Палач

Близилось лето. Эдгар окончательно запустил учёбу и только постоянно спал, когда другие вставали и шли на лекции. В одно такое утро в дверь его комнаты кто-то постучал и Рома, который также спал в этот день подольше, встал и открыл дверь. В комнату кто-то вошёл и поздоровался. Эдгар в утренней полудрёме тут же узнал голос своего отца.

«Только этого ещё не хватало, сейчас опять мне мораль читать начнёт», – зло подумал Эдгар и поднялся с кровати.

– А ты почему не на лекции? – спросил его отец.

– Проспал, – коротко бросил Эдгар. То, что на занятия он не ходит уже третий месяц, он, конечно, не стал говорить. Он знал, что отец устроит скандал.

– Одевайся, пойдём где-нибудь пообедаем, – сказал отец.

– Сейчас, только умоюсь, – недовольно буркнул молодой человек и вышел из комнаты, направившись к умывальнику, который был в конце длинного коридора.

Когда Эдгар оделся в свои повседневные вещи, они вышли из общежития и направились в студенческую столовую со звонким названием «Радуга». В это время там ещё почти никого не было. Они взяли подносы и пошли вдоль пары скучных дежурных блюд, которые всегда были в ассортименте: какой то суп и пельмени. Вдруг отец взял свою тарелку с пельменями с подноса и быстро направился к кассе. Эдгар уже понял, что сейчас начнётся нечто в духе отца. И он не ошибся.

– Взвесьте мне, пожалуйста, эту порцию, – попросил отец кассиршу.

Та молча и равнодушно пошла выполнять его просьбу. Порция оказалась весом в сто двадцать грамм.

– А теперь позовите мне заведующую, – резко сменив тон сказал отец Эдгара.

«Ну всё, сейчас начнётся», – подумал Эдгар и осмотрелся, не было ли в столовой знакомых. Но никого не было в этот немного ранний час и это его успокоило.

Тут пришла заведующая и коротко бросила отцу:

– Слушаю вас.

– Порция пельменей по нормативам должна быть двести грамм, а здесь сто двадцать, – резко произнёс отец.

– Ну видимо, раздатчица ошиблась, – лениво ответила заведующая.

– Я сейчас ОБХСС приглашу, и вы им это будете объяснять, – зло продолжал отец.

Тут заведующая пришла в себя и принялась оправдываться:

– Ой, ну что вы, мужчина, из-за такой ерунды шум поднимаете? Ну ошибся человек, с кем не бывает!

Отец на минуту задумался и понял, что ничего доказать он не сможет. То, что студентов обвешивают и обворовывают, было для него ясно, как день божий. Но как он это докажет, если возмутился только он один и только он один проверил свою порцию? Зло расплатился он за свои пельмени, которые соответствовали теперь, после поднятого им шума, всем нормативам, и пошёл с сыном за столик.

– Вас обманывают, как баранов, а вы все молчите! – зло сказал он Эдгару, который молчал всё это время.

Они поели не спеша, и Эдгар ждал, когда отец перейдёт к главному, зачем он, собственно, и приехал.

– Как твои дела с учёбой? – спросил он, когда они вышли на улицу.

– Как обычно, – соврал Эдгар. То, что учёба запущена окончательно, он предпочёл оставить при себе.

– Сына, сдай сессию, я тебя только об этом прошу, – вдруг молящим тоном сказал ему батя.

Но Эдгар уставился в землю. Врать своему отцу напрямую он не хотел, но и правду говорить не хотел тоже: он знал каким вспыльчивым мог быть его отец. На словах он пообещал «постараться сдать весеннюю сессию».

Отец дал ему денег на билет до Москвы и сказал, что сегодня же он уедет обратно. Эдгар обрадовался этому. Ему не хотелось, чтобы отец узнал, как он живёт на самом деле: не учится, а только развлекается с девушками на спортплощадке…

Во второй половине дня Эдгар проводил своего отца до поезда и окончательно успокоился, когда поезд с его отцом в вагоне отошёл от перрона. Теперь он свободен и может делать то, что хочет.

В успехе в Москве он был уверен: ведь за его плечами были две физматшколы и он чувствовал себя прекрасно подготовленным…

Тем временем настало время весенней сессии. И хоть она так называлась, приходилась она на начало лета. Эдгар не был допущен к экзаменам, на основании своих многочисленных пропусков. Но это его не смущало: он вовсю паковал вещи и уже купил себе авиабилет до Москвы. Только когда в конце июня на доске объявлений в его деканате появился приказ об его отчислении, Эдгар с равнодушием взял его и решил сохранить на память. Все документы были собраны, характеристика взята, и он спокойно ждал дня вылета в столицу…

7.

Самолёт заходил на посадку и накренился своим правым крылом. Эдгар, сидевший в середине салона, увидел огни ночной Москвы. Его вдруг охватило волнение. Поступать в городе Т. было просто, но это была Москва и в себе он уже не был столь уверен. Самолёт наконец то сел.

Получив свой багаж, благо он был не столь уж велик, Эдгар сел в зале ожидания и посмотрел на часы. Было раннее утро. Он решил переждать некоторое время в аэропорте столицы, прежде чем двинуться дальше. Ещё раз взглянув на часы и убедившись, что у него есть некоторое время, чтобы поспать, он задремал. Его сон был неспокоен и тревожен. Сквозь полудрёму постоянно слышались объявления диспетчера о прибытии или убытии новых рейсов.

Вдруг Эдгар слегка дёрнулся и резко открыл глаза. Часы показывали восемь утра и он решил, что пора двигаться в свой институт, чтобы наконец-то подать документы. Выйдя из здания аэровокзала, он сел на нужный ему автобус.

Добравшись на метро уже до главного корпуса МИФИ он, слегка волнуясь, вошёл в здание института. Дверь с табличкой «Приёмная комиссия» была прямо перед ним. Резко выдохнув воздух, чтобы подавить в себе волнение, он вошёл.

Перед ним сидел лысый пожилой человек лет шестидесяти и с равнодушием смотрел на него.

– Здравствуйте, я хотел бы подать документы, – немного волнуясь и покрываясь испариной от взгляда чиновника, произнёс Эдгар.

– Что ж, давайте посмотрим, – равнодушно произнёс пожилой мужчина.

Эдгар вытащил папку со своими документами: аттестат, характеристика и всё остальное было на месте. Чиновник принялся перелистывать документы. Вдруг он произнёс:

– Я вижу, ваша характеристика выдана физико-техническим факультетом университета.

– Да, я уже учился на первом курсе в этом институте.

– А нельзя ли узнать, как вы учились? – спросил чиновник и глаза его оживились.

Тут Эдгар покрылся испариной ещё сильнее и покраснел: рассказывать о том, что он официально отчислен за академическую успеваемость, ему не хотелось вовсе. Но чиновник, видя замешательство молодого человека, продолжал настаивать на своём:

– Как вы можете доказать, что вообще учились? Вот и характеристика у вас не по форме: нужна с гербовой печатью, а у вас с треугольной.

Тут наш герой совершенно опешил. Он не знал, что ему делать. Неужели придётся показать приказ об его отчислении? Что подумает тогда этот человек? Ворох мыслей роился в его голове от отчаяния. Нужной среди них не было.

– В общем, молодой человек, если вы мне не расскажете всё честно, я не приму ваши документы, – веско произнёс чиновник, – у вас характеристика не по форме.

Эдгар мучительно думал, что ему делать. Такого краха всех своих амбициозных планов он не ожидал вовсе. Будь, что будет, подумал он и достал злосчастный приказ о своём отчислении из Политеха города Т.

Чиновник скептически повертел клочок тонкой бумаги с машинописным текстом в своих руках и произнёс:

– До начала экзаменов ещё две недели. Если вы не предоставите свою характеристику с гербовой печатью, например, ту, что вам дали в школе, то вы не будете допущены к экзаменам.

Глаза Эдгара увлажнились. Он знал, что положение его безвыходно: чтобы слетать в город Т. за характеристикой у него не было денег, а своего отца о помощи он просить не хотел. Он знал, что за этим последует бесконечная ругань, скандал и упрёки о том что «Эдгар вечно его не слушает».

Эдгар вышел из приёмной комиссии и, взяв свой кейс и сумку, направился в общежитие. На время ему разрешили там жить.