Главная тайна горлана-главаря. Пришедший сам

Иван Карахан:

«Как характеризовать его? Он был живой мальчик, бойкий, начитанный, легко всё схватывающий. В семье дисциплинированным, любящим сыном. Такие отношения редко бывают между матерью, дочерьми и сыном, я бы сказал – это была действительно монолитная, крепкая, спаянная семья, и особенно на Володе это сказывалось».

Студенты-марксисты, жившие в их квартире и приходившие в неё, тоже влияли на подростка, который впоследствии написал о них (в «Я сам»):

«Из комнат студентов шла нелегальщина. "Тактика уличного боя" и т. д. Помню отчётливо синенькую ленинскую "Две тактики". Нравилось, что книга срезана до букв. Для нелегального просовывания. Эстетика максимальной экономии».

Гимназист Маяковский очень быстро из простого слушателя студенческих разговоров превратился в участника их нелегальных «дел». Иван Карахан писал:

«При мне он сперва работал по технической части: собирал подпольные явки, хранил подпольную литературу. Он очень любил быть в среде взрослых и был недоволен, когда его считали за мальчика. Эту черту я сразу в нём подметил.

Его очень увлекала моя работа в подпольных кружках.

Его очень интересовала тактика подпольщика. Я рассказывал о себе, рассказывал, как надо заметать следы от шпиков и т. д. Он улыбался, просил рассказать об этом, слушал с большим любопытством и сам воспринимал методы "заметания следов".

Моя партийная кличка была "Ванес". Он просил:

– Ванес, расскажите, как вы это делаете!

Я рассказывал:

– Вот сижу я в конке, и вижу, что за мной следят. Я быстро выпрыгиваю через переднюю площадку и на ходу вскакиваю в другую конку, в третью и, таким образом, заметаю следы. Или, зная проходные дворы в Москве, быстро исчезаю через них.

Эта тактика его очень интересовала. Он, видимо, ей учился…»

О революционной тактике тогда очень много говорили – причиной послужило событие, произошедшее 2 декабря 1906 года, и главным героем которого был адмирал Фёдор Васильевич Дубасов, бывший генерал-губернатор Москвы, подавивший вооружённое восстание 1905 года. Теперь он проживал в Петербурге.

Владимир Джунковский:

«В 12 часов дня Ф.В. Дубасов вышел из своего дома на прогулку в Таврический сад, но не успел сделать и пятидесяти шагов, как неожиданно три молодых человека – юноши, из них один был в студенческой форме – сделали ряд выстрелов по направлению к Дубасову. К счастью, ни одна пуля не попала. Потом один из них бросил бомбу. Дубасов упал, но тотчас поднялся и, опираясь на палку, подошёл к покушавшемуся на него, которого уже держали агенты, и стал его рассматривать».

Как потом было установлено, покушались члены эсеровского «Летучего террористического отряда» Пётр Воробьёв и Василий Березин. Было ещё двое бомбистов, бросивших взрывное устройство, начинённое мелкими гвоздями. Этим терактом социалисты-революционеры намеревались отметить годовщину со дня начала вооружённого восстания в Москве.

Покушавшиеся были отданы под суд и приговорены к смертной казни. Джунковский писал, что Дубасов…

«… сокрушался, что казнили этих юношей, которые на него покушались. Он говорил, что когда смотрел на того юношу, который стрелял в него, то видел такие испуганные глаза, что видно было, что он сам испугался, что стрелял. Дубасов находил, что таких невменяемых юношей нельзя убивать, и писал даже Государю, прося судить юношу общим порядком, но его просьба не была уважена».

О судьбе эсеров-террористов, закончивших свой жизненный путь на виселице, постояльцы квартиры Маяковских тоже «говорили, спорили много и горячо».

Темы споров

Насколько было рискованно в ту пору быть бунтарём-подпольщиком, наглядно продемонстрировала и судьба Исидора Морчадзе, который впоследствии написал:

«В конце 1906 года я был арестован, сидел в изоляторе Бутырской тюрьмы в пугачёвской башне. Обвиняли меня, что я участник экспроприации "Купеческого общества" и член Кавказской боевой дружины, но доказать не могли, и меня выслали в Туруханский край сроком на четыре года».

Поражает осведомлённость Охранного отделения – ведь там, как оказалось, знали всю подноготную Исидора Морчадзе. Также обращает на себя внимание и фраза «доказать не могли». Ведь, несмотря на отсутствие доказательств, его всё же выслали в Туруханский край, а для человека, родившегося и выросшего в тёплой Грузии, это было весьма суровым наказанием.

Тяжкая доля сосланного революционера Володю Маяковского не испугала – ему по-прежнему очень хотелось испытать на себе все прелести подпольной работы. А для этого надо было попасть в их тайный контингент.

Между тем 21 декабря 1906 года в Петербурге было совершено… Далее – слово Владимиру Джунковскому:

«… совершено было злодейское покушение на градоначальника Лауница после торжественного открытия отделения по кожным болезням в Институте экспериментальной медицины… После молебна, когда он сходил с лестницы, в него выстрелил революционер-анархист, явившийся на торжество элегантно одетый, во фраке, с пригласительным билетом. Лауниц был убит наповал».

Назначенный 31 декабря 1905 года градоначальником Санкт-Петербурга генерал-майор Владимир Фёдорович фон дер Лауниц быстро навёл в столице порядок, разгромив революционное подполье. Смута в городе прекратилась, жизнь стала налаживаться. Но приструнённые террористы начали мстить. В их списке приговорённых к смерти Владимир Лауниц занимал третье место – после императора Николая и главы правительства Петра Столыпина. На Лауница было совершено 15 покушений. Ему предлагали бросить всё и уехать в какой-нибудь тихий край, но он говорил: «Я нужен государю».

Что касается убийцы градоначальника, то Джунковский не совсем точен. Как установило следствие, роковые выстрелы произвёл не анархист, а член «Северного боевого летучего отряда», пришедшего на смену «Боевой организации эсеров», Евгений Кудрявцев (по кличке Адмирал), покончивший с собой на месте преступления.

Бурные обсуждения, которые вызвал этот террористический акт у студентов-социалистов, собиравшихся в квартире Маяковских, ещё не утихли, когда произошло покушение на главного военного прокурора России Павлова.

Генерал-лейтенант Владимир Петрович Павлов был инициатором закона о военно-полевых судах, которые, по его мнению, должны были защитить россиян от кровавого террора, развязанного государственными преступниками. На одной из служебных бумаг, поданных от его имени военному министру, сохранилась собственноручная резолюция Николая Второго:

«Напоминаю… моё мнение относительно смертных приговоров. Я их признаю правильными, когда они приводятся в исполнение через 48 часов после совершения преступления – иначе они являются актами мести и холодной жестокости».

Тогдашний военный министр России Александр Фёдорович Редигер чуть позднее разъяснил, что имел в виду император:

«… быстрое исполнение наказания будет больше устрашать».

Об этих высказываниях царя Николая, конечно же, мало кто знал в ту пору. Но о том, что смертные казни совершались, причём, как правило, на следующие сутки после вынесения приговора, было известно очень многим.

Эти смертные приговоры утверждал главный военный прокурор Павлов, и сеятели революционной смуты приговорили его к смертной казни. 27 декабря газета «Русское слово» в разделе «Убийства, нападения, грабежи» сообщила:

«В 9 часов утра генерал Павлов выехал в экипаже из дома, где он живёт, и направился в главный военный суд. На Мойке, недалеко от здания военного суда, в его карету было произведено шесть револьверных выстрелов. Генерал Павлов был убит наповал. Стоявший тут же близко городовой тяжело ранен. Ранен также случайно проходивший мимо какой-то мальчик.

Нападавших было несколько человек. Один из них убит; другой, который был одет в форму матроса, отстреливался в течение четверти часа от окруживших его полицейских. Он поскользнулся и упал, после чего был схвачен».

На следующий день та же газета поместила сообщение Санкт-Петербургского Телеграфного Агентства:

«ПЕТЕРБУРГ. 27, XII. Сегодня, 27-го декабря в 9 часов утра, во дворе главного военного суда убит главный военный прокурор генерал-лейтенант Павлов тремя выстрелами из револьвера. Убийца, одетый в форму солдата, бежал, и при преследовании ранил двух городовых и мальчика, но был задержан».

Террорист, одетый то ли «в форму матроса», то ли «в форму солдата», был в тот же день приговорён к смертной казни и 28 декабря повешен.

Его имя стало известно только через месяц – 29 января «Петербургская газета» оповестила читателей, что передовая статья эсеровского листка «Голос рабочих» посвящена…

«… Николаю Егорову – убийце главного военного прокурора Павлова…

Крестьянин по рождению, матрос по службе, социалист-революционер Николай Егоров был одним из участников и руководителей июльского кронштадтского восстания. Затем Егоров дезертировал и вступил в летучий боевой отряд».

То, что эсер Егоров был осуждён и повешен, московских студентов-социалистов не устрашило. А гимназист Маяковский продолжал неудержимо рваться к тому, чтобы как можно скорее стать революционером.

Становление бунтаря

Иван Карахан:

«Что я ему поручал? Например, надо было сообщить товарищам явку. Нужно было пройти в какой-нибудь дом в так называемом "латинском квартале" (Бронная, Козихинский переулок). Я посылал с ним явки тем партийцам, которые должны были явиться. Он это исполнял. Разносил записки и указания, с каким паролем надо явиться. Затем он приносил и хранил у себя литературу. Я избегал хранить её у себя, потому что за мной следили, а у него я мог её держать…

В этот период времени я работал вместе с Денисом Загорским. И Володя Маяковский, посещая со мною кружки и выполняя различные мои поручения, несомненно встречался и с Денисом. Я припоминаю, что он выполнял и поручения Дениса, и тот его знал как начинающего работать партийца».

Денис Загорский (Вольф Михелевич Лубоцкий) был, между прочим, другом детства Якова Михайловича Свердлова, ставшего после Октября 1917 года одним из виднейших большевистских вождей. Так что подпольная работа юного Маяковского начиналась с общения с заметными людьми. Но так как не только революционного, но и обычного жизненного опыта у него ещё было маловато, ничем серьёзным заниматься он, конечно же, не мог. Старшие товарищи могли предложить ему лишь одно – быть мальчиком на побегушках. И он стал им, занимаясь этим делом с огромным удовольствием – ведь романтика во все века увлекает подрастающее поколение.