Осень в Сокольниках

– Война Алой и Белой розы продолжается. Хорошо, значит, ко мне.

Лифт вновь услужливо распахнул двери, и Орлов шагнул в кабину. Война Проскурина с инспекторами отдела была затяжной, и ратный перевес почти всегда был на стороне следствия, так как не Проскурин поступал в распоряжение инспекторов, а они прикомандировывались к следователю. Но когда-то и он, Орлов, молодой еще оперуполномоченный, до хрипоты собачился со следователями, так что ребят своих он понимал, и понимал также, что весь этот антагонизм не что иное, как кем-то давно выдуманная игра.

Коридор третьего этажа был их коридором. Здесь жил угрозыск. Орлов привычно шел мимо дверей, вот начался его отдел.

Дверь распахнулась, и два милиционера из конвойного дивизиона вывели Нугзара Тохадзе. Он шел навстречу Орлову, стараясь удобнее приспособить руки, скованные наручниками.

Где-то под сердцем у Орлова заскребла злость. Он ненавидел этого человека. Вернее, даже человеком не считал того, кто носит имя Нугзар Тохадзе. Шесть грабежей квартир. Два трупа. Женщина шестидесяти лет и человек, отвоевавший всю войну. Тохадзе они брали в ресторане «Архангельское». У выхода. Он даже не успел вынуть пистолет из внутреннего кармана кожаной куртки.

Работал с ним Минаев, Тохадзе «кололся» неохотно, но улики были настолько неопровержимы, что он поневоле брал эпизод за эпизодом.

Теперь он шел по коридору, обтянутый джинсами и кожей куртки, шевеля скованными руками.

– Начальник! – гортанно выкрикнул он и шагнул к Орлову.

– Стоять! – Конвоир схватил его за плечо.

– Начальник, претензия у меня.

– Слушаю.

– Пусть домой позвонят, в Сухуми. Передача мне нужна. Я вашу бурду есть не могу. Я человек, а не свинья.

– Молчать! – Орлов шагнул к нему. – Без истерик. Может, мне в «Арагви» съездить? Я бы тебя и этим не кормил. Такие, как ты, даже тюремной пайки не стоят. По мне, ты вообще зря на земле живешь.

– Это суду решать!

– Не ори. Закон для всех одинаков. Не первый раз сидишь. Ведите его.

Орлов посторонился.

Отойдя несколько шагов, Тохадзе повернулся и крикнул что-то по-грузински.

В приемной начальника управления секретарь Анна Сергеевна вскинула на Орлова глаза и сказала:

– Ждет.

– Один?

– Да.

Генерал переодевался. Он был в брюках с лампасами и в темно-синей рубашке с чуть более светлым однотонным галстуком.

– Заходи, заходи, Вадим Николаевич, извини, я сейчас.

Через несколько минут он сидел за столом в прекрасно сшитом генеральском кителе, на котором переливалась эмаль почетных знаков и муар колодок. Орлов давно знал генерала. Правда, в день их первой встречи Кафтанов был старшим лейтенантом и являлся его непосредственным начальником.

Давно это было. В 1957-м. Именно Кафтанов учил Вадима азам оперативной практики. Потом он ушел в райотдел, потом в управление.

Многое случилось потом. Вадим не очень любил вспоминать прошлое. Воспоминания становились ловушкой, они расслабляли. В них жила личная неустроенность, не очень быстрая служебная карьера. В прошлом жили его обиды и ошибки.

Генерал достал из стола пачку «Мальборо», протянул Вадиму:

– Кури.

Он щелкнул плоской золотистой зажигалкой. Маленький язычок пламени послушно выскочил и сразу же погас. Вадим ждал. Он понимал, что шеф вызвал его не для того, чтобы угостить этой прекрасной сладковато-ароматной сигаретой.

– Значит, так, – сказал генерал, – сейчас придет человек. – Он посмотрел на часы и уточнил: – Ровно через пятнадцать минут.

Вадим молчал.

– Он член-корреспондент Академии художеств, лауреат Государственных премий, крупнейший специалист по реставрации.

Генерал посмотрел на Орлова. Вадим молчал.

Генерал встал, зашагал по кабинету.

– В Зачатьевском ограблен особняк, который начали реставрировать.

Орлов погасил сигарету.

– Что унесли? Крышу? Стены?

– Разделяю твой юмор. – Генерал дважды чуть слышно хлопнул в ладоши. – Ты, как всегда, ироничен. Но на этот раз мне не до шуток.

– Я все понимаю, Андрей Петрович, но мой отдел занимается несколько иным. Тохадзе, Витя Слон еще где-то красиво отдыхает.

– Особняк обчистили два дня назад, сумма оценки пропавших вещей с большими нулями. Но это не главное. Умер сторож, выпивший бутылку водки, в которой было снотворное. Он умер сегодня, в тринадцать часов. Судя по всему, там работали ребятишки ушлые. Ты лично поведешь это дело.

– А группа Зарипова?

– Ее пусть кончает Минаев. Ты лично, понял, лично поведешь это дело. Я создаю специальную оперативную группу.

– Не понимаю, товарищ генерал. – Вадим достал сигарету.

– Финские? – спросил генерал.

– Да.

– Наши лучше, крепче. А понимать ты должен одно: дело темное. А мне из-за него звонили знаешь откуда? – Генерал покосился на красный, с гербом СССР телефон и ткнул пальцем в потолок.

– Сроки?

– Вчера.

– Прокуратура приняла дело?

– Лично Малюков.