Уханьский синдром

– Что это за объект? – немного осмелев, спросил Джоу.

– Комета. Она ещё слишком далеко от Солнца, ещё не начала испаряться и не образовала видимый хвост. Но это однозначно комета. Долгопериодичная. По расчётам, она была у нас последний раз пять с половиной тысяч лет назад.

– Объект представляет угрозу для Земли?

– Не на этом этапе, – покачал головой Ши. – Объект летит к Солнцу. По нашим расчётам, он пройдёт очень близко к светилу внутри орбиты Меркурия. Гравитация нашей звезды, конечно, изменит траекторию кометы, но когда она будет пересекать эклиптику на обратном пути, если не сгорит в солнечной короне, то пройдёт с обратной стороны Солнца между орбит Венеры и Меркурия. Так что опасности нет. Но! У кометы аура из циана – чрезвычайно токсичного газа. Однако несмотря на это в ней, возможно, есть элементы, которые могут потенциально составлять органические молекулы, а это, мой друг, стоит того, чтобы к ней внимательно присмотреться. И здесь нам нужна ваша помощь.

– Я сделаю всё, что от меня потребуется, господин, – с готовностью заявил Джоу, чувствуя, как страх перед МГБ и секретным государственным космическим управлением внезапно улетучился.

– Другого ответа я не ожидал, – одобряюще улыбнулся хозяин кабинета. – Только давайте без господина. Просто – доктор Ши. А теперь к делу. Вы уже почти год работаете с «Куай Тунь». Никто не знает аппарат лучше вас. Нам нужны ваши навыки, чтобы сделать один сложный манёвр. По данным телеметрии, в маневровых двигателях сохранилось достаточное давление.

– Мы рассчитывали на то, что аппарат захватит солнечная гравитация и он, возможно, начнёт приближаться к светилу. В этом случае планировалось изменить его траекторию, чтобы провести аппарат в безопасной части гелиосферы[6 - Область околосолнечного пространства.] и сделать анализ вещества.

– Теперь задача изменилась. Мы должны направить «Куай Тунь» вслед за кометой. Чтобы он как минимум ещё раз пересёк её шлейф, а в идеале проследовал вдоль него некоторое время. Как думаете, хватит энергии для манёвра?

– Не уверен. Надо всё просчитать.

– Тогда не будем терять времени. С каждой секундой «Ласточка» уходит всё дальше от траектории кометы.

Май 2019. США. Вашингтон. Офис МВБ

Если не считать таких экзотических напастей, как Эбола, лихорадка Дэнге или лихорадка Западного Нила, то за последние 20 лет было 4 серьёзные волны опасных респираторных заболеваний, спровоцированных вирусными инфекциями. Птичий грипп, распространявшийся с 1997 по 2003 год. SARS-CoV, вызывавший атипичную пневмонию, 2003. Свиной грипп, 2009 год. MERS-CoV, 2012. Ни один их этих вирусов не разросся до масштабов полноценной эпидемии.

Возможно, вспышки вирусных заболеваний, приводящих к атипичным пневмониям, были и раньше. Возможно даже, что они имели гораздо большее распространение и летальность, но медики по каким-то причинам не придавали им серьёзного значения, ставя в общий ряд с сезонным гриппом и ОРВИ.

Шло время. Новые вирусы появлялись с настораживающей периодичностью и становились всё более опасными и непредсказуемыми. Такая ситуация не могла не привлечь внимания учёных и структур, отвечающих за безопасность государств. Первых интересовал механизм трансфера патогенов от животных к человеку, их мутагенность и деструктивный потенциал. Вторых – возможность возникновения серьёзных эпидемий и их влияние на экономику и политику.

На фоне такой активности возродился интерес к вирусологии и у американских военных. Хотя США и подписали Конвенцию по запрещению бактериологического и токсинного оружия, они в отличие от других стран не запретили исследования в этом направлении, оправдав свои действия «чисто научным интересом». Поэтому Америка чувствовала себя совершено свободной в выборе исследовательских программ, даже если они могли классифицироваться как разработка биологического оружия. Для этих целей, помимо штатных научных центров, Пентагон, ЦРУ и МВБ (Министерство внутренней безопасности) подрядили несколько лабораторий, работающих при университетах и крупных фармацевтических компаниях. Занимались вирусами и частные исследователи-энтузиасты в надежде разработать и запатентовать алгоритмы быстрого создания вакцины с тем, чтобы в нужный момент подороже продать их производящим лекарства гигантам.

После вспышки атипичной пневмонии в 2002 году и свиного гриппа H1N1 в 2009 все, кто серьёзно занимался этой темой, понимали, что рано или поздно в человеческую популяцию войдёт вирус, обладающий убийственный набором качеств. Он будет передаваться от человека человеку воздушно-капельным путём и иметь длительный инкубационный период, который позволит ему быстро распространяться без видимых симптомов, не вызывая при этом реакции медицинских служб. Ещё кандидат в супервирусы должен обладать высокой патогенностью, то есть значительным процентом смертельных случаев. К другим опасным факторам относились способность к быстрым мутациям, которая значительно усложняет создание вакцины и выработку популяционного иммунитета, а также резистентность к внешней среде, то есть возможность сохранять активность в широком диапазоне температур и влажности.

Эти пять факторов составляли набор идеального вируса-убийцы и в случае комбинации в одном патогене были способны привести к глобальной пандемии невиданных масштабов с самыми трагичными для человечества последствиями.

Вирусы, спровоцировавшие все предыдущие вспышки, обладали некоторыми, но не всеми качествами. При довольно высокой смертности в 10% атипичная пневмония имела короткий инкубационный период, что позволяло быстро выявить и изолировать разносчика инфекции. Свиной грипп, распространение которого Всемирная организация здравоохранения впервые за 40 лет объявила пандемией, отличался от сезонного лишь тем, что чаще провоцировал пневмонию. Он обладал слабой мутагенностью и вызывал стойкий популяционный иммунитет. Штаммы птичьего гриппа H5N1 и H7N9, получившие распространение в 2013 году, не могли передаваться от человека к человеку, имели довольно узкий порог резистентности и сохраняли активность только при определённой влажности и температуре.

В общем, человечеству пока везло. Реальная угроза обходила его стороной. Но эволюция – процесс непрерывный, а вирусы – одна из древнейших форм живого на планете, отработавшая до совершенства и стратегию, и тактику выживания. К тому же активное освоение человеком ранее нетронутых субэкваториальных и экваториальных территорий значительно увеличило вероятность контактов с местным видовым разнообразием животных и предоставило прекрасную возможность для вирусов поэкспериментировать со сменой хозяина. Такие эксперименты рано или поздно должны были закончиться для примитивного, но очень жизнеспособного организма ошеломительным успехом, результатом которого стал бы прорыв в человеческую популяцию.

Несмотря на то что такая угроза казалась весьма удалённой, ей начали уделять всё больше и больше внимания, в основном теоретически моделируя различные типы вирусов и вызванные ими эпидемиологические ситуации.

Как раз с очередной такой моделью и пришёл на доклад к главе МВБ США директор Национального центра по контролю и профилактике заболеваний доктор Роберт Ротфилд. Документ был довольно объёмный, изобиловал сложными статистическими выкладками, долгим описанием методологий и массой ссылок на заслуживающие доверия источники. Но результат моделирования умещался на одной странице в нескольких абзацах. Америка не была готова к эпидемии даже средних масштабов. Неконтролируемое распространение нового супервируса может вызвать коллапс системы здравоохранения, общую панику местных властей и населения и частичную или даже полную остановку экономики. Привлечённые ЦКПЗ эксперты прогнозировали закрытие предприятий, лавинообразный рост безработицы, падение ВВП на 8–10%, обвал финансовых рынков и вход США в 2–3-летний цикл рецессии. И это в лучшем случае. В худшем страна скатывалась в длительную экономическую депрессию, сравнимую по трагичности с той, что случилась в 20-х годах прошлого века. Экономические и политические последствия такого коллапса предсказать было сложно, но специалисты описывали его в самых мрачных тонах. Вполне естественно, в документе, чтобы снизить риски неблагоприятного развития событий, предлагался комплекс мер, требующий серьёзного внимания и финансирования.

– Я, конечно, изучу детали вашего доклада и подготовлю справку для президента, – глава МВБ Кевин Макалистер отложил папку с презентацией в сторону. – Но хотел бы услышать ваше неформальное мнение. Как учёный-микробиолог с именем и заслуженным авторитетом среди коллег, что вы сами думаете о вероятности такого рода эпидемии? Каковы шансы, что супервирус появится в ближайшее время?

– Новые вирусы по тем или иным причинам проникают в человеческую популяцию раз в 6–8 лет. Сама по себе такая периодичность ничего не значит. Супервирус может возникнуть в любое время. Всё зависит от случайной удачной мутации, – доктор Ротфилд собрал перед собой в аккуратную стопку разложенные на столе листы бумаги и сделал небольшую паузу. – Или от целенаправленного воздействия на геном. Время и место возникновения супервируса нельзя точно предсказать или спрогнозировать. Но можно с уверенностью сказать, что его появление неизбежно. Через год, два, десять или двадцать лет, но это произойдёт. Поэтому надо готовиться к самому неблагоприятному развитию событий.

– Понимаю, – кивнул головой Макалистер. – Но всё же хотелось услышать ваше мнение о том, насколько такое неприятное событие вероятно в ближайшем будущем. У нас на носу выборы. Демократы прессуют президента с импичментом. Экономику удалось разогреть, но средств в казне критически не хватает. Дефицит бюджета почти в триллион. Госдолг 23 триллиона. Федеральный закон о бюджете на 20-й год уже подписан. Если мы и примем ваши рекомендации, то только как долгосрочную программу с финансированием, растянутым на несколько лет.

– Сэр. Я не могу ответить на вопрос о вероятности возникновения супервируса в ближайшее время. Ему нет никакого дела до наших выборов, бюджета и госдолга. Я знаю одно: сотой доли того, что мы тратим на войну, с лихвой хватило бы для создания системы купирования рисков эпидемии.

– Мы живём в опасном мире и должны себя защищать, – глава МНБ понял, что не добьётся от учёного ничего конкретного. – Давайте поступим так. Я передам доклад своим людям. Они внимательно его изучат и выдадут рекомендации. А потом мы посмотрим, что и как сможем профинансировать уже в этом бюджете.

– Боюсь, пока мы делаем вид, что защищаем себя от вымышленного противника, может появиться враг настоящий, смертельный, от которого не будет никакой защиты.

После разговора Макалистер некоторое время сидел и хмурясь смотрел на лежащий на его столе доклад. По сути, учёный был прав. Но для того чтобы подготовить страну к возможной эпидемии, надо было расчистить Авгиевы конюшни неэффективной, неуклюжей и в корне несправедливой системы здравоохранения, рассчитанной на выкачивание из американцев денег в пользу страховых и фармацевтических компаний. Тем не менее документ был плановый и вопросы, поднятые в нём, требовали реагирования. Значит, он как глава ведомства, отвечающего за внутреннюю безопасность, должен был высказать своё мнение по проблеме готовности страны к полномасштабной эпидемии и предложить план действий. Пусть далеко не такой развёрнутый, как требовал эпидемиолог, но всё же.

В системе МВБ США было Управление по науке и технологиям. В его структуре находился отдел по химическим и биологическим угрозам, а при нём – целый научный центр по тематике. В этот отдел как раз и был распределён документ, подготовленный доктором Ротфилдом, с пометкой «Не приоритет, но требует внимания».

Руководитель отдела полковник Вернер имел научную степень по биологии и слыл человеком дотошным и аккуратным. А ещё он был отставным полковником Корпуса химической, бактериологической и радиационной защиты армии США с хорошими контактами среди военных учёных и вирусологов из DTRA[7 - DefenseThreatReductionAgency – Агентство Минобороны США, отвечающее за вопросы безопасности населения, связанные с оружием массового поражения.], с которыми плотно работал над потенциальными угрозами и средствами защиты. Ну и нападения, конечно.

Основываясь на профессиональном интересе и многолетнем опыте, полковник внимательно изучил документ. Как профессионал он пришёл к тем же выводам, что и доктор Ротфилд, – несмотря на экономическую и военную мощь, Америка оказалась практически беззащитна перед серьёзной эпидемией. В то же время он уже несколько лет был государственным чиновником и понимал, какой гигантской инерцией обладает неуклюжий госаппарат и как сложно его сдвинуть в нужном направлении даже при наличии явной и неотвратимой угрозы.

В случае с эпидемией угроза не была явной, да и неотвратимость её могли оспорить добрый десяток именитых вирусологов. К тому же политики интересовались судьбой и здоровьем народа, в основном когда это могло поднять их рейтинги. К сожалению, сейчас для этого был не очень благоприятный момент. Президент находился под процедурой импичмента, запущенной демократами, а в следующем году должны состояться выборы. Здравоохранение, конечно, будет важным и, возможно, даже ключевым элементом предвыборной кампании, но тема по обычаю будет забыта, как только новый или старый президент займёт своё кресло в Белом доме. Поэтому иллюзий насчёт финансирования экстренных эпидемиологических программ у Вернера не было. А вот понимание опасности и реальности угрозы было, и полковник решил развить тему, чтобы подготовить реалистичный план действий, под который можно попробовать пробить хоть какое-то финансирование.

Начать он решил с разговора со штатными вирусологами МВБ из Национального исследовательского центра биоугроз NBACC[8 - National Biodefence Analyses and Countermeasures Center – Национальный центранализаипротиводействиябиоугрозам.], расположенного в Форт-Детрик, штат Мэриленд. Получив соответствующие допуски, Вернер договорился с директором о встрече и, прихватив помощника, отправился к учёным.

Комплекс лабораторий в Форт-Детрик был новым, хорошо оснащённым и укомплектованным лучшими в своей области специалистами. К тому же он плотно сотрудничал с несколькими микробиологическими компаниями и военными. В общем, это было вполне логичное место, чтобы получить информацию о статусе биоугроз.

Как выяснилось во время визита, статус оказался довольно туманным. Центр отслеживал последние тенденции в области эпидемиологии и проводил исследования с наиболее опасными биообразцами, а также геномное и ситуативное моделирование. Биоматериал приходил в основном от военных с уже отработанной раскладкой по потенциалу опасности и оценкой риска. Были у учёных и собственные модели развития биоугроз на территории США, но ни одна из них не предполагала лавинообразное распространение появившегося естественным путём супервируса. Все сценарии строились на противодействии очаговой биологической атаке террористов с применением уже известных агентов вроде сибирской язвы, чумы или ботулотоксина.

Озадачив аналитиков Центра созданием модели обвальной эпидемии на территории США, полковник связался со своим приятелем, майором Хендерсом, старшим военным вирусологом, руководителем одной из лабораторий комплекса LSTF[9 - LifeSciencesTestFacility – комплекс засекреченных лабораторий минобороны США, занимающийся производством и тестированием бактериологического оружия. Расположен на сверхсекретном полигоне Дагвей в штате Юта.], расположенного на особо секретном полигоне в штате Юта. По счастливой случайности тот оказался на пути домой из командировки в Грузию, где у Пентагона была исследовательская лаборатория в Лугаре по разработке нетипичных боевых биоагентов. Его рейс должен был завтра приземлиться в Нью-Йорке. Стыковка с самолётом на Юту была короткой, но полковник попросил перебронировать рейс, чтобы выкроить пару часов для обеда где-нибудь в тихом местечке.

Несмотря на долгий перелёт и разницу часовых поясов, Хендерс выглядел бодро и излучал сплошной позитив.

– Ты так светишься, будто Нобелевку получил, – Вернер чокнулся с приятелем пивом. Они сидели в небольшом, но вполне приличном ресторанчике в отеле недалеко от аэропорта.

– А чего мне грустить? – плеснув пеной на стол, поднял тот свой бокал. – Дела идут. Пенсия скоро. У меня ведь опасное производство. Год за три, как на войне. Если бы не эта долбаная пустыня в Юте и невыносимый режим безопасности, видит Бог, я бы ещё поработал. Мы там такие вещи творим, не поверишь! Ещё пару лет назад об этом даже мечтать не могли.

– И что же вы там делаете такое особенное? – Вернер отхлебнул пива, бросил в рот горсть солёных орешков

– Секрет.

– У меня допуски.

– Да хрен с ними с допусками. Нашего уровня ты всё равно не получишь. Ты и сам должен быть в теме. У тебя ведь свой научный центр.

– Мой центр направлен на защиту, а вы работаете над боевыми агентами. У нас разные цели.

– Брось! Цели у всех одни. Сделать что-то, чтоб выкосило китайцев, русских и иранцев, а нас не тронуло.

– И как прогресс?

– Прогресс есть. Работаем над синтетикой[10 - Синтетическими, искусственно сконструированными микроорганизмами с заданными характеристиками.]. Рекомбинируем, тестим, но для прорыва не хватает отработанной технологии манипуляции активными белками. Мы вроде как уже нашли дверь, за которой огромный успех, даже заглянули в замочную скважину, чтобы его оценить, а вот открыть не можем. Ключа нет. Биохимики запаздывают. Думаю, через год-два будет прорыв.

– Заразите вы нахрен всех своей дрянью, – покачал головой полковник.

– Извини, старик. Такая работа. Мы с тобой всегда были по разные стороны баррикад. Я атакую, ты защищаешь, – развёл руками Хендерс и внимательно посмотрел на коллегу. – Ты просто поболтать приехал?

– Считай, что это было вступление, – улыбнулся Вернер. – Нам главный федеральный эпидемиолог модельку одну подкинул. Грустная такая моделька.