Письма

Вдруг чувство жалости к нищим, мимо которых я проходил, показалось мне отвратительным, унижающим человека, умаляющим его лучшие качества и достоинства. Я бы не хотел, чтобы кто-либо испытывал подобное чувство ко мне. Однако, так и не придумав, что делать с мелочью, уж слишком тяготившей карман легких летних шорт, я избавился от нее, положив кисло пахнущие металлом монетки в протянутую руку. Затем вызвал такси и поехал обратно в отель – начинало темнеть.

Люблю выходить на пляж поздно вечером, ближе к закату. После ужина многие направляются в номера и уже остаются там, поэтому чувствуешь себя едва ли не в полном одиночестве. Солнце плавно опускается за горизонт, отшелушивая последние на сегодня золотые хлопья: размеренно и неторопливо волны несут их к берегу. А совсем скоро погасят и само солнце.

Лягу на пластмассовый лежак, все они свободны. Ты бы знал, как приятно ощутить прохладу после жаркого дня! С кистей к обнаженным плечам и груди подкрадывается легкая зыбь – приходится надевать футболку. На стремительно темнеющем небе одна за другой загораются звезды. Точно близкие подружки, они шепчутся о чем-то, загадочном и таинственном. Но как не прислушивайся, ничего не разобрать. Темнота вдали и манит, и пугает.

Вот она, знаменитая Арабская ночь! Весь день раскаленное восточное солнце властвует на этих землях; облака расступаются перед ним, как слуги перед султаном. Едва выносимая духота утомляет, подавляет любые чувства и эмоции. Но стоит султану отлучиться на время, как за его спиной всё живое сбрасывает оковы подневольного послушания, выпрямляется, поднимается и наслаждается свободой. Ощущение интересного и одновременно опасного приключения. Встретишь ли ты в пути кого-нибудь из тех многих, которым так же хорошо этой ночью, как и тебе? Будет ли это опасно? Волшебство.

Забавно, но мне здесь понравилось. Пожалуй, действительно стоило отдохнуть именно так. Меньше думать и просто получать удовольствие. Не знаю, поеду ли я вновь на пляжный отдых, всё-таки в этот первый раз меня во многом вынудили обстоятельства. Вдобавок, после почти недели здесь, признаться, уже становится скучно. Голова просветлела и требует мыслительной деятельности.

А вот и стучится в дверь горничная, значит пора собираться. Сегодня выезжаю, до встречи!

Письмо №2

    Вся молодость моя – скитанья
    Да радость одиноких дум!
    Иван Бунин «Седое небо надо мной…»

Я дома. Только зашёл в комнату – по пути заглянул в магазин. Сегодняшний день уже кажется мне невероятно длинным, потому что вылетел ранним утром и приземлился тоже ранним утром. А в полете провёл целых восемь часов! Ночью я практически не спал, как это часто бывает перед дорогой. И мне, нетрудно догадаться, уже хочется отправиться в кровать.

Любопытное дело. Точно, не просто так существуют эти двадцать четыре часа в сутках, включая сон. Вот не поспишь, не перезагрузишься – организм тут же даст знать об этом усталостью, разливающейся по всему телу и постепенно сковывающей его. Будто бы превращаешься в статую. Начинает хуже соображать голова, любая мысль обретает ясность с величайшим трудом. Впрочем, погода у вас солнечная. Вряд ли она серьезно поспособствует облегчению моего состояния, но, по крайней мере, поднимет настроение. Думаю, продержусь в бодрости до позднего вечера, а затем порядочно высплюсь.

Как мучительно сложно было проснуться две недели назад! Страшно вспомнить. Мне кажется, что тогда, в ночь перед вылетом, я буквально сомкнул глаза и тут же вновь открыл их и начал собираться в аэропорт. Перед поездкой всегда так: волнение, мандраж. Тем более, если речь о дальней дороге. Самый главный страх в таких случаях – не проспать будильник и не опоздать на самолёт. Хотя, справедливости ради, лично у меня в подобных ситуациях сон всегда выходит достаточно чуткий. Просыпаюсь я обычно за несколько минут до того, как оглушительные и порядком поднадоевшие звуки наполнят пространство комнаты.

Осложняют дело еще и защитные реакции организма, вроде горячего лба и больного горла. Как же мне не хотелось лететь! Как хотелось продолжить сон, успокоить временным забытьем это неприятное, скребущее жжение внутри шеи. Думаю, что если я был бы миллионером и уплаченные десятки тысяч ничего для меня не значили – так и остался лежать в кровати. Хотя страх потратить деньги впустую был далеко не единственным стимулом. Там, куда я отправлялся, меня ожидали, да и свои домашние дела я распланировал соответствующим образом. Вносить переполох было ни к чему – людям по душе, когда всё идет в соответствии с планом. А тот, кто говорит, что получает удовольствие от отсутствия планирования – либо лицемер, либо не до конца понимает сути сказанного. Вряд ли он будет рад, если внезапно его пометит голубь в каком-нибудь из парков.

Делать было нечего. Волевым усилием поднялся с кровати, доложил в багаж вещи – почти всё собрал с вечера – и пошел к метро. Отдельно нужно отметить эту утреннюю зябкость. Не выспавшийся организм ощущает себя в чужеродной среде. Одинаково промозгло и зимой и летом. Чувствуешь себя каким-то совершенно беззащитным: ветер со спины и спереди неприятно задувает под воротник. Теплым и рыхлым. Тело ведет себя предательски, но что сделать с ним? Устремляешься быстрее к спасительным огонькам, будь то фары автобуса или освещение вестибюля метро. На фоне зевающего, прозрачного утра они выглядят максимально искусственно и ненатурально. Но они олицетворяют то, чего так не хватает. Духота, перемешанные людские запахи: что угодно, лишь бы согреться. Улица с трудом вмещает меня в себе.

Кстати, не зря купил несколько пачек арахиса, когда заходили с тобой в магазин. Рейс задержали. Не сильно, на пару часов. Даже не так – его, именно мой рейс, отменили и заменили на другой. Та же компания, но пересадка гораздо длиннее. Когда я покупал билеты, как раз хотел обойти этот вариант. А в итоге он и выпал. Уже по дороге в аэропорт пришлось подсознательно мириться с ожидающей меня ночевкой. Можно было выйти в город, но бродить одному в ночи хотелось не сильно.

Впрочем, пересадочный аэропорт оказался неплохим. Свободных мест в залах ожидания было достаточно. Несколько раз обошёл все доступные зоны внутри. Как медленно шло время! Поразительно, насколько мы своим восприятием способны его искажать. Как же хотелось подтолкнуть, передвинуть вперед обленившуюся минутную стрелку. Первый раз тогда поспал в аэропорту. Обнаружил в одном из залов ряды из трех металлических кресел с отсутствующей перегородкой. Сон – самый верный способ побыстрее провести время. А мне как раз и хотелось именно провести его, да так, чтобы наверняка.

Проснулся я рано утром, так и не поняв, считать ли мне этот день за новый, или за всё еще продолжающийся вчерашний. Движение в аэропорту не прекращалось и ночью, но с восходом солнца как-то особенно усилилось. С нетерпением ждал самолета до Нью-Йорка – туда я должен был прилететь в первой половине дня по местному времени, а уже вечером вылететь в Чикаго. Зевая, прошел регистрацию и, расположившись в зале ожидания, что было сил противостоял накатывающему сну.

В Нью-Йорке я провел совсем немного времени. Сразу из аэропорта помчался к побережью, а оттуда – к Центральному парку. Да, ты был прав, действительно очень скоро и суматошно, однако насколько возрастает ценность! Тем более, если к этому готов. Представь, что завтра или послезавтра вместо привычного ужина у тебя будет шведский стол. Узнав об этом заранее ты, конечно, подготовишься и сможешь в полной мере насладиться такой возможностью. Мы ведь особенно ценим то, что конечно. А конечно либо то, что в прямом смысле растворяется на наших глазах – как ясная погода в северных широтах – либо то, о чем мы точно знаем, или нам сказали, что это ненадолго. Вот и я понимал, что время моё в этом городе ограниченно, поэтому с удовольствием наслаждался каждой проведенной минутой. Причем настолько, что едва успел добраться до аэропорта – мое тщательное планирование чуть было не пошло коту под хвост из-за неожиданно долгой остановки в тоннеле метро.

Примерно в полночь мы приземлились в аэропорту Чикаго. Я был здесь пару лет назад, поэтому многое показалось мне знакомым. Удивило отсутствие людей – протяженный зал регистрации был пуст, за исключением пары сотрудников и нескольких блуждающих вдоль металлических сидений фигур, скорее всего ожидавших прибытия за ними. Я же был лишен подобного блага, изначально настраивая себя на ночевку в аэропорту. Но дело вовсе не в экономии. Если бы я заселился в отель и решил немного отдохнуть, то совершенно точно не проснулся бы к рассвету. Накопленной усталости было уже немало. Да что говорить – мне с трудом удавалось не заснуть в зале предполетного досмотра. Один даже вид чего-нибудь выпуклого, поглощающего свет и, как следствие, мягкого определенно вскружил бы мне голову.

Конечно, спать на металлических сиденьях крайне некомфортно. Они для этого не предназначены. Уверен, что на даже на полу, постели я на него предварительно хоть что-нибудь, спалось бы лучше. Шея постоянно затекала, отчего страдала и без того утомленная голова, тяжелея с каждым последующим пробуждением. Приходя в сознание я понимал, что в аэропорту становилось прохладнее, чувствовал, как побаливает горло, а веки поднимались медленно, словно огромные входные врата в замке со рвом и крокодилами. Я с жадностью пытался ухватить хотя бы пару минут спасительного забытья.

Впрочем, все неприятные симптомы отсутствия сна быстро отступили, как только я решительным движением поднялся со скамейки, упаковал сумку, надел портфель и двинулся по направлению к выходу. «Самое главное, – думал про себя, – что в этот раз нет ощущения вялости и отчужденности тела от окружающего мира, которое случается после преждевременного пробуждения». Я был, конечно, уставшим, но относительно бодрым. Тело мое вновь было моими доспехами. Возможно оттого, что я понимал – цель близка, осталось совсем немного. Начинать всегда сложно.

Ночной Чикаго встретил меня… Да и не встречал он вовсе. Шел пятый час утра, на улице ночевали бездомные и мелькали редкие автомобили. Я не заметил, как прошел пару километров от станции метро до места, где начиналась набережная. Нужно было перейти широкое шоссе. Перед тем, как это сделать, я решил выждать немного времени – проделан такой путь и вот я, наконец, на месте. Можно и насладиться предвкушением.

Оглянувшись, я увидел в отдалении десятки горящих глазков, расчерченных мелкой сеткой как по линейке. Это были окна небоскребов. Возможно, – подумал я, – кто-то решил заночевать в офисе. Кто-то забыл выключить свет. А кто-то пришел пораньше. В любом случае, будь в одном из этих небоскребов даже единственный бодрствующий сейчас человек, он наверняка и не догадывается, что я наблюдаю за ним. Добиравшийся до этого места два дня; человек, прилетевший с другого континента, ночевавший в аэропортах. Для него же сегодняшний день – самый обычный. А я чуть медленнее слабого дуновения ветра. Пройдет ещё каких-нибудь пару часов, и в доказательство моего присутствия останутся лишь снимки с камеры мобильного телефона. Не очень четкие из-за плохого освещения.

Поразмыслив немного, я вновь продолжил двигаться к набережной. От озера меня отделяла, судя по карте, уже совсем короткая дистанция. Посмотрев наконец вперед, а не в экран телефона, я обнаружил променад и бескрайнюю пропасть за ним. В темной пустоте, точно за что-то подвешенные, легонько покачивали кармой небольшие яхты, изредка вздрагивая, как при беспокойном сне. Пара фонарей тоскливо освещали деревянные причалы-мостики. Вот я и на месте.

Тебе знакомо чувство достижения того, к чему стремился? Чего очень хотел, о чем мечтал. Сколько раз ты испытывал, хорошо, пусть не разочарование – но некую неудовлетворенность? Что же, ожидание нам дороже и милее, чем сам предмет этого ожидания? Воображение во всем виновато. Уж в нем мы щедры, как нигде более. Выдумаем себе несуществующего в действительности, стократ приукрасим и с нетерпением ждем небылицу, то и дело крупными штрихами нанося поверх чрезмерных ожиданий еще более невероятные. А потом, столкнувшись с реальностью, разочаровываемся. Не могу сказать, что был расстроен в момент, когда стоял у берега озера Мичиган, но, в то же время, не могу отрицать некоторую досаду.

Впрочем, всё только начиналось. Я огляделся вокруг: вдоль променада через каждый метров десять стояли скамейки. Выбрал ближайшую из них, положил на нее сумку с рюкзаком (чрезвычайно обрадовался избавлению от ноши – и без неё с трудом ноги волочил) и устроился сам. Впереди у меня было несколько часов, поэтому сперва решил просто немного посидеть. Время, казалось, снова шло медленно, однако в этот раз меня это нисколько не разочаровало. Теперь оно принадлежало мне.

Ночь перетекала в утро медленно и тягуче, как патока. Светло вокруг стало еще задолго до появления солнца. Когда оно наконец показалось на горизонте – багровое, словно от резко прильнувшей крови – я мог в деталях различить окружавшее меня: булыжники и неровности на бетонной набережной, надписи на скамейках. Это было представление, а я был зрителем в первом ряду. Возможно, я ожидал большего динамизма, каких-то отрезков времени, пауз, когда можно было бы на минуту застыть в ожидании, предвкушая смену акта, или актеров, или чего-то еще. Но ничего этого не было. А была только сплошная длительность. Которой, впрочем, я вполне насладился.

Еще до появления солнца один за одним мимо меня проносились бегуны, нарушая атмосферу полного уединения. Всегда испытываю к этим людям нечто похожее на восхищение. Чтобы так проснуться они, очевидно, укладываются спать много раньше привычного всем нам. Не раз думал, что было бы здорово стать жаворонком. Но, планируя ранний отход ко сну, обычно переживаешь, что можешь пропустить много интересного. Поздним вечером люди отдыхают после работы, общаются, чувствуется оживление. Позвонишь кому-нибудь, напишешь, ждешь, когда напишут тебе. Нам нравится чувствовать себя нужными.

С другой стороны, разве не велико удовольствие проснуться ранним утром? Представил себя бегуном. Поднимаешься с кровати, умываешься, завтракаешь чем-нибудь легким – фруктами, например – и выходишь на улицу. Зная, что начав бежать постепенно согреешься, одеваешься слегка не по погоде. От этого сразу у подъезда ноги ниже колен и руки ниже локтей покусывает утренняя зябь. Чувствуешь себя свежим и бодрым. Пара разминочных упражнений и вперед. В городе еще никого нет, все спят – и это тоже маленькая победа. Над большинством, над обыденностью. Эйфория, пульс учащается, сердце легко и энергично качает по организму кровь, как подкрашенную воду. Мы все делаем ради собственного удовольствия. Вопрос только в том, что конкретно его доставляет.

Часам к девяти утра я решил, что насиделся достаточно. Собрал вещи, перекинул через плечо рюкзак и пошел в сторону центра. Огромная пустынная местность, какой она казалась мне под покровом ночи, между высотными зданиями и набережной оказалась чем-то вроде сквера или площади. В бетонных чашах разных размеров были разбиты красивые клумбы, аккуратно выложены плиткой между ними дорожки, вдоль которых на художественный манер подстрижены колючие кусты шиповника, кажется.

Еще гораздо ранее я уже слышал, как город начинал оживать. Теперь стало понятно, что это работают коммунальщики. Десятки цветных жилетов перемещались по площади, занятые каждый своим делом. Осмотрелся по сторонам и увидел мусор вокруг. В таком прекрасном месте. По мне мусорить – самый страшный грех. Я уже неоднократно тебе об этом говорил. Предательство, обман и прочие вещи люди всегда толкуют по-разному, и нередки случаи, когда даже убийцу готовы оправдать, хотя и принято считать, что нет ничего хуже, чем отнять жизнь. Что и говорить про менее значительные вещи. Но нет оправдания тому, кто мусорит. Неужели сложно донести обертку от конфеты, пустую пластиковую бутылку до ближайшей урны? Какие тут могут быть извинения? Это попросту самое натуральное свинство. Причем многие люди мусорят там, где живут. Где каждый день ходят на работу, отводят детей в школу или детский сад.

Мне оставалось разыскать автобусную остановку, откуда в полдень я отправился дальше, к следующему месту пребывания, о котором, впрочем, рассказывать особо нечего. Побродив еще немного по площади и насладившись видами бескрайнего озера, я медленно зашагал в сторону бетонного леса. Внезапно осознав, что главная цель путешествия выполнена, и немного расслабившись я в полной мере ощутил двухдневное отсутствие сна. Я весь был тяжелым и плотным. Действительность наслаивалась на меня с обеих сторон, слой за слоем, как сахарная вата на пластиковую палочку. Прошла еще неделя, прежде чем я отправился обратно.

И вот я дома. Как тебе мое путешествие? Еще в больших подробностях расскажу при встрече – наверняка упомянул здесь далеко не все. Следующие несколько дней я планирую отдохнуть. Чувствую себя хорошо, но организм утомлен. Я потратил много сил на это путешествие. Но именно поэтому оно будет выделяться среди многих прочих и запомнится на всю жизнь. Думаю: а что, если бы не было длительных пересадок в аэропорту? Томительного ожидания самолетов, усталости, борьбы со сном? Если бы прилетел не прямым, конечно – просто потому, что таких нет – рейсом, но с одной небольшой пересадкой? С вечера заселился бы в отель, немного поспал, а утром добрался до набережной на такси. Или еще лучше – остановился бы прямо у озера и, проснувшись и выйдя на улицу, прошел бы всего пару шагов вдоль площади. Это было бы комфортно и, думаю, мне бы понравилось. Но ни о каком духе приключения нечего и говорить.

Конечно, вид озера, как и любой другой вид нисколько не меняется в зависимости от того, каким образом мы добираемся до нужного места: с удобствами или без. Но прежде, чем быть нами воспринятой, окружающая действительность преломляется через множество факторов, вроде личного опыта и состояния, в котором мы находимся. Настроения, кстати говоря. Когда нам весело, любая погода кажется прекрасной. Когда грустно – наоборот. Помню, однажды я прилетел в Нью-Йорк и на следующий день впал в ужасную тоску. Почему-то мне очень захотелось вернуться домой. И я весь день тогда просидел дома, вместо того чтобы наслаждаться городом, поехать посмотреть на океан. Сейчас это кажется глупостью. Но это же было не сейчас.

Ценность чего-то обычно возрастает с усилиями, которые ты потратил для получения или достижения этого. Не без исключений, наверное, но в большинстве своем. Упавшее с дерева яблоко обычно надкусишь пару раз и выбросишь остатки как ни в чем не бывало. Еще бы: оно буквально свалилось на тебя с неба! Другое дело, когда сам залезешь на дерево и сорвешь плод с ветки. Пусть даже зеленый и неспелый – ты потрудился ради него.

И вот в этот раз я смотрел и думал: как же много я заплатил за такой вид. Словно дорогой подарок самому себе, на который копил, в чем-то себя ущемлял, отказывал. С таким всегда обращаешься бережно, протираешь пыль, аккуратно достаешь и возвращаешь на место. Ты получил его взамен чему-то потраченному, неважно деньги это, время, физические или душевные силы. Еще бы, кому хочется отдавать, но не получать в ответ? Даже занимаясь благотворительностью мы получаем взамен потраченного времени или денег приятное ощущение правильного поступка, моральное удовлетворение.

Впрочем, я заговорился. Нужно отдохнуть и восполнить силы. Обязательно напишу тебе вскоре!

Письмо №3

    А спросите, для чего я так сам себя коверкал и мучил?
    Ответ: затем, что скучно уж очень было сложа руки сидеть; вот и пускался на выверты.
    Ф. М. Достоевский «Записки из подполья»

Огромные черные вороны слетаются отовсюду. Терпеть их не могу. Покрытые смолой перья и холодные, стеклянные шарики вместо глаз. Под цепкими, шершавыми лапками один за другим осыпаются с деревьев еще зеленые листья. Птицы скачут по запутавшимся веткам, как пауки по паутине; каркают, надрываясь. Каждый раз думаю, не по мою ли душу.

Да, друг. Кажется, что мною вновь овладевает хандра. Стороннему наблюдателю может показаться, что все замечательно – но это далеко не так. Я продолжаю время от времени впадать в депрессию, пытаюсь понять, что меня в нее вводит. То ли частое отсутствие денег, то ли невыполнение каких-то дел или понимание того, что не получится осуществить желаемое. Порой малейший пустяк на несколько дней погружает в мучительные раздумья. А иногда и вовсе руки опускаются, наваливается апатия и глубокая тоска.

Все реже и реже горят мои глаза. Помню раньше, в детстве, с упоением глядел на оставленный самолетом след как на что-то манящее, впечатляющее. Сейчас же я путаюсь в количестве своих полетов. Помню ощущение предвкушения, возникающее перед значимыми событиями – приятное волнение и легкие спазмы в животе, разбегающиеся по всему телу мурашками и щекоткой. Ничего подобного давно нет. Любое путешествие воспринимается просто как перемещение. Звезды на небе кажутся обычными бликами, а люди вокруг – лишь тени. Становлюсь ужасным циником. Ты скажешь, что так можно довести себя до невроза. Пожалуй, уже и довел.

Жизнь – это череда расставаний с иллюзиями. Раньше, когда многое оставалось еще неизведанным, всё заключало в себе загадку, которую предстояло решить. Обычный лес на горизонте казался чуть ли не сказочным: предрассветная дымка ранним утром, ситцевая фата, будто скрывала его истинное очарование и производила на меня впечатление чрезвычайно обворожительное. Манили чужие города и страны. Что же, каждый человек проходит путь первооткрывателя. И когда все, что было легко открыть, открыто – углубляться в подробности скучно. Приходится придумывать, изощряться. По мере совершения открытий действительность становится все более пресной и без приправ – алкоголя и тому подобного – в рот лезет крайне неохотно. Я боюсь, что окончательно иссушится сердце. Что поникнут совершенно и без того вялые чувства. В чем причина? Только ли в возрасте?

Ты, конечно, помнишь, что иной раз я жаловался на свой образ жизни. На все мои путешествия и переезды с места на место. Признаться, часто перед очередным своим отправлением я испытываю нечто, похожее на грусть и сожаление. Я чувствую, что нужно ехать, но какой-то частью себя мне этого не хочется. Наверное той, которая желает постоянства, спокойствия и определенности. Той, которая постоянно норовит к чему-нибудь привязаться, зацепиться, привыкнуть и не отпускать никогда.