Феникс и ковер

– Мне ужасно жаль, дорогая кухарка, – вежливо сказала Антея, – это я виновата, что забыла вам сказать. Миска разбилась, когда мы гадали на расплавленном свинце. Честное слово, я хотела рассказать…

– «Хотела рассказать», – передразнила кухарка. Она побагровела от гнева, и, право, в этом не было ничего удивительного. – «Хотела рассказать»! Что ж, я тоже собираюсь кое-что рассказать. Всю неделю я держала язык за зубами, потому что хозяйка прошептала мне что-то вроде: «Не стоит ожидать от детей благоразумия взрослых», но теперь я больше не буду вас покрывать. То из-за вас в пудинге оказывается мыло – а мы с Элизой даже не проболтались об этом, хотя и могли бы, то вы сжигаете кастрюльку, то ломаете рыбный нож, то… Боже милостивый! Зачем вы вырядили это благословенное дитя в уличную одежду?

– Мы не собирались брать его на улицу, – сказала Антея. – По крайней мере…

Она резко замолчала, потому что, хоть дети и не собирались брать Ягненка на улицу Кентиш-Таун-роуд, они собирались взять его кое-куда еще. Но кухарка имела в виду, что малыша вообще выведут из дома, что смутило правдивую Антею.

– Значит, все-таки на улицу? – сказала кухарка. – Я уж позабочусь, чтобы вы его никуда не потащили!

И она сдернула Ягненка с колен Джейн, в то время как Антея и Роберт вцепились в кухаркины юбку и фартук.

– Послушайте, – сказал Сирил с суровым отчаянием, – не могли бы вы приготовить свой пудинг в противне, или в цветочном горшке, или в грелке, или еще в чем-нибудь?

– Ни в жизнь, – отрезала кухарка. – И я ни за что не оставлю вам драгоценного мальчонку, чтоб вы простудили его до смерти.

– Предупреждаю, – торжественно произнес Сирил. – Остерегитесь, пока не поздно!

– Сам остерегись! А ты, маленький пупсик, не бойся, – сказала кухарка с сердитой нежностью. – Они никуда тебя не утащат, вот уж нет. И… А откудова вы взяли желтую курицу? – она показала на Феникса.

Даже Антея поняла, что, если кухарка не потеряет работу, будет все потеряно для них.

– Я бы хотела оказаться на солнечном южном берегу! – воскликнула девочка. – Там, где не может быть коклюша.

Она произнесла это сквозь испуганные вопли Ягненка и грубую брань кухарки, и тут же у всей компании закружились головы и все почувствовали, что падают.

Кухарка шлепнулась на ковер, крепко прижимая орущего Ягненка к своему обширному, прикрытому узорчатым фартуком животу, взывая о помощи к Святой Бригитте[8], потому что была ирландкой. Когда головокружение прекратилось, кухарка открыла глаза, вскрикнула и снова зажмурилась, а Антея воспользовалась возможностью, чтобы взять на руки отчаянно воющего Ягненка.

– Все в порядке, – сказала девочка, – твоя Пантерочка тебя забрала. Посмотри, какие деревья, и песок, и ракушки, и большие-пребольшие черепахи. О боже, как жарко!

Тут действительно было жарко, потому что верный ковер расстелился на южном берегу – обалдеть каком солнечном, как выразился Роберт. Самый зеленый из зеленых склонов вел к великолепным пальмовым рощам, где росли все тропические цветы и фрукты, о которых вы только читали в книгах. Между зеленым-презелёным склоном и синим-пресиним морем лежала полоса песка, похожая на золотую ковровую дорожку, расшитую драгоценными камнями, потому что в отличие от нашего северного песка тот песок был не сероватым, а желтым и сверкающим, как солнечный свет или радуга. И едва дикое, кружащее, оглушающее, кувыркающееся движение ковра прекратилось, дети имели счастье увидеть, как три большие живые черепахи вразвалочку подползли к краю моря и исчезли в воде. И тут было жарче, чем вы можете себе представить, если только не думаете о разогретых духовках в день большой выпечки.

Старшие дети, ни секунды не медля, сбросили верхнюю одежду, подходящую для ноябрьского Лондона. Антея сняла с Ягненка синее пальто разбойника с большой дороги, треуголку и вязаную фуфайку, а потом малыш сам выскользнул из синих тесных бриджей и остался, счастливый и разгоряченный, в одной маленькой белой рубашке.

– Я уверена, что летом здесь намного теплее, чем у нас на побережье, – сказала Антея. – А ведь там мама всегда разрешает ходить босиком.

Итак, с Ягненка сняли ботинки, носки и гетры, и он начал радостно зарываться розовыми пальчиками в золотистый гладкий песок.

– Я маленькая белая уточка, – сказал он. – Маленькая белая уточка любит плавать!

И он с кряканьем плюхнулся в песчаный бассейн.

– Пускай, – сказала Антея. – Это ему не повредит. Ой, как жарко!

Кухарка внезапно открыла глаза и завопила, зажмурилась и снова завопила, опять открыла глаза и сказала:

– Пропади все пропадом, что за дела? Видать, я сплю. Что ж, это самый лучший сон, о лучшем и мечтать нечего. Утром посмотрю в соннике, что он значит. Море, деревья и ковер, на котором можно посидеть. Никогда раньше не видывала таких снов.

– Послушайте, это не сон, а взаправду, – сказал Сирил.

– Вот-вот, – отозвалась кухарка. – Во сне всегда так и говорят.

– Говорят вам, все взаправду, – сказал Роберт, топнув ногой. – Я не собираюсь рассказывать, как мы это сделали, потому что это наш секрет. – Он яростно подмигнул каждому по очереди. – Но раз вы не захотели уйти и приготовить пудинг, нам пришлось взять вас с собой. Надеюсь, вам здесь нравится.

– Само собой, нравится, будь уверен, – неожиданно заявила кухарка. – А раз это сон, неважно, что я так говорю. И еще скажу, даже будь это моими последними словами, что из всех надоедливых маленьких шалопаев…

– Успокойтесь, добрая женщина, – сказал Феникс.

– Добрая, ну ты скажешь, – огрызнулась кухарка. – Сам ты добрый!

И тут она поняла, с кем говорит.

– Чтоб мне лопнуть! Вот так сон! Говорящие желтые птицы в придачу! Я слыхала, что другим снится всякая дичь, но никогда не думала, что доживу до того дня, когда сама что-то разэтакое увижу.

– Ну, тогда сидите здесь и видьте, – нетерпеливо сказал Сирил. – Зрелище просто потрясающее. А все остальные – на совет!

Дети зашагали по берегу и шли до тех пор, пока не оказались там, где их не могла услышать кухарка, которая все еще сидела, глядя по сторонам со счастливой, мечтательной, отсутствующей улыбкой.

Тогда Сирил начал:

– Послушайте, надо свернуть ковер и спрятать его так, чтобы в любой момент можно было на него сесть. Тогда Ягненок пусть хоть все утро лечится от коклюша, а мы отправимся на разведку. Если дикари на острове – людоеды, смоемся вместе с кухаркой. А если нет, оставим ее здесь.

– Это и есть доброта к слугам и животным, о которой говорил священник? – спросила Джейн.

– Она сама не добрая, – парировал Сирил.

– Ну… В любом случае самое безопасное – оставить ковер там, где она сидит, – решила Антея. – Возможно, случившееся послужит ей уроком. А раз кухарка думает, что это сон, неважно, что она скажет, когда вернется домой.

Итак, снятые пальто, шляпы и шарфы свалили на ковер, Сирил посадил на плечи здорового и счастливого Ягненка, Феникс пристроился на запястье Роберта, и «группа исследователей приготовилась углубиться в неведомое».

Травянистый склон был гладким, но деревья оплетены спутанными лианами с яркими цветами странной формы, и пробираться сквозь чащу оказалось нелегко.

– Нам не помешало бы мачете, – сказал Роберт. – Попрошу папу подарить мне мачете на Рождество.

С деревьев свисали целые занавеси из лиан, унизанных душистыми цветами, а яркие птицы порхали у самых лиц.

– А теперь скажите честно, – заговорил Феникс, – есть ли здесь птицы красивее меня? Не бойтесь задеть мои чувства – надеюсь, я скромная птица.

– Никто из них не может сравниться с тобой! – заверил Роберт.

– Я никогда не был тщеславным, – сказал Феникс, – но признаю́, что ты подтверждаешь мое впечатление. Я взлечу.

Он покружил в воздухе и, вернувшись на запястье Роберта, сообщил:

– Слева есть тропинка.

Так и было. Теперь идти стало удобнее, и дети зашагали быстрее. Девочки собирали цветы, а Ягненок приглашал «милых птичечек» посмотреть и увидеть, что он сам «настоящий белый водяной-преводяной утенок»! И за все время он ни разу не кашлянул.

Тропинка поворачивала, петляла, и, все время пробираясь среди зарослей цветов, дети миновали очередной поворот и внезапно оказались на лесной поляне, где стояло множество хижин с остроконечными крышами. Они сразу поняли, что это жилища дикарей.

Даже самое смелое сердце забилось быстрее. Вдруг здешние дикари все-таки людоеды? А до ковра бежать далеко.

– Не лучше ли вернуться? – спросила Джейн. – Вернуться прямо сейчас. – Ее голос слегка задрожал. – Что, если нас съедят?

– Чепуха, Киска, – твердо сказал Сирил. – Смотри, вон привязана коза. Значит, людей они не едят.

– Давайте пойдем дальше и скажем, что мы миссионеры, – предложил Роберт.

– Я бы не советовал, – очень серьезно сказал Феникс.

– Почему?

– Ну, потому что это неправда, – ответила золотая птица.

Пока дети стояли в нерешительности на краю поляны, из одной хижины вышел высокий мужчина, почти без одежды, с кожей красивого медного цвета – в точности как хризантемы, которые отец принес домой в субботу. В руке мужчина держал копье. Самым светлым в незнакомце были белки глаз и белые зубы, хотя яркое солнце освещало его блестящую коричневую кожу так, что она тоже казалась почти белой. Внимательно посмотрите на дикаря, которого встретите полураздетым, и сразу поймете (если дело будет происходить в яркий солнечный день), что мое описание правдиво.

Примечания