Изменяющий Сны

Вечер уже начал казаться очень долгим и утомительным, погода стала хуже и волнение усилилось. Корабль теперь тяжелее вздымался на огромных волнах. Несколько раз мы выскакивали на палубу для глотка свежего холодного воздуха. Снаружи нещадно барабанил крупный и частый дождь. Ветер с силой швырял косые струи ливня навстречу судну. В одной из таких вылазок Джордж отсутствовал намного дольше и вернулся в каюту весь мокрый, держась за Питера. Оба выглядели весьма скверно и нетвёрдо держались на ногах. Очевидно что хваленый Бакарди оказал на них совершенно противоположное действие.

Для облегчения морской болезни доктор Мюллер раздал нам таблетки из небольшой серебряной коробочки, которую он извлек из кармана сюртука. Он заверил нас, что это гораздо более эффективное средство чем аналогичные патентованные лекарства. Хотя и не такое действенное, при смешении с алкоголем, который нам не следовало сейчас пить.

Наш разговор на оккультные темы уже как-то потерял темп, когда внезапно доктор встрепенулся и застыл на несколько мгновений, – как будто прислушиваясь к чему-то, но затем равнодушно заявил:

–– А мы всё же приближаемся к зоне большого шторма. Ураган по курсу. Это странно!

Я не успел спросить откуда он знает об этом, да и что может быть странного в таком тривиальном явлении как шторм на море, как в каюту быстро вошел старший помощник капитана. В руке он держал свернутый лист бумаги, но нёс его так, так словно то был дохлый грызун пойманный на камбузе. Старпом передал бумагу капитану, сидевшему за столом с Лордом W и несколькими седовласыми господами. Доктор Мюллер располагался к ним спиной и не видел ничего этого, но слегка качнул головой в их сторону и произнес, не оглядываясь:

–– Вот и эта новость. Радиограмма о шторме. Запоздала немного.

Капеллан одобрительно хмыкнул. Капитан встал и в сопровождении старпома поспешно вышел из зала. Сэр Перси и его компания величавых старцев тоже распалась и они быстро разошлись.

–– Так вы можете читать мысли, доктор? Нет? Значит это просто догадка? Ну, ведь всё и так указывает на приближение к зоне сильного шторма, – Джордж пренебрежительно пожал плечами. Теперь он определенно чувствовал себя лучше физически – достаточно чтобы вернуться в своё надменное ворчливое состояние непреоборимого скептицизма.

–– Читать мысли? Пожалуй что да. Но отнюдь не у всех, увы! – с готовностью признался доктор и, после притворного вздоха сожаления, скромно добавил:

–– Могу читать иногда, но лишь очень ясные и незамусоренные умы с внятными мыслями.

"Toucher, cher docteur!" [9 - Toucher, cher docteur! (фр.) – "Попадание, дорогой доктор!" (Используется в фехтовании как термин обозначающий укол);] подумал я и улыбнулся. Я ведь и сам не особенно берег самолюбие Джорджа.

Взгляд доктора скользнул по нашим лицам и вокруг всей залы кают-компании. Тема беседы уже как-то угасла, хотя и совсем не исчерпала себя, но доктор уже потерял интерес к подержанию разговора. То ли мы оказались плохими и неотзывчивыми слушателями, совсем неспособными оценить его ораторские и дидактические умения и глубину познаний в метафизике, то ли сам доктор быстро и бесславно сдулся. В любом случае, было похоже что в своих мыслях он находился уже где-то совсем в другом месте.

Глава 2

45'28" ВД, 9'43" СШ,

Атлантика,

Nova Scotia,

22:50, 11 сентября 1929

Однако Джордж полагал что разговор ещё не окончен. Он словно обрел второе дыхание. Долгожданные расспросы, для стороннего наблюдателя куда больше похожие на докучный допрос, ещё ждали впереди. Притом плохо усвоенный Бакарди и другие неблагоприятные обстоятельства совсем не притушили его странное рвение. Даже для закоренелого атеиста и материалиста, каким являлся Джордж, его антагонизм был немного чрезмерным.

Теперь же он выглядел почти как персонаж из пустой пьески в маленьком провинциальном театре – эдакий городской судья: всегда пьяненький, ворчливый и злопамятный, который уже просто потирает руки и хихикает с едва скрытым ликованием в ожидании расправы, а ноздри его пористого лоснящегося носа просто трепещут от возбуждения…

Я моргнул и тряхнул головой чтобы избавиться от гнусного образа.

–– Дорогой доктор, – начал Джордж сладким голосом, наигранно улыбаясь, – вы дали нам весьма замечательный обзор многих важных вещей, краткий но довольно исчерпывающий во многих отношениях. Добро и зло, судьба человечества, карма и законы перерождения, переселение душ, разные царства, всякие астральные сущности и всё такое…

Джордж важно пыхнул своей огромной сигарой и продолжил:

–– Многое из этого вызывает ещё больше вопросов и сомнений, но это нормально. Но есть ли вообще доказательства хоть чему-либо из сказанного? Теории да красивые рассказы, которые в ходу уже несколько веков! Да, да, многое из того, что вы рассказали и некоторые примеры приведенные вами и отцом Редгрейвом звучат весьма интригующе, а иногда почти убедительно. И, конечно, подходят для той оккультной теории что вы представили нам сегодня. Но всему этому давно есть и иные объяснения: логические, рациональные, научные…

Я улыбнулся – ведь все мы знали, что эти упомянутые "рациональные объяснения" сводились главным образом к разоблачениям простых и слишком очевидных случаев шарлатанства, мистификаций и обмана, и вряд ли чего-либо существенного. А огромная масса непонятных фактов и явлений оставалась всё так же – без вразумительных объяснений от современной науки.

Доктор Мюллер промолчал и ничего не ответил на это. Тогда Джордж отхлебнул ещё виски для пущего вдохновения и смело заявил, что хотя мы и не изучали оккультные науки и феномены, но всё же осведомлены о некоторых идеях и теориях.

Что было совсем не удивительно. Спиритуализм, медиумизм и мистика шли на подъем уже несколько десятилетий. Различные тайные ордена, какие-то непонятные оккультные общества и религиозные секты то появлялись, то исчезали в разных местах. Мистики и "учителя" всех мастей бороздили улицы европейских городов, неутомимые лекторы совершали туры по Старому и Новому свету, на полках книжных магазинов появлялись специализированные журналы и книги. А скучающие обыватели добавляли столоверчение и спиритические сеансы в качестве десерта к своим суаре и званым ужинам. Мистика и доморощенный оккультизм проникли в кинематограф и бульварную литературу, и укрепились в изобразительном искусстве.

Хотя реальный интерес общества к метафизическим и оккультным премудростям очень сильно упал после вполне земных ощутимых ужасов войны и последующего снижения уровня жизни в Европе, когда приоритеты были отданы насущным заботам материального мира.

Однако осведомленность Джорджа похоже происходила из странных источников. Он упомянул что как-то встречался с Ледбитером[10 - Ледбитер – Charles Webster Leadbeater, (1854-1934), британский эзотерик и спиритуалист, оккультист и теософский писатель. Противоречивая фигура, известная своими сомнительными практиками. Известно что Ледбитер оказал плохое влияние на Анни Безант и всё Теософское общество, что и привело к его частичному упадку;] по каким-то своим загадочным делам, и был знаком с Дион Форчун[11 - Дион Форчун – Dion Fortune, (1890-1946), британская оккультистка, медиум, спиритуалистка, церемониальный маг, романистка, основательница "Братства внутреннего света";], которая делала предсказания и прогнозы для дядюшки Перси. Он кивнул в мою сторону и, сделав круглые глаза, сообщил что я даже посетил пару лекций Штайнера[12 - Рудольф Штайнер – Rudolf Steiner, (1861-1925), австрийский мистик, философ и оккультист, теософ (глава Германской секции Теософского общества (1902-1913) до выхода из ТО в 1913), основатель системы Антропософии и Антропософского Общества;] так, словно это было гнусным грехом или пороком достойным порицания. Но затем добавил, что возможно я забрел туда по ошибке – в поисках лекарства от пресловутой лондонской скуки.

Понизив голос как заправский заговорщик на заседании тайного братства, Джордж также вкрадчиво поведал что в молодости я близко общался с польскими знахарями изгоняющими бесов и даже водил странную и предосудительную дружбу с французскими колдунами с их жуткой языческой магией. А совсем недавно шаманы в Мексике и вовсе повергли меня в изумление своими необычными феноменами, да так, что я даже набрался смелости и принял участие в их магических ритуалах. Хотя наверняка тому поспособствовал коварный напиток яхе[13 - яхе – аюхаска (ayahuasca), напиток приготовленный из сока лианы, обладает галлюциногенным эффектом, используется в магических и шаманских ритуалах;] или бесспорная сила волшебных кактусов[14 - пейотль – кактус и вытяжка из сока кактуса, очень популярный галюциноген;], что отчасти ставит под сомнение и само наличие тех феноменов. Я усмехнулся, но не стал опровергать эти наветы и вольности.

Доктор не поддержал юмористическую манеру и тон речей Джорджа. Он опять кивнул всё с тем же пресным выражением лица и заметил, что раз уж мы узнали кое-что и видели частные проявления и применение тайных знаний, то нам не дОлжно быть столь скептичными и язвительными по отношению к истинам составляющим основу этих явлений. Ведь глумливое отношение – это есть самое простое и примитивное оружие невежественного человека! Где насмешливость и язвительность только ведут к дальнейшему укоренению самомнения и к застойной ограниченности ума!

Сложенный как плотницкий метр в кресле, долговязый и атоничный Питер Крэнстон сладко дремал, уронив подбородок на грудь, и разве что не храпел при этом как старый пьяница. На этот раз он пребывал не в своей обычной летаргии разума, а просто в крепких объятиях Бахуса. Я ожидал что он будет по-стариковски пускать слюну во сне и даже украдкой посмотрел – есть ли ручеек у него на подбородке. Но очевидно это было следующей фазой для него. Ведь ещё не весь бар выпит.

Внезапно встрепенувшись, Питер Крэнстон проснулся и обвел своё окружение мутным взглядом в попытке вспомнить – где это его угораздило очнуться и кто все эти странные люди, сидящие вокруг и смотрящие на него с немым укором. Попытка оказалась успешной и его взгляд немного прояснился. Он с натугой выпрямился в кресле и тряхнул головой. И хотя мы не услышали звяканья его мыслей при столкновении друг с другом, что представлялось маловероятным, Крэнстон все же сподобился вбросить свои "три гроша" в наш разговор.

Подавляя зевоту Крэнстон снизошел до нас с сообщением о том что никогда не интересовался этой темой, но тоже уже давно разочарован во всех этих оккультистах и мистиках и их мифологизированных доктринах и сказках-рассказках. Просто никогда не принимал их всерьёз. Однако же и он не прочь увидеть практическое использование этих "знаний" в отдельных случаях. А иначе всё это просто глупая трата времени…

В этом вопросе Крэнстон был полностью согласен и солидарен с Джорджем: различные спиритуалисты и эксцентричные психи, с которыми он раньше сталкивался в Лондоне и Париже, так и не смогли удивить его чем-либо. Несколько слегка интригующих высказываний – как результат предполагаемого ясновидения, но едва ли что-то выдающееся. Ничего такого этакого поражающего воображение.

Доктор шумно вздохнул и поставил свою чайную чашку на стол. Вряд ли он был в настроении для длительных бесед на тему использования и применения тайных знаний, а тем более компетентности или шарлатанства.

–– И это ваша общая точка зрения? – осведомился доктор cкучным голосом, закрыв глаза и массируя свою переносицу длинными сильными пальцами.

Это вовсе не являлось моей точкой зрения, но я промолчал.

Тогда доктор Мюллер покачал головой и решительно заявил что он не базарный исполнитель дешевых фокусов, не цирковой иллюзионист и не экзотический восточный йогин или факир. Он не мог бы устроить нам подобную демонстрацию по многим причинам, но даже если бы он это сделал, эти проявления абсолютно ничего не доказали бы. По всей вероятности, все эти "демонстрации" будут восприняты и объяснены нами как уловки иллюзиониста, гипнотизера, или просто как ловкий обман.

–– Но у вас есть практическое применение всех этих знаний, не так ли? – настаивал Джордж. – Или это просто книжные абстрактные теории, которые никто не может доказать или использовать?

–– Да, для всего есть своё место. Это знали не только мудрецы и мыслители прошлого, но и даже менее развитые современные люди сегодня… – мне показалось доктор Мюллер посмотрел на нас с сожалением, а может и сочувствием, – … знают, что "Нет знания, которое не являлось бы силой" [15 - Цитата Ральфа Уалдо Эмерсона;]. Если знание не сопровождается его практическим применением – значит оно бесполезно для человека. Но знания важны только когда используются своевременно и наиболее подходящим способом…

–– Уж лучше вообще ничего не знать, чем обладать какими-то знаниями, не применяя их на практике, – согласился я, так как вполне разделял это мнение. – Но не все знания кажутся практичными или полезными!

–– Именно что только кажутся, – возразил доктор, улыбаясь одними только уголками рта, тогда как его лицо ничего не выражало и глаза оставались холодными и неподвижными.

–– А каким это "подходящим" способом? Почему же мы не видим этого?

–– Вы видите, но… не распознаете этого.

–– Что же это мы видим? Чудо самой Жизни? Проявление мощи Создателя в каждом творении, каждом живом существе, да и вообще во всем? – проскрипел Джордж. – Кажется мы вернулись в церковную школу нашего детства.

–– Чудо? Пожалуй. Но только для большинства людей это слишком просто, обыденно и оттого очень даже скучно. Но вы также видите и действия других людей, более могущественных, и действия… иных существ, не понимая и тем более не признавая результатов их работы. – просто ответил доктор Мюллер.

–– Ну отчего так? Почему же мы не можем распознать эти расчудесные результаты? Они сокрыты или замаскированы? Или человек просто-напросто слеп или слишком глуп? – Джордж наклонился вперед и продолжал сверлить доктора пристальным взглядом.

Доктор Мюллер опять ничего не ответил и равнодушно пожал плечами. Наверняка ему задавали эти скучные вопросы уже множество раз. Унылая однообразность и даже занудность таких бесед вероятно была уже почти невыносимой. Но почему он продолжал подвергать себя этим утомительным расспросам? Если он желал избежать назойливости настырных невежд и олухов, почему же он согласился беседовать с нами и тратить своё время? Этого я пока не понимал.

В этот момент молчавший до сих пор Отец Редгрейв решил выступить за доктора и пустился в пространные объяснения, что настоящие творцы стремятся просто делать вещи: творить и производить продукт, а не демонстрировать или создавать общественное впечатление о его "создании" или "производстве". И что это касается любой профессии – от портного до политика – ведь мы все хотим именно конкретных и чётких результатов, а не какую-то там демонстрацию самого процесса, каковой сам по себе никого вообще не интересует. И в тех видах человеческой деятельности, где слава, известность, сохранение клиентуры или прямая денежная выгода не имеют никакого значения – там авторство часто остается неизвестным, а иногда и намеренно скрытым. Авторство человеческое, а тем более божественное или… иное.