Как мы помним, в автобиографии, написанной в 1922 году, главка «ПАРТИЯ» завершается словами:
«Здесь работать не пришлось – взяли».
Получается, что никакой «партийной работы» у Маяковского после ареста не было. Да и быть не могло! Ведь он находился под следствием, поэтому опытные революционеры-подпольщики обязаны были избегать общения с ним. Из МК РСДРП (если он там вообще состоял) его, надо полагать, сразу же вывели. На тайные сходки его тоже вряд ли приглашали – он же мог привести за собою филёра!
Что же за «работа» была тогда у него?
В автобиографии, отредактированной в 1928 году, фразы, в которой говорится, что «работать не пришлось», нет.
Почему?
К этому вопросу мы вернемся чуть позднее, а пока поразмышляем над тем, чем же всё-таки занимался вышедший на свободу «столбовой дворянин»?
В ту пору антиправительственной деятельностью занимались не только эсдеки, была ещё и партия социалистов-революционеров, в которой работа кипела. Среди эсеров у Маяковского тоже были друзья.
Свидетельств о той поре сохранилось не очень много. Но всё-таки известно, что «товарища Константина» (вскоре после выхода его на свободу) «засекли» филёры. Правда, это были чужие филёры, то есть следившие не за ним, а за другими. Но об этом – рассказ особый.
Глава пятая
Эсдеки и эсеры
Подопечный филёров
Лето 1908 года выдалось сырым, пасмурным – дожди шли, не переставая.
Но Маяковский всё равно почти каждый день из своей Соломенной Сторожки уходил в Москву. И однажды попался на глаза соглядатаям. Филёры эти следили за «Дубовым» – такую кличку они дали подпольщику Сергею Семёновичу Трофимову. 4 июня их подопечный встретился с каким-то (неизвестным сыщикам) человеком. Эта встреча была зафиксирована в специальной тетрадке, в которой филёры записали, что «Дубовый»…
«Пошёл на Тверскую, дойдя до Брюсовского переулка, где встретил молодого человека, кличка коему будет "Кленовый", с которым поздоровались и вместе вернулись на Страстную площадь, откуда пошли в Большой Козихинский переулок, дом Попова, парадное, кв. 17–24, куда заходил "Кленовый", а "Дубовый " его ожидал на улице. "Кленовый" пробыл 10 мин., вышел, и оба пошли на Страстной бульвар, где расстались.
"Кленовый" от Петровских ворот пошёл в дом Елизарова, по Лихову пер., парадное, кв. 9-16, где пробыл 25 мин., вышел, сел в конку и, доехав до Долгоруковской ул., пересел в трамвай, доехал до Бутырской заставы, пересел на паровичок и, доехав до Соломенной Сторожки, слез и пошёл на Новое шоссе, на дачу Битрих, где был оставлен».
Нетрудно догадаться, что этим «Кленовым» был Владимир Маяковский, а «оставлен» он был на той самой даче, на которую их семья переехала 3 мая.
О владельцах дачи и о том, что там тогда происходило – в воспоминаниях Людмилы Владимировны:
«В первом этаже жили хозяева дачи – Битрих (совладельцы булочной Бартельс у Никитских ворот). Они не любили нас, называли "революционной бандой" и однажды донесли в полицию, что у нас часто бывают собрания. В результате этого доноса полиция, конная и пешая, оцепила дачу, закрыла все выходы и провела ночью проверку всех живущих. Когда вошли в комнату Володи, он спал. У него ночевал товарищ и тоже спал. Полицейские удивлённо спросили:
– Как, вас двое, и вы спите?
На что Володя ответил:
– А вам сколько надо? – повернулся на бок и заснул».
Сохранились и воспоминания товарища Маяковского (Сергея Медведева):
«Я заночевал у них в Петровско-Разумовском. Вдруг ночью трясут меня за плечо. Смотрю – полицейские. Оказывается, сообщили, что Маяковский неблагонадёжен, что к нему ходят какие-то подозрительные лица, и вот, проследив, что я остался ночевать у Маяковских, полиция решила сделать налёт. На этот раз всё обошлось благополучно, арестован никто не был».
Людмила Владимировна:
«Таким образом, затея наших хозяев не удалась, но они не оставили нас в покое и подали на нас в суд, требуя выселения».
21 июня слежку вел новый филёр, который, увидев встречавшихся «Дубового» и неизвестного молодого человека, записал последнего под кличкой «Новый». Но потом филёру, видимо, разъяснили, кто есть кто, и в тетрадке сыщиков это слово было зачёркнуто и над ним написана прежняя кличка: «Кленовый».
23 июня в дом, где жил «Дубовый»…
«… в 6 часов вечера пришёл "Кленовый"… пробыв 1 час 20 м., вышел, пошёл без наблюдения к Сухаревой».
28 июня в квартире Сахаровых дома Соколова (он находился в ведомстве 1-го участка Арбатской полицейской части) собрались члены Московского комитета РСДРП. Обсуждался вопрос о создании очередной подпольной типографии. В самом разгаре дебатов в квартиру нагрянула полиция. Десять человек, в том числе и Владимир Вегер, были арестованы. Московские социал-демократы разом оказались обезглавленными.
Маяковского на том заседании не было – членом городского партийного комитета он уже не состоял.
Тем временем предварительное следствие по делу о подпольной типографии завершилось, и 8 июля следователь Тихон Руднев сделал в нём последнюю запись:
«Делу дать направление в порядке, указанном 35 статьёй Устава уголовного судопроизводства».
4 августа в доме Дербенёвой на Садово-Триумфальной улице состоялась ещё одна нелегальная сходка социал-демократов. Филёры её, конечно же, выследили. На Маяковского, который там присутствовал, был заведён персональный дневник наружного наблюдения. В нём он именовался уже под двумя кличками:
«"Высокий", он же "Кленовый". Взят первый раз 4 августа 1908 г. со сходки из дому Дербенёвой».
С дачи к тому времени Маяковские уже съехали – ведь хозяева подали на них в суд. Людмила Владимировна писала:
«Мы, не дожидаясь суда, до окончания дачного сезона переехали в Москву».
Квартиру сняли на Долгоруковской улице. И с этого момента Владимир Маяковский стал регулярно попадать в записи сыщиков:
«В августа 1908 г.
"Высокий" проживает в доме Бутюгиной № 47 по Долгоруковской улице.
В 8 часов утра вышел из дома и пошёл в Верхние Торговые ряды, где и был утерян, в 7 час. 50 мин. вечера вторично вышел из дома и прошёл несколько раз по Долгоруковской улице и вернулся домой.
6 августа 1908 г.
… вышел из дома в 10 час. 40 мин. дня с неизвестным молодым человеком, и пошли в дом Персиц по Триумфальной Садовой, во дворе.
7 августа 1908 г.
В 11 часов 30 мин. дня вышел из дома и пошёл в Городские номера по Никольской ул., где пробыл 35 мин., возвратился домой, откуда выхода более не видели.
8 августа 1908 г.
… вышел из дома в 11 час. дня и пошёл в Городские номера по Никольской ул., где пробыл 30 мин., вышел и пошёл в дом Биркель по Даеву переулку, во двор, налево, где проживает "Дубовый", где пробыл 30 мин., вышел вместе с "Дубовым", дойдя до Сухаревской площади, разошлись; "Дубовый" пошёл под наблюдением, а наш пошел домой, более выхода не видали.
9 августа 1908 г.
… вышел из дома в 11 час. дня и пошёл в Городские номера по Никольской ул., где пробыл 30 мин., вышел и пошёл в дом Биркель по Даевому пер., где проживает "Дубовый "пробыл 2 часа, вышел, на Садово-Сухаревской встретился с неизвестным молодым человеком, немного поговорили и пошли на Цветной бульвар, где просидели 20 мин. на лавочке, расстались. Неизвестный пошёл в д. Воронцова по Цветному бульвару,… "Высокий" пошёл домой.
В 6 час. 15 м. вышел из дома с двумя неизвестными барыньками, по Каретной Садовой все втроём зашли в булочную Алиханова, где купили булок и пошли в дом Елизарова, угол Лихова пер. и Малой Спасской, в подъезде №№ 9-16, через 10 мин. вышел "Высокий" и пошёл в Крымскую кондитерскую по Триумфально- Садовой, где что-то купил и вернулся в д. Елизарова, где пробыл 2 час. 30 мин., вышел и пошёл домой. А две неизвестные барыньки остались в д. Елизарова, выхода их не видел, которым будет кличка "Лихая" и "Шустрая". Наблюдение составлено в 10 час. 20 мин. вечера».