнего следования были не сидячие места, а персональные капсулы с удобствами, и можно было лежать вытянувшись во весь рост и читать, или смотреть в окно. Правда и за билет пришлось заплатить годовым заработком.

Изабель опустила взгляд на персональный коммуникатор и активировала голограмму рекламного проспекта. Триада Синергия. Прежде Изабель слышала это название самое большее пару раз за год. И знала только, что это очень негостеприимное место, где и людей-то почти нет. Триада Синергия даже в рейтинг Корпораций не входила, и информации в сети о ней почти не было. Кроме этого самого рекламного проспекта, в котором, кстати, было указано, что переезд ей компенсируют. Верилось в это с трудом. И вот сейчас нелегкая несет ее прямо туда. Что же, дадут ли ей на воспитание персонального медведя? Или может оленя.

Путепроводная лента плавно уходила в сторону и была видна на многие километры вперед, и конца ее видно не было. Изабель даже начала думать, что и нет этого конца. Мерное гудение, передающееся от коротких крыльев, разрезающих встречный поток воздуха, убаюкивало. Прежде Изабель не ездила на аэропоезде на столь дальние расстояния, и поэтому раньше не замечала этого. А может просто те поезда не были столь мощными.

Подготавливаясь к поездке, Изабель планировала занять это время чем-то полезным – лучше всего было бы почитать что-нибудь о Трясине – так корпорацию Триада Синергия называли у них. Но, не смотря на то, что полезной информации было не особо много, она никак не могла сосредоточиться и всякий раз, заметив, что уже в который раз пытается прочитать одну и ту же строку сердилась и хмурилась. Потом, собравшись с мыслями, некоторое время читала очередную статью. А это было в основном все то, что только убеждало неискушенного обывателя, что это самая настоящая трясина и есть, а не место для нормального развития общества и личности. И опять мысли куда-то убегали по проплывающим мимо бескрайним просторам, и оставались там, среди холмов и полей, а строки перед глазами переставали что-то значить.

Вдруг что-то сверкнуло, выведя Изабель из задумчивости, потом поезд дернулся, да так, что земля и небо за окном принялись вращаться вокруг друг друга. Тотчас Изабель сдавило со всех сторон так сильно, что было не вдохнуть. И пошевелиться было невозможно. Потом ушей Изабель достиг грохот взрыва. А следом охристого цвета трава закрыла весь обзор. Мгновение неподвижности и тишины, и вагон, а может и весь поезд, с еще большей скоростью закрутился, катясь по земле. Когда все затихло, сознание Изабель померкло. Но буквально на несколько мгновений.

Придя в себя, она долго не могла понять, это ее голова кружится, или падение до сих пор продолжается, только до ужаса беззвучное. И если бы она не слышала собственное дыхание, то была бы уверена, что оглохла. Она попыталась пошевелиться, но не сумела даже голову повернуть. Вращая глазами, она смогла разглядеть изголовье своего разложенного кресла, окно, совсем близко землю за ним и какой-то куст, и свои руки, выставленные перед грудью в защитном жесте. И все это через белесую вспененную полупрозрачную субстанцию. И только от ее лица воронкой куда-то в сторону отходило свободное от затвердевшей пены пространство. А иначе она бы наверняка задохнулась. То, что это своего рода подушка безопасности, Изабель поняла почти сразу, хоть и не встречала ничего подобного, и даже не подозревала о существовании таких технологий. А вот что теперь делать, как выбираться из этого плена, совершенно не понятно. Может, если бы у них в Пикхете было что-то подобное, их бы научили необходимым действиям, и это бы ей сейчас казалось само собой разумеющимся. Но ведь в поезде наверняка были еще люди. И ее освободят, надо только подождать.

И как в такой момент не подумать о том, что ее сюда привело?

***3***

Изабель никогда раньше не покидала рабочего места в урочное время. А опору, на пятидесятом уровне которой располагался офис по работе с клиентами Центра Исследований, а на двадцатом – квартирки рядовых сотрудников Эбонитовой ветви и подавно покидать было незачем. Путь на работу утром – тридцать уровней на внешнем лифте вверх, путь домой – тридцать уровней вниз. Столовые, кафе и развлекательные центры любой направленности были на всех уровнях опоры, но особенно много их было на тридцать пятом. Там Изабель проводила свободное от работы время, а иногда и обедала в рабочие дни.

В тот день, когда началась ее новая незавидная жизнь, и закончилась эра процветания Пикхета, ее вызвали на допрос Черной ветви, на самый верх. А до этого нужно было пройти медобследование для допуска. Только вот оснащения медкабинета на двадцатом уровне для подобной процедуры было недостаточно. У медицинской клиники на пятидесятом уровне был не тот профиль, а на тридцать пятом уровне в автоматических медлабах забарахлило программное обеспечение. Пришлось искать подходящую клинику в других опорах и отправляться туда в самый разгар рабочего дня. Кристина – ее помощница, осталась на рабочем месте одна. Впрочем испытания “Стеклянной комнаты” все равно были приостановлены, а расписание для посещения клиентами для других проектов было не такое насыщенное.

Кристина – самая близкая ее подруга осталась, а Изабель улетела на аэротакси. И так совпало, что именно в тот момент, когда такси выбралось на радиальный проспект, чтобы вскоре юркнуть на пару уровней ниже на следующем периметре, раздался мощный взрыв, и аэромобиль отшвырнуло прочь до самого внешнего контура. Такси выровняло полет уже у самой земли во внешней парковой зоне и только чудом ни во что не врезалось. А возможно это постарался автопилот. В Пикxете техника гражданского назначения всегда была превосходного качества, не даром она ценилась во всех корпорациях.

А потом эта самая техника отказалась ее везти обратно. Да и некуда было возвращаться. На месте центральной опоры оседала пыль, взметнувшаяся до самого неба, а радиальные и круговые пешеходные путепроводы рушились – верхние уровни падали на нижние, и еще ниже. Крики погибающих людей доносились до ушей Изабель, заставляя кровь стыть в жилах.

Осознание того, что сотни тысяч людей, или даже миллионы, погибли там, где погребенной под многими сотнями метров бетонных блоков и арматуры осталась ее квартирка, накатило на Изабель вместе с истерикой. И люди продолжают гибнуть. И будут гибнуть еще много дней. От голода и жажды. От недостатка кислорода. И продолжающиеся обрушаться перекрытия и стены будут убивать и убивать.

Изабель кричала вместе с теми, кто погибал тогда, срываясь с эстакад и путепроводов, с теми, кто кричал от боли в раздробленных конечностях, с теми, кто задыхался от угарного газа, с теми, кто погибал во все распространяющемся пожаре, от которого в воздух поднимался черный едкий дым, а жар достигал даже окраин.

Жизнь закончилась и наверное должна была бы начаться новая, наполненная непосильным трудом по спасению людей, разбору завалов, постройке лагерей временного размещения. Изабель готова была заниматься чем угодно и отдать все, что осталось. Но кроме жизни, одежды, той, что была на ней, и денег на виртуальном счете, ничего не осталось. Погибла ее ветвь, самая многочисленная, самая сильная. Миллионы и миллионы жизней. Возможно и вовсе никого не осталось, ведь все они жили в центральной опоре. До пятидесятого уровня. Выше располагалась правящая ветвь – черная. Они тоже погибли. Уж они-то точно погибли все. Их было всего триста тридцать три человека.

Изабель пришла в себя, когда уже опустилась ночь. Пикхет был необычайно темным, будто пораженный в сердце. И даже звезды было видно над головой, кроме того места, где над останками центральной опоры все еще вздымался дым. А огонь если и был, то за опорами первого кольца его всполохов было не видно. Аэромобиль такси замер неподвижно и не реагировал на команды. И всю ночь, тщетно пытаясь воспользоваться ручным коммуникатором, Изабель шла к тому месту, где был ее дом. Очередная дорожка, которую удавалось буквально на ощупь отыскать или сворачивала в противоположную сторону, или оканчивалась глухой стеной, или парадной жилого комплекса. Что именно представало перед ней, было невозможно определить, так как ни одно окно не светилось, ни одна вывеска. И люди как будто вымерли. Иногда даже казалось, что до сих пор слышны стоны и крики из сердца Пикхета. Других звуков не было.

Нужно было подняться выше, но правильный путь Изабель никак не могла найти. Может его и не существовало. А лифты, эскалаторы и транспорт были обесточены. Изабель уже готова была по стенам карабкаться, если бы только умела. В среднем кольце есть такие специалисты, но вряд ли кого-то из них было возможно отыскать.

И только к утру, когда звезды исчезли, но небо еще не начало светлеть над Пикхетом засверкали огни аварийных служб, а потом и окна в домах начали вспыхивать.

***4***

Из воспоминаний Изабель вырвал знакомый голос, доносящийся откуда-то снаружи, но словно через толстый слой ваты. Она не сразу смогла разобрать слова.

– Изабель? Вы тут?

Следом послышался стук в дверцу ее капсулы.

– Александр, это Вы? Что случилось? Я не могу пошевелиться.

– Подождите, сейчас-сейчас, – что-то скрежетнуло позади, – сейчас появится неприятный резкий запах, и Вы упадете, – голос Александра стал громче и отчетливее. – Вас не слишком высоко подбросило? В любом случае иначе никак. Сгруппируйтесь, чтобы не стукнуться.