СИНГУЛЯРНОСТЬ

Покорпев над картой, Агнежка нашла подходящее место на возвышенности в 2,5 километрах от цели. Она направила туда одного из своих людей, чтобы провести осмотр площадки, и, когда тот вскоре отзвонился и сообщил, что она, по его мнению, идеально подходит для операции, отправила ее фотографии и координаты Гао. Через час к ней пришли параметры ориентации и настройки прицела миномета. Теперь ей оставалось только получить оружие, установить его в нужном месте и активировать автомат подачи боеприпасов.

Площадка была выбрана на небольшом холме среди густой дубовой рощи. Это была небольшая поляна с неплохим подъездом и ровным пятачком земли, оборудованным специально для летних пикников. В том что сюда никто не заявится в ненастный декабрьский будний день, можно было быть уверенным, но Агнежка все же попросила установить на въезде запрещающий знак, пугающий незваных посетителей огромным штрафом.

В назначенный день на закрытой парковке одного из крупных торговых центров Агнежка подошла к невзрачному старенькому внедорожнику, открыла незапертую дверь и, найдя спрятанные под ковриком ключи, завела двигатель. В багажнике заваленный броскими пакетами с покупками лежал 80-миллиметровый миномет. В нескольких километрах от торгового центра она подобрала своих людей. Через полчаса вся команда была уже на месте и, рассматривая детальную инструкцию, в полутьме пыталась собрать миномет. Это получилось только с третьей попытки. Наконец, изрядно намучавшись с непослушной железякой, они отошли в сторону, чтобы посмотреть на результаты своих трудов.

Дальше все было просто. Место для установки миномета было уже подготовлено кем-то из людей Гао. Чтобы сориентировать миномет на цель, надо было просто установить опорную плиту и сошки в выкопанные гнезда и убедиться, что вся конструкция устойчива. Затем на ствол закрепили опорную раму с автоматическим подающим механизмом на пять минут и проверили настройки прицела.

Когда все было сделано, готовый к залпу миномет был на всякий случай накрыт маскировочной сеткой. Агнежка установила таймер на полчаса и, еще раз осмотрев место сборки, махнула своим парням, чтобы спускались пешком через рощу в противоположную сторону от дороги, где осталась их машина. В нескольких километрах их ждал другой автомобиль, украденный кем-то из людей Гао. Они без приключений добрались до пригорода Женевы, бросили машину на одной из боковых дорог и разъехались в разных направлениях на общественном транспорте.

Вернувшись в простенькую съемную квартиру, Агнежка включила женевский новостной канал, по которому комментатор с широко открытыми то ли от удивления, то ли от испуга глазами рассказывал об ужасном теракте на коллайдере. Утром по новостям передали, что женевской полиции удалось найти место, с которого был произведен обстрел, использовавшееся террористами оружие и машины, на которых они передвигались. К сожалению, злоумышленники действовали профессионально. Миномет и две машины, используемые в теракте, были облиты горючей смесью и выгорели, так что никаких следов не осталось.

«Китайские экологи…» – скептически хмыкнула про себя Агнежка. Она понимала, что работает на китайскую разведку, и от этого ей даже иногда становилось не по себе, но Гао платил неплохие деньги, да и сама операция того стоила. Китаец дал ей почитать подборку материалов по коллайдеру, и то, что она увидела, ей очень не понравилось. Похоже, ученые в своей неуемной тяге к открытиям вплотную подошли к границе разумного и риск глобальной катастрофы от очередного эксперимента на коллайдере действительно был очень велик.

С другой стороны, то, что происходит на коллайдере, скоро совсем перестанет ее волновать. После следующей акции Гао рассчитается с ней наличными. И не деньгами, а бриллиантами. Сумма внушительная – около миллиона долларов. Этого должно хватить на то, чтобы затеряться где-нибудь в Азии. С ребятами, правда, расставаться было жалко, но им остается фирма с солидным положительным балансом на счету. Мальчики они взрослые, как-нибудь выживут. Если, конечно, их не переловит полиция на очередной акции.

Еще раз пробежав глазами по бухгалтерии фирмы, она закрыла окно отчетности на мониторе и взяла со стола карту дорог, которую ей передал Гао. Сути предстоящего задания она не знала, но китаец сказал, что для его выполнения ее команде надо будет хорошо ориентироваться в районе коллайдера.

США. Вашингтон

Нервно выстукивая пальцами незамысловатую мелодию по экрану лежащего на коленях планшета, Бэйтс смотрел в окно своего лимузина и размышлял о последнем телефонном разговоре с Президентом. Вроде все было, как обычно. Босс не любил ученых и не скрывал своего раздражения при обсуждении научных тем. Он был человеком прошлого и искренне жалел о временах, когда не было заумных гаджетов, позволяющих прыщавому хакеру-одиночке поставить на уши целое государство, а международные споры решались в яростной штыковой атаке на поле боя.

Во время разговора Президент был немного суетлив, невпопад задавал вопросы, пока дело не коснулось главного. Тогда он молча, не перебивая, выслушал главу МНБ и попросил переслать все материалы по почте для более детального изучения. Процедура, в общем, вполне нормальная, если бы не тема разговора. Потенциальные риски такого уровня обсуждаются при личной встрече, и это тоже нормальная процедура. Но тут выяснилось, что у Президента в ближайшие дни очень плотный график и времени для встречи просто нет.

Видя, что босс не понял всю степень опасности и старается уйти от темы, Бэйтс начал перебирать варианты, чтобы выхватить хоть полчаса времени на разговор, но все, абсолютно все время в президентском графике оказалось занятым. Днем постоянные и по большей части бесполезные совещания по передаче полномочий вновь избранному Президенту, совместные встречи с госдепом, минобороны, минфином и еще десятком министерств и федеральных агентств. Завтраки, обеды и ужины были забиты встречами с лоббистами разных мастей, которые ни на секунду не ослабляли свою хватку на Белом Доме. Поздний вечер, вообще, дело святое – его Президент проводил с семьей, отступая от этого правила только в случае действительно чрезвычайных ситуаций.

Устав ковыряться в графике Президента, Бэйтс сказал, что ввиду исключительной важности вынесет тему на Совет национальной безопасности, который должен состояться завтра вечером, и тут босс сам нашел полчаса. В президентском вертолете. По пути на встречу с руководством NASA на базе Воллопс, располагающейся на побережье к востоку от Вашингтона.

Вертолет уже ожидал на площадке за Белым домом. Бэйтс благодарно кивнув агенту Секретной службы, открывшему дверь лимузина, выбрался наружу, взбежал по небольшому крыльцу и, по привычке козырнув вытянувшимся по струнке морпехам, стоящим у входа, вошел внутрь. Президент в сопровождении помощника, небольшой свиты функционеров NASA и пары личных телохранителей уже шагал навстречу ему по коридору.

– По тебе, Рон, можно время сверять, – весело сказал он, быстро глянув на часы. – Пошли, расскажешь, что там у тебя за конец света намечается.

В президентском вертолете они прошли в отсек, оборудованный как полноценный рабочий кабинет. На небольшом полированном столе из красного дерева помощник молча разложил увесистую стопку каких-то документов, предназначенных на подпись, несколько свежих выпусков газет и журналов и с легким уважительным кивком удалился.

– Итак, – начал разговор Президент, подождав, пока молоденькая стюардесса налила им по большой кружке кофе со сливками, – говоришь, европейцы хотят поставить весь мир на уши. Рассказывай, что накопал, а то в твоем докладе я запутался уже на первой, мать ее, странице.

Кивнув, Бэйтс выложил перед боссом, который в силу своего консерватизма не любил смартфоны-планшеты, распечатку доклада по ситуации вокруг женевского коллайдера и постарался коротко, но в красках описать возникшие риски. Президент слушал молча, изредка поднимая глаза от распечатки и недовольно хмурясь. Когда глава МНБ закончил, он без лишних слов спросил:

– Ты уверен, что сдвиги орбит, деформация ядра и смещение континентов связаны с коллайдером?

– Я? Да я тут вообще ни черта не смыслю. Это говорят ученые. Лучшие ученые из тех, что у нас есть, по словам Хайден. Они все завязывают на гравитационную аномалию, которая могла быть только результатом возникновения на коллайдере черной квантовой дыры.

– Хреново, – недовольно морща лоб, подытожил Президент. – Я всегда говорил, что эти яйцеголовые допрыгаются. И что ты в этой ситуации предлагаешь делать?

– Надо остановить планируемые запуски коллайдера на максимальных энергиях до тех пор, пока мы во всем не разберемся, – уверенно ответил Бэйтс. – Надо подключить Госдеп, выйти на руководство ЦЕРН. Если не подействует, лично связаться с главами государств, объяснить им возможные риски. При следующем запуске они могут достичь критического уровня энергии. Тогда родится еще одна долбаная черная дыра. А может и несколько. Это вызовет новую волну землетрясений и кто знает, что еще. А если дыра сразу не испарится, то она может уничтожить Землю, а потом и все вокруг. Риск чрезвычайно велик.

– Твою ж мать! Не было печали… – в сердцах выругался Президент и внимательно посмотрел на собеседника. – Кто еще видел этот доклад?

– Полностью, включая рекомендации, никто. Хайден готовила научную часть. Она, конечно, привлекала для этого специалистов, но не думаю, чтобы у них сложилась полная картина происходящего. В любом случае, все ученые под плотным колпаком. Окончательный документ сбивал я лично, чтобы избежать утечки. Ты представляешь что будет, если эта хрень просочится в Интернет?

– Представляю, – Президент бросил последний взгляд на распечатку и отложил ее на край стола. – А ты?

– Поднимется паника. Активисты в Европе просто заставят правительства закрыть коллайдер.

– А может это и хорошо. Ведь они, несмотря на наши многочисленные просьбы, так и не предоставили нам доступ к ускорителю. Мы поднимем прикормленных активистов, подтянем проплаченных журналюг, подкинем в европейские СМИ пару правдоподобных страшилок. Поднимется волна, мы ее раскачаем, и под давлением испуганной общественности правительства сами остановят коллайдер, чтобы во всем разобраться. И не надо будет никаких Госдепов и личных звонков. Сейчас не начало века, когда мы контролировали их правительства. Европейцы очень болезненно реагируют на любые попытки давления с нашей стороны.

– План опробованный, и он бы сработал, если бы у нас было время на его раскрутку, – кивнул Бэйтс. – Но времени нет. У них следующий запуск через восемь дней.

– Вот дерьмо! – со злостью хлопнул ладонью по столу Президент. – А что если напрямую связаться с руководством ЦЕРН или коллайдера и спокойно все объяснить.

– Возможно, сработает. Но они могут подумать, что мы из зависти хотим заблокировать работу БАКа. Конечно, они начнут разбираться, а это опять займет время. Нам сейчас главное – выиграть время и перенести ближайший запуск, а там я уверен, Госдеп что-нибудь придумает. Они мастера на всякие интриги.

– Тогда на Госдеп и на личные звонки они могут отреагировать так же. Не вижу разницы. Они подумают, что мы их пытаемся блокировать на пороге важного открытия, и не станут переносить эксперимент, – не скрывая раздражения, бросил Президент. – Но ты прав, Рон. Если все, что здесь написано, правда, тогда риски катастрофы действительно велики и надо действовать быстро.

– Согласен, но я бы все же позвонил немцам и французам. Они больше всего вложили в коллайдер и должны иметь значительное влияние на ЦЕРН.

– Не хочу я им звонить и объяснять все, – Президент недовольно фыркнул. – Это будет выглядеть так, как будто я у них что-то выпрашиваю. А после того как боши с лягушатниками, мать их, пошли на сближение с Россией, они вообще могут возомнить о себе что угодно. Типа Америка стоит на коленях с протянутой рукой и без нас ни одной проблемы решить не может.

– С какой протянутой рукой? Ты о чем? – возмутился глава МНБ. – Мы же не денег просим и не политической поддержки. Речь идет о реальном риске глобальной катастрофы.

– Ладно. У нас есть еще пару дней. Дай мне немного времени. Я поговорю с Госдепом, посмотрю, какие активы в Швейцарии развернуты у ЦРУ. Поразмыслю над этим, и завтра утром обсудим тему еще раз.

Возвращаясь на самолете МНБ в Вашингтон с базы NASA Воллопс, Бэйтс поймал себя на мысли о том, что Президент сильно изменился, с тех пор как занял кресло в Овальном кабинете. С одной стороны, все вроде бы понятно – масштабные задачи спасения нации от неумолимо надвигающегося экономического и политического кризиса, ставшего следствием утери США мирового влияния, груз ответственности, постоянный стресс, необходимость подстраивать свои принципы под существующую систему. С другой – налицо явные изменения психологического профиля и даже выработанных годами, ставших частью жизни привычек. Появилась какая-то резкость, дерганость и не только в движениях, но в разговоре, в действиях, в манере принятия решений. Пропали привычные вдумчивость и осторожность, а их место занял страх. Скорее, даже не страх, а боязливость. Так ведет себя хорошо дрессированная собака, соизмеряя каждое свое действие с возможной реакцией хозяина.

Глядя в окно, глава МНБ несколько раз прокрутил эту мысль в голове. И пришел к выводу, что и предыдущие хозяева Белого Дома тоже менялись у него на глазах, приобретая похожие черты поведения. Он мог наблюдать это лично, проработав на высоких постах при двух президентах до того, как занять место главы МНБ. Возможно, само здание Белого Дома обладает какой-то подавляющей волю аурой и изменяет его обитателей под себя, а может, какие-то страшные тайны обрушиваются с этой высокой должностью на человека, меняя его психику и поведение. Рациональных объяснений этому не было, а в иррациональные он углубляться не хотел.

Тяжело вздохнув, Бэйтс отогнал грустные мысли и выглянул в иллюминатор. Небольшой самолет уже пробил нижний слой облачности и, борясь с порывами бокового ветра, заходил на посадку в аэропорт Рональд Рейган, плавно покачивая крыльями над яркой россыпью огней вечернего Вашингтона.

На секунду он представил, что все это может погибнуть, если где-то за тысячи миль в Европе на Большом адронном коллайдере что-то пойдет не так, и, не стесняясь сидящего напротив помощника, грязно выругался.

На следующий день, когда глава МНБ проводил утреннюю видеоконференцию с руководителями региональных подразделений, на личный номер пришел прямой звонок от Президента. Совещание пришлось прервать, и через несколько минут Бэйтс уже мчался на вертолете в направлении Белого Дома.

– Твою мать, Рон, ты просто не представляешь, что происходит у меня под носом, – вместо приветствия выпалил Президент, энергично тряхнув его руку. – Я уже четыре долбаных года Президент США, и тут под самый занавес на меня из шкафов посыпались такие, мать их, скелеты, что грохот их костей будет слышен и Москве, и в Берлине, и в Пекине.

– Ты о чем? – немного опешил Бэйтс, которому редко приходилось видеть Президента таким взволнованным и даже немного напуганным.

– Я о долбаном коллайдере и твоем докладе, – Президент рухнул в кресло и закинул ноги на стол. – Я вызвал госсекретаря. Он сейчас будет здесь. Я хочу, чтобы ты присутствовал при нашем разговоре. Мне нужен свидетель, способный в случае чего дать показания перед специальной комиссией Конгресса.

– Ты можешь толком объяснить, что происходит? – глава МНБ подошел к небольшой стойке, на которой были выставлены хрустальные графины с дорогим спиртным, бросил в широкий стакан несколько кубиков льда, плеснул немного выдержанного виски и вернулся к Президенту. – На вот, успокойся. Какое отношение имеют твои скелеты к коллайдеру?

– Сэр, госсекретарь Тэйкли, – раздался голос личного секретаря президента по громкой связи.

– Да. Пусть заходит. Только один, без своей госдеповской свиты, – ответил Президент и c видом хищника, к которому добыча сама идет в руки повернулся к главе МНБ. – А вот он нам сейчас все расскажет и про скелеты и про этот, мать его, коллайдер.

Глава госдепартамента Тед Тэйкли, или для своих в Белом Доме просто ТТ, был одним из столпов, на которых держался вашингтонский истэблишмент. Он работал на разных должностях самого высокого уровня при последних четырех Администрациях и пользовался непререкаемым авторитетом как взвешенный, вдумчивый политик и чиновник, избегающий конфликтов. Небольшого роста, полный и улыбчивый, он многим казался этаким жизнерадостным добрячком, что не мешало ему всегда добиваться своего благодаря обширным связям и отточенному за многие годы в политике искусству убеждать, которое в его исполнении было больше похоже на ловко замаскированную манипуляцию.

В ЦРУ, где он был директором три года до того как принять пост госсекретаря, до сих пор удивлялись, как ТТ удавалось уламывать опытных, прожженных насквозь десятками тайных операций глав управлений на проведение заведомо провальных операций. Но сложные и, на первый взгляд, бессмысленные многоходовки, как оказывалось позже, почти всегда действительно приносили вполне ощутимый результат, приводя профессионалов в еще большее недоумение.

После того как Тэйкли, несмотря на очень хорошие шансы стать президентом, отказался участвовать в выборах, продвигая на этот пост своих протеже, многие политические старожилы с берегов Потомака вполне обоснованно стали считать его серым кардиналом вашингтонской политики. Во всей дурно пахнущей мути, клубящейся вокруг Белого Дома, не было никого, кто бы не искал его благосклонности. Политики стремились завоевать его расположение, чтобы продвинуться вверх по карьерной лестнице, корпорации – чтобы получить государственные контракты, субсидии или льготы, ученые надеялись на его рекомендации при получении грантов. Ну а банкирам и финансистам с Уолл-Стрит сам Бог велел иметь такого влиятельного покровителя, чтобы рассчитывать на поддержку Администрации в случае наступления неизбежно надвигающегося коллапса долларовой системы. Но больше всего ТТ любили генералы, ведь он имел серьезное влияние на внешнюю политику США, а в ее основе все еще лежала защита национальных интересов любыми способами и средствами. При этом выбор способов был довольно велик, а вот основным и самым надежным средством до сих пор оставались вооруженные силы США и безоговорочная готовность их использовать в любой точке мира, если, конечно, это не грозило прямым конфликтом с Россией или Китаем.