Страх

В стенах нашли два пустых тайника, под половицами на кухне обнаружили завернутые в пергаментную бумагу паспорта на разные имена, бланки старых ночных пропусков, даже школьные аттестаты.

– Солидно устроился гражданин Терехов, – сказал Свиридов. – Иван, давай выйдем поговорим.

Они вышли на лестничную площадку, закурили.

– Иван, хорошее дело ты поднял. У меня к тебе просьба.

– Какая, Леша?

– Отдай ее мне.

– Что?

– Реализацию по делу.

– А как мы документы переделаем?

– А зачем? Напишем в справке, что, реализуя совместные оперативные сведения, провели операцию.

– Леша, ты помнишь, что у тебя бумага лежит на Лялина и Евдокимова?

– Как же забыть такое.

– Что делать будем?

– Другой бы сказал: приеду – порву. Но я тебе врать, Ваня, не буду, я ее поутру спишу в архив.

– Вот это по-мужски. А совместную справку о ликвидации подпольного печатного цеха давай напишем. Только Терехова Васю-Мишу заловить надо.

– Зацепки есть?

– А то. Ты, Леша, здесь покомандуй, а я в контору, пора бабки подбивать.

Данилов ехал на Петровку и думал о том, что Муравьев, видно, не зря всю ночь носится по Москве: бог даст, выйдет он на эту сволочь Грека.

Муравьев

А он и не бегал по Москве. Он сидел в хорошей компании и играл в преферанс. Игорю сегодня везло, и он был необыкновенно доволен. Закончил пульку на рассвете.

Муравьев вышел на террасу дачи, вдохнул пахнущий хвоей воздух, потянулся. Спать не хотелось. А еще больше не хотелось ехать утром на работу.

Данилов

Он успел вздремнуть пару часов на заслуженном кожаном диване. Ровно столько, сколько отмерил ему один из четырех телефонов, стоявших в его кабинете. Разбудил его «черный ворон», телефон прямой связи с начальником.

Звук у него был пронзительный, как зубная боль.

Данилов, натыкаясь на углы стола, пролез к аппарату.

– Данилов.

– Спишь, Иван? – Голос начальника был лучезарно бодр.

– С тобой поспишь.

– Давай ко мне, поведаешь о стрельбе в Грохольском.

– Сейчас, только побреюсь.

– Жду.

Данилов достал из шкафа бритву, мисочку, помазок. Потом достал из сейфа электроплитку и поставил на нее чайник.

Нарезал в мисочку мыло, плеснул кипятку.

Данилов брился, когда в дверь постучали.

– Да.

– Можно, Иван Александрович? – Вошел Сергей Белов.

– Ну как банкет, Сережа?

– Наружка довела объект до дома. Он живет в Мареновском переулке, дом семь, квартира двенадцать. Квартира отдельная. Машина, госномер МА 22–43, принадлежит артели «Швейник». Стукалин работает там начальником цеха пошива.

– Что делают?

– В основном заказы для фронта. Комбинезоны, гимнастерки, ватники. Но есть и небольшая часть продукции гражданской. Пальто, костюмы, рубашки из использованного парашютного шелка. Допрошенный мною дворник подтвердил, что два месяца назад к Стукалину приходили сотрудники органов, в качестве понятых приглашали его и жену. С его слов, дворник Морозов…

– Почему не допросил жену?

– Она умерла в прошлом месяце.

– Так что же с ее слов?

– Работники органов забрали ценности, деньги, составили акт, в котором она расписалась.

– Молодец, Сережа, это уже кое-что. Муравьева не видел?

– Нет. Иван Александрович, что с Самохиным?

– Поправится, рана не опасная.

– Иван Александрович, – без стука вошел Никитин, – «наган», изъятый в Грохольском, принадлежал убитому вчера вохровцу. Убитого пока прокололи. Пальцы ушли в картотеку нашу и наркомата.

– Ну вот, ребята, и замкнулся круг. Вы покурите, а я пока пойду умоюсь.

Данилов умывался в пустом туалете и думал о том, как странно замкнулся круг. Убитый в Леонтьевском разгонщик-любитель вывел их на Грека. Данилову не приходилось раньше иметь дело с этим человеком. Грек исходил из принципа: не воруй, где живешь. Поэтому грабил на территории Московской области.