Мокрое волшебство

– Надеюсь, с моей стороны не будет неблагодарностью, если я спрошу, почему она не могла купить их в Бичфилде? – сказала Мавис на вокзале, где дети стояли у горы багажа, пока тетя Энид ходила за билетами.

– Из-за них мы выглядим просто младенцами, – отозвался Фрэнсис.

Он был не прочь воспользоваться деревянной лопаткой в нужное время и в нужном месте, но не хотел, чтобы весь вокзал Ватерлоо заклеймил его как одного из детей, которые отправляются на море с лопаточками и ведерками.

Однако Кэтлин и Бернард были еще достаточно маленькими, чтобы с удовольствием поглаживать гладкие изогнутые лопатки… Пока тетя Энид не вернулась с билетами и не велела, бога ради, надеть перчатки и постараться не выглядеть уличными детьми.

Увы, но первое, что вы должны узнать об этих детях: они не любили свою тетю Энид. К сожалению, так и было. И если вы начнете их осуждать, мне остается только напомнить: вы не знаете тетю Энид.

Последовали короткая, резкая перебранка с носильщиком, торопливый проход по платформе, и дети оказались в безопасности в купе с надписью «ЗАБРОНИРОВАНО» – брошенные в него, так сказать, вместе со всем мелким багажом, который я только что описала. После чего тетя Энид удалилась, чтобы обменяться с носильщиком последними горькими истинами, и дети остались одни.

– Мы снова дышим, – сказала Мавис.

– Еще нет, – ответил Фрэнсис. – Как только она вернется, суматоха начнется снова. Я почти готов не ехать к морю, лишь бы не ехать вместе с ней.

– Но ты же никогда не видел моря, – напомнила Мавис.

– Знаю, – угрюмо буркнул Фрэнсис, – но как посмотрю на все это, – он показал на груду пожитков, разбросанных по сиденьям и полкам, – так и хочется…

Он замолчал, потому что в открытом проеме дверей купе появилась голова в круглой шляпке, очень похожей на шляпку тети Энид. Только это была не тетя Энид: лицо под шляпкой выглядело гораздо моложе и добрее.

– Боюсь, купе забронировано, – сказала владелица шляпки.

– Да, – ответила Кэтлин, – но здесь полно места, если вы захотите войти.

– Не знаю, понравится ли это нашей тетушке, – сказала более осторожная Мавис. – Ну, а нам-то, конечно, понравится, – добавила она, встретившись со взглядом добрых улыбчивых глаз, смотревших из-под полей шляпки, похожей на шляпку тети Энид.

– Я тоже тетя, – сказала леди. – Я собираюсь встретиться на станции со своими племянниками. Поезд ужасно переполнен… Если бы я смогла уговорить вашу тетю… Возможно, в силу того, что мы обе тетушки. Поезд отправится через минуту. У меня нет багажа, который вас побеспокоит… Только одна газета.

Она действительно держала сложенную газету.

– О, пожалуйста, входите, – сказала Кэтлин, тревожно пританцовывая. – Я уверена, что тетя Энид не будет возражать. – Кэтлин всегда надеялась на лучшее. – А то вдруг поезд тронется!

– Ну, если вы считаете, что можно…

И леди бросила свою газету в угол с беззаботным видом, который показался детям очаровательным.

Ее милое лицо приподнялось в продолговатом проеме, нога была уже на подножке, как вдруг она подалась назад и вниз – как будто кто-то ее сдернул.

– Извините, – раздался голос, – но это купе забронировано.

Милое личико леди скрылось, и его место заняло… Ну конечно, лицо тети Энид. Дама исчезла. Тетя Энид наступила Кэтлин на ногу, задела жилетку Бернарда, села – частично на Мавис, частично на Фрэнсиса – и сказала:

– В жизни не видывала такой наглости!

Потом кто-то захлопнул дверь… Поезд задрожал, затрясся, собрался с силами – все мы хорошо знаем, как это происходит – крякнул, фыркнул, засвистел и тронулся. Тетя Энид встала, расставляя вещи на багажной полке, так что дети даже не смогли увидеть, нашла ли та милая дама место в поезде или нет.

– Ну… я думаю… – не удержался Фрэнсис.

– Да неужто? – сказала тетя Энид. – Вот не ожидала, что ты на такое способен.

Расставив как следует вещи на полке, она сделала детям несколько замечаний из-за пустяков и уселась читать книгу мисс Марии Корелли[3 - Мария Корелли – английская писательница. Ее книги, полные мистики, были очень популярны в Англии в конце 19 века.]. Дети с несчастным видом переглянулись. Они не могли понять, почему мать отдала их под начало этой неприятнейшей насмешливой тетки.

Конечно, для этого имелась причина. Если ваши родители, обычно добрые и веселые, вдруг делают то, чего вы не можете понять и с трудом можете вынести, не сомневайтесь: у них есть веская причина. В данном случае причина заключалась в том, что только тетя Энид предложила позаботиться о детях в то время, когда все хорошие люди, которые обычно за ними присматривали, заболели гриппом. Кроме того, она была старой бабушкиной подругой. Фрэнсис решил, что бабушка, наверное, или очень странно относилась к выбору друзей, или тетя Энид сильно изменилась со времен своей юности.

И вот она сидит и читает свою скучную книгу.

Детей тоже снабдили книгами: «Эрик, или Тихоня»[4 - «Эрик или Тихоня» – книга богослова и писателя Фредерика Уильяма Фаррара. Тетя Энид предпочитала давать детям нравоучительные книги.], «Элси, или Маленький огонек», «Храбрая Бесси» и «Изобретательная Изабель» были розданы, как игральные карты, перед выходом из дома. Таскать их с собой было очень хлопотно, а читать – невозможно. Кэтлин и Бернард решили смотреть в окно, а двое старших попытались прочесть газету, по недосмотру оставленную леди в купе.

Так вот, именно с этого момента и начинается все по-настоящему интересное, имеющее отношение к нашей предыстории. Если бы дама случайно не заглянула в купе и не оставила газету, Фрэнсис и Мавис никогда бы ее не прочли, потому что они были из тех детей, которые читают газеты только в самом крайнем случае.

Вам будет нелегко в такое поверить, я и сама не понимаю, почему это должно было случиться, но первое слово, которое они увидели в газете, было «Бичфилд», второе – «на», третье – «море», а пятое – «русалка». Четвертое слово между «море» и «русалка» оказалось «обнаружена».

– Послушай, – сказала Мавис, – давай почитаем.

– Тогда не тяни, ты же все прекрасно видишь, – ответил Фрэнсис, и вот что они вместе прочли:

Бичфилд-на-море – предполагаемая русалка. Удивительная история

В это время года, которое стали называть пустым сезоном, прессу наводнили детские, старые как мир истории о гигантском крыжовнике и огромных морских змеях. Поэтому вполне в духе странных традиций нынешнего времени года увидеть историю о каком-нибудь чуде из бездны, появляющемся даже в таком известном месте, как Бичфилд. Расположенный рядом с отличным полем для гольфа, в окружении множества красивых мест, с тщательно налаженным водоснабжением, недавно окрашенным пирсом и тремя конкурирующими кинотеатрами, Бичфилд давно известен как набирающий популярность курорт с исключительными достопримечательностями. Его причудливое очарование…

– Погоди, – сказал Фрэнсис, – тут ничегошеньки о русалке.

– Я же еще не дочитала, – ответила Мавис. – Наверное, сюда напихали всю эту чепуху, чтобы не обидеть Бичфилд. Давай пропустим… «Приятный променад, все современные удобства, в то же время сохраняет свой причудливый…» Что означает «причудливый» и почему они всюду вставляют это слово?

– Вряд ли оно что-то такое означает, – ответил Фрэнсис. – Просто слово, типа «странный» или «изящный». Его всегда пишут в газетах. А-а, вот и про русалку! «Волнение лучше представить, чем описать…» Нет, это про спортивные игры… Ага, вот:

«Мастер Уилфред Уилсон, сын известного и уважаемого местного жителя, вчера вечером вернулся домой в слезах. В ответ на расспросы он заявил, что плескался в водоеме, где вода бывает только во время прилива – такие водоемы в изобилии встречаются под западным утесом – как вдруг что-то слегка ущипнуло его за ногу. Он испугался, что это может быть омар (он читал, что данные ракообразные иногда нападают на неосторожного незваного гостя) и закричал. До сих пор его история, хоть и необычная, не содержит ничего принципиально невозможного. Но когда мальчик перешел к утверждению, что голос, «похожий на женский», велел ему не плакать, и что, посмотрев вниз, он увидел удерживающую его руку, «тянущуюся от одной из подводных скал», его заявление, естественно, было воспринято с некоторым недоверием. Лишь после того, как один лодочник, вернувшийся из увеселительной поездки с запада, заявил, что видел странного белого тюленя с темным хвостом, шнырявшего в прозрачной воде под его лодкой, рассказ мастера Уилфреда получил некоторый кредит доверия…»

– Что такое «кредит доверия»? – спросила Мавис.

– Да неважно. Думаю, это то, во что ты веришь. Давай дальше, – сказал Фрэнсис.

– «…доверия. Мистер Уилсон, который, по-видимому, ранее, считал, что пораньше отправить сына спать – лучшее средство от рассказывания баек про промокшие ноги, позволил ему встать и показать место событий. Но хотя мистер Уилсон поплескался в нескольких водоемах, он не увидел и не почувствовал никаких рук и не услышал никаких голосов, ни женского, ни какого-либо еще. Без сомнения, версия с тюленем является правильной. Белый тюлень стал бы ценным приобретением для города и, несомненно, привлек бы посетителей. Несколько лодок вышли в море, некоторые с сетями, некоторые с лесками. Мистер Карреррас, приезжий из Южной Америки, отправился в море с лассо, что в здешних широтах, конечно, в новинку».

– Вот и все, – прошептал Фрэнсис и взглянул на тетю Энид. – Смотри, она спит.

Он поманил остальных, и все втиснулись в дальний от дремлющей тетушки конец купе.

– Только послушайте, – сказал Фрэнсис и хриплым шепотом прочел всю статью о русалке.

– Знаете, – заявил Бернард, – очень надеюсь, что это тюлень. Я еще никогда не видел тюленя.

– Надеюсь, ее поймают, – сказала Кэтлин. – Забавно увидеть настоящую живую русалку.

– Если это и вправду живая русалка, очень надеюсь, что ее не поймают, – отозвался Фрэнсис.

– И я тоже, – согласилась Мавис. – Я уверена, что в неволе она умрет.