Сингулярность. Инкубатор счастья

– Что, мать вашу, здесь произошло? Какого хрена он отрубился! Дай сюда инъектор! – послышался в темноте полный тревоги и раздражения голос.

– Босс, что ты ему будешь колоть? Мы же не знаем, что с ним. Давай подождем медика. Если эта вашингтонская шишка тут окочурится, нам босс гланды вырвет. Видел, как перед ним все стелются.

– Заткнись, – Адамс узнал голос командира тактической группы. – Ты стоял у входа. Должен был видеть, что произошло.

– Я обернулся только, когда он уже повалился на пол без сознания.

– Твою мать, где здесь стимулянт? Так… Пульс немного учащен. Адреналина вколоть, что ли?

– А может, он эпилептик? – предположил боец.

– Не надо ничего колоть, – открыв глаза, простонал Адамс. – Вроде отпустило.

– Что это было, сэр? На вас напали? – командир помог ему сесть.

– Нет, – агент помотал головой, разгоняя последние остатки слабости. – Я просто дотронулся до этого контейнера, потом, наверно, потерял сознание. Это было, как тепловой удар, только с галлюцинациями.

– До этого? – спросил стоящий за командиром оперативник и потянулся к кубическому контейнеру.

– Нет! Не трогай! – прокричал цэрэушник, но боец уже приложил ладонь к его стальной поверхности.

– Контейнер как контейнер. Только поверхность теплая, – оперативник убрал руку и посмотрел на свою ладонь. – Нормально вроде.

– Так! Закрыть здесь все, опечатать и выставить охрану. Как только мои люди закончат осматривать лабораторию, я одного из них пришлю сюда. Ускорьте погрузку, нам надо поскорее валить отсюда с этим грузом. – Адамс, опершись на руку командира, поднялся с пола и достал рацию: – Брукс!

– Адамс, я пытался связаться с вами, но вы не отвечали, – ответил по связи командир наемников. – Доктор Кравиц прибыл в исследовательский центр вчера утром. Территорию центра не покидал. Во всяком случае, чип-сканеры его не зафиксировали.

– Значит он здесь?

– Скорее всего. Мои бойцы охраняют кабинет директора. Они говорят, что, как только вы начали захват, к Ривкину прибежал какой-то важный ученый. Он и сейчас там.

– Спасибо за помощь, полковник. Если это Кравиц, я сейчас его заберу.

– Не за что. Мне никогда не нравились яйцеголовые. Все проблемы в мире от их. Ну и от вас – долбаных «галстуков»[7 - презрительное прозвище агентов ЦРУ среди военных.].

Через минуту Адамс с двумя своими людьми ввалился в кабинет директора, где в глубоком кресле с кружкой кофе в руке расслабленно сидел одетый в белый халат лысый крепыш.

– Долго же это все у вас занимает. Я думал, вы раньше закончите. Но не стойте в дверях, господа. Проходите, садитесь. Может, кофе? – ученый сделал приглашающий жест в сторону стоящего на столе термоса.

– Доктор Кравиц, – Адамс прошел в кабинет и повалился в кресло напротив него. – У нас к вам есть несколько вопросов.

– Я к вашим услугам, господа, – довольно улыбнулся тот и, сделав небольшой глоток кофе, потянулся к корзинке с имбирным печением, стоящей на столе рядом с термосом.

Франция. Предместье Парижа

Лесовский прилетел не один. С ним была Татьяна. Ник даже обрадовался, когда увидел ее, в глубине души надеясь, что она не позволит причинить ему вред. Сеанс было решено провести в загородной резиденции DPSD[8 - Direction de la protection et de la sеcuritе de la dеfense – служба военной контрразведки (https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D0%BE%D0%BD%D1%82%D1%80%D1%80%D0%B0%D0%B7%D0%B2%D0%B5%D0%B4%D0%BA%D0%B0) Франции.], расположенной в небольшом шато[9 - фр. «chateau» – замок.] времен Наполеона, спрятавшемся посреди обширного участка, большую часть которого занимала дубовая роща. Место было тихое, и, если бы не ограда, по которой был пропущен ток, натыканные везде камеры наблюдения и вооруженная автоматами охрана с собаками, можно было бы подумать, что ты оказался где-то во французской глубинке. Судя по тому, что они были единственными гостями этой ВИП-резиденции, а также по той скорости, с которой разворачивались события, французы относились ко всему, что происходит вокруг Сингулярности, очень серьезно.

С сеансом было решено не тянуть. Сразу после приезда Лесовский заперся в своей комнате, чтобы подготовиться, а Ник с Татьяной пошли прогуляться по широким, усыпанным гравием дорожкам, выписывающим замысловатые петли среди многовековых дубов.

– Нам так и не удалось поговорить тогда в Китае, – Татьяна шла рядом, чуть касаясь его руки своим локтем. – Контакт в пещере… Как это произошло? Что ты чувствовал?

– Не помню, – Ник шел, опустив голову, задумчиво наблюдая, как его ботинки приминают мелкий гравий дорожки. – Я взглянул на мумии, потом на монаха – и почти сразу же открылась Сингулярность. А дальше не помню. Майк говорит, я повалился на бок и они меня с монахом поддержали, усадили на пол. Ты действительно думаешь, что нам удалось связать все индивидуальные сознания людей в единую ментальную сеть?

– Не знаю. Лесовский говорит, что именно это и произошло. Ты открыл канал к Сингулярности, получил оттуда крупицу энергии, монах транслировал ее мумиям, а те, усилив ее своим сознанием, создали ментальную вспышку, которая на миг активировала клауструмы всех людей на планете. Если серьезно относиться к тому, чем мы сейчас занимаемся, то до этого момента все понятно. Дальше профессор утверждает, что сознания людей опять же на незримо короткий промежуток времени слились в нечто, напоминающее единое сознание человечества, и оно изменило материальный мир. Хотя я теперь толком не знаю, что можно называть материальным миром. По его словам, это изменение было результатом неосознанного желания большинства людей на планете. Он утверждает, что происходящее сейчас в Штатах является выражением неосознанного коллективного желания человечества.

– Но ведь в Китае Лесовский сказал, что люди выбрали мир, – Ник повернулся и быстро взглянул на Татьяну.

– Да. Я помню. Он именно так и сказал, – ответила она, спокойно встретив его взгляд. – Тебя беспокоит насилие в Америке. Ты думаешь, как это может быть связано с миром. А по-моему, все очень просто. Если желанием человечества является мир, то надо устранить препятствие, стоящее на его пути. И, судя по всему, большая часть человечества уверена, что это препятствие – США. Именно в Америке люди видят реальную угрозу миру. Ну, может, кроме двух десятков европейских вассалов Вашингтона. Если это предположение верно, то в результате твоего контакта с Сингулярностью неосознанное желание пяти миллиардов человек достичь мира повлияло на сознание жителей США, выпустив на волю их агрессивность, которая и привела к гражданской войне. Лесовский и его команда опросили несколько десятков клиник, специализирующихся на неврологии. Врачи говорят, что как раз во время твоего контакта был зарегистрирован необычный всплеск активности мозга у сотен пациентов. Этот всплеск зарегистрирован и у нас в России, и по всему миру.

– А это не может быть случайностью?

– Нет, – покачала головой Татьяна. – Китайцы тоже зафиксировали этот всплеск. Они, скорее всего, ожидали чего-то подобного, знали, на что обратить внимание, поэтому их аппаратура была настроена более тонко. Возможно, они специально спровоцировали контакт в пещере, не дожидаясь нас. Кто знает… Несмотря на ничтожно малый промежуток времени, который занял всплеск ментальной энергии, они смогли локализовать зону возбуждения мозга. Как и следовало ожидать, это клауструм. Более того, они смогли записать нейросигнатуру этого измененного состояния. Она сейчас расшифровывается, и есть шанс, что они, в случае удачи, смогут искусственно вызывать такое же возбуждение.

– Неужели они так далеко зашли в изучении клауструма? – удивленно спросил Ник.

– Не знаю. Они дольше нас занимаются этой темой и могли уже далеко продвинуться. Найти какую-то систему, алгоритм. В конце концов, можно пойти путем простого подбора. Стимулировать клауструм токами или электромагнитным излучением, постепенно подбирая характеристики возбуждения, пока не выскочит искомая сигнатура.

– Но ведь это эксперименты на людях!

– Ну и что. Людей у них много. Цель стоящая. Если китайцы смогут искусственно провоцировать состояние измененного сознания у групп людей, связывать его в сеть достаточно мощную, чтобы открыть канал к Сингулярности, это будет реальный прорыв. А если они смогут еще и управлять этим процессом, задавая нужные параметры изменения материального мира… – Татьяна на секунду умолкла. – Сам понимаешь, их влиянию не будет предела.

– Черт возьми. Я думал, вы партнеры.

– Мы партнеры по необходимости. А так каждый преследует свою выгоду, – со вздохом проговорила Татьяна. – Поэтому сегодняшний сеанс так важен. Возможно, он поможет разобраться в том, что произошло.

– Это не опасно? – Ник чуть замедлил шаг.

– Нет, – она остановилась и очень серьезно посмотрела ему прямо в глаза. – Я уже несколько раз проходила с Лесовским через такие сеансы. Он посредством гипноза стимулирует работу сознания в нужном направлении. Не спрашивай, откуда у него такие способности. Это долгая и очень секретная история. Но факт остается фактом. Он может вытянуть из подсознания твои ощущения в момент контакта, и, если удастся, приборы зафиксируют изменения в клауструме. Я буду участвовать в сеансе вместе с тобой, ведь у меня тоже был контакт с Сингулярностью в это время. Хотя и довольно поверхностный. Мы будем подключены к очень чувствительной аппаратуре, так что не пугайся проводов и людей в белых халатах. Я уверена – все закончится быстро, – она бросила взгляд на часы. – Давай возвращаться. Думаю, профессор уже подготовился. Да и зябко на улице. Зима во Франции не самое лучшее время для прогулок на свежем воздухе.

Профессор встретил их на террасе. Укутавшись в толстый пуховик, он сидел в плетеном кресле, рядом с ним стоял деревянный сервировочный столик, на котором на небольшой горелке грелся мельхиоровый чайничек.

– Ну что, молодые люди, нагулялись? – с дружелюбной улыбкой спросил он, вставая. – Хорошее здесь место. Тихое. Располагает к неспешным раздумьям. А знаете, над чем я тут размышлял? Я вот подумал – а зачем мы во все это лезем? Чего мы хотим добиться в наших попытках контактировать с Сингулярностью? – Лесовский по очереди внимательно заглянул Татьяне и Нику в глаза, и в его взгляде мелькнули почему-то кажущиеся такими знакомыми искорки любопытства. – Мы хотим качнуть оттуда информацию о новых технологиях? Вряд ли это получится. На уровне Сингулярности нет технологий. Она сама и есть высшая технология, доступная в нашей Вселенной. Мы хотим научиться силой сознания изменять мир? Тоже вряд ли. Наше сознание находится на начальном уровне эволюции и неспособно транслировать энергию Сингулярности в сколь-нибудь значимые изменения материального мира.

– Но ведь вы сами говорили, что вспышка неконтролируемого насилия в Штатах – это материальное воплощение подсознательного желания большинства людей, стимулированное энергией Сингулярности, – немного удивилась Татьяна, не понимая, куда клонит профессор.

– Говорил, – с готовностью согласился тот. – И в том, что произошло после контакта в монастыре, может крыться ответ на мои вопросы. Получив доступ к внешним уровням Сингулярности, мы вряд ли сможем серьезно изменять материальный мир. Но манипулировать сознанием человека мы, скорее всего, сможем. И тут возникает вопрос – сможем ли мы контролировать этот процесс? Разве могли мы предполагать, что коллективное сознание человечества выберет Америку своей мишенью. А если бы это была Европа? А если Россия? А что, если бы произошел какой-либо сбой, нестыковка энергии Сингулярности с нашим сознанием? Что тогда? Зомби апокалипсис? Как и в случае с квантовой черной дырой, мы абсолютно не знаем, с чем имеем дело, идем на ощупь с завязанными глазами в незнакомой темной комнате.

– Черт возьми, профессор, к чему вы клоните? – Ник растерянно посмотрел на Татьяну.

– Я к тому, что мы должны быть готовы к самому необычному развитию событий, которое может быть очень далеко от планируемого сейчас результата, – Лесовский на несколько секунд замер, глядя куда-то вдаль, потом встрепенулся и, обняв молодых людей за плечи, направился к двери. – Но пойдемте. У нас все готово для сеанса. А это все так – размышления старого ученого, столкнувшегося с явлением, которое он не может пока ни понять, ни объяснить.

Сам сеанс занял около получаса. Улыбчивые санитары уложили Татьяну и Ника на мягкие кушетки, больше похожие на гостиничные кровати, надели сенсорные шлемы и подключили к считывающей аппаратуре и капельницам. Потом Лесовский лично ввел в капельницы нейростимулянт, сел между увитыми проводами учеными, взял их за руки и коротко кивнул санитарам. Последним, что помнил Ник, были гибкие и холодные, словно змеи, полоски ремней, пристегнувшие к кушетке его лодыжки, запястья, пояс и грудь.

Он пришел в себя, когда уже совсем стемнело. Во всем теле ощущалась непривычная слабость. Прислушался к себе. Несколько раз с силой зажмурил глаза. Пошевелил руками. На локтевом сгибе чувствовался катетер стоящей возле кровати капельницы. Голова была чиста. Не ощущалось ни боли, ни легкого головокружения, которое он испытал перед началом сеанса. Ник повернул голову и совсем рядом увидел экран монитора, по которому бежало несколько строчек его кардиограммы, а под ними высвечивались физиологические параметры: пульс, давление, температура и еще с десяток цифр, значения которых он не понимал.

– Вы, наверное, давно не отдыхали, – в комнату вошел Лесовский и, быстро глянув на настенные часы, присел на стул у кровати. – Но ничего, сон пойдет вам только на пользу. Как вы себя чувствуете?

– Зачем вы пристегнули меня ремнями? – вместо ответа спросил Ник.