Гравитационные узлы

Глава 5: Мировой интерес

Рассвет над ледяными просторами Антарктиды выглядел как тонкая полоска розоватого света на горизонте. Температура за бортом транспортного самолёта опустилась до -40 градусов, но внутри пассажирского отсека поддерживалось комфортное тепло. Максим просматривал последние данные на планшете, когда к нему подошёл Лазарев.

– Мы приземлимся через сорок минут, – сообщил он. – Российская полярная станция «Восток» ждёт нас, там уже подготовлена база для экспедиции.

– Насколько далеко от станции расположена аномалия? – спросил Максим.

– Примерно в ста двадцати километрах. К счастью, погода ясная, и мы сможем сразу же отправиться туда на снегоходах.

Максим кивнул и посмотрел в иллюминатор, где простирался бескрайний белый пейзаж. Где-то там, под толщей льда, скрывался один из ключевых узлов загадочной сети.

– Кстати, новости из большого мира, – Лазарев передал Максиму планшет с открытой страницей мировых новостей. Заголовки кричали: «Таинственные явления в Бермудском треугольнике: очевидцы сообщают о летающих объектах и световых аномалиях», «Научное сообщество разделилось в оценках странных явлений, наблюдаемых по всему миру», «Правительства ведущих держав отрицают связь между аномалиями и военными экспериментами».

– Информация начала просачиваться в СМИ, – сказал Лазарев. – Слишком много очевидцев, слишком много странных событий. Их уже невозможно скрыть.

– Чего и следовало ожидать, – Максим прокручивал новостную ленту, отмечая, как быстро растёт число сообщений о необъяснимых явлениях. – Как реагирует общество?

– Пока без массовой паники, но напряжение растёт. Религиозные группы говорят о конце света, уфологи празднуют подтверждение своих теорий, учёные разделились на скептиков и тех, кто призывает к серьёзному исследованию феномена.

Анна, сидевшая рядом, присоединилась к разговору:

– Я просмотрела основные научные форумы. Ведущие физики мира обсуждают гравитационные аномалии, выдвигают гипотезы. Некоторые из них опасно близки к истине.

– И что в этом плохого? – спросил Максим.

– То, что ваша теория гравитационной сети внезапно стала центром внимания, – ответила Анна. – Международная группа учёных во главе с профессором Штайнером из ЦЕРН требует полного доступа к данным всех зафиксированных аномалий. Они прямо ссылаются на ваши ранние работы и утверждают, что правительства скрывают критически важную информацию.

– Штайнер? – Максим удивлённо поднял бровь. – Пять лет назад он был одним из самых яростных критиков моей теории.

– А теперь возглавляет движение за свободный научный доступ к данным о гравитационных аномалиях, – сухо заметил Лазарев. – Забавно, как быстро меняются люди, когда чувствуют, что могут оказаться на обочине истории.

Райан, который до этого молча работал над своей моделью, оторвался от компьютера:

– Дело не только в научном признании. Первый, кто разгадает принцип работы гравитационной сети, получит доступ к технологии, способной изменить ход истории. Мгновенные перемещения в пространстве, манипуляция гравитацией, возможно, даже контроль над временем. Это самая большая технологическая гонка в истории человечества.

Максим задумчиво кивнул. Райан был прав – ставки в этой игре оказались намного выше, чем признание его научных теорий.

– Что ответил Кремль на запрос международной группы? – спросил он у Лазарева.

– Пока отделываются общими фразами о «совместных исследованиях» и «координации усилий», – ответил тот. – Но давление растёт. Американцы особенно настойчивы после событий в Бермудском треугольнике, китайцы требуют равного доступа из-за аномалии в Гоби. Единого фронта у мировых держав нет – каждый пытается получить преимущество.

– И в этом наша проблема, – вмешалась Ким, присоединившись к разговору. – Мы столкнулись с глобальной угрозой или возможностью, но действуем разрозненно, руководствуясь национальными интересами.

– А что насчёт нашей экспедиции? – спросил Максим. – Она остаётся под российским контролем?

– Формально да, – ответил Лазарев. – Но к нам присоединятся «наблюдатели» от США, Китая и ЕС. Они уже ждут на станции «Восток».

– Значит, придётся делиться всеми находками, – пробормотал Максим.

– Не совсем, – загадочно улыбнулся Лазарев. – У нас есть определённое… преимущество. Президент подписал особый указ, дающий вашей группе наивысший приоритет и почти неограниченное финансирование. Официально – для обеспечения национальной безопасности в условиях «неопределённой глобальной угрозы».

– Другими словами, мы можем делать практически всё, что сочтём нужным, – заметила Анна.

– В рамках разумного – да, – кивнул Лазарев. – И это касается не только Антарктиды. Ваша группа теперь координирует все исследования гравитационных аномалий на территории России и имеет приоритетный доступ к данным с союзных территорий.

Максим не скрывал удивления:

– Такой уровень поддержки… Почему сейчас?

– Потому что ситуация стремительно выходит из-под контроля, – серьёзно ответил Лазарев. – И вы, доктор Ковалёв, единственный, кто предсказал то, что происходит сейчас. Как думаете, почему вас не устранили от исследований, когда вы начали приближаться к правде пять лет назад?

Этот вопрос застал Максима врасплох.

– Я всегда думал, что меня просто не восприняли всерьёз.

– Отчасти так и было, – сказал Лазарев. – Но была и другая причина. Кое-кто в высших эшелонах власти следил за вашими исследованиями, считая, что однажды ваши знания могут понадобиться. Как, собственно, и произошло.

Ким, молча слушавшая разговор, внезапно поднялась со своего места:

– Максим, нам нужно поговорить. Наедине.

Её тон не предполагал возражений. Они перешли в небольшой технический отсек в хвостовой части самолёта, где хранилось исследовательское оборудование.

– Я должна кое в чём признаться, – начала Ким, когда они остались одни. Её лицо выглядело напряжённым, почти виноватым. – То, что произошло на конференции пять лет назад, было не моим решением.

– Вы уже говорили, что на вас оказывали давление, – кивнул Максим.

– Дело не только в давлении. Всё было спланировано заранее, – Ким опустила глаза. – Меня завербовали за год до того, как вы представили свою теорию. Специальная группа при правительстве, занимавшаяся исследованием казахстанского узла, искала способ проверить, насколько далеко вы продвинулись в своих исследованиях, не раскрывая при этом существования самой группы.

– И лучшим способом оказалось публичное унижение моей теории, – горько усмехнулся Максим. – Элегантное решение, ничего не скажешь.

– Мне приказали определить, насколько близко вы подошли к разгадке, а затем дискредитировать вашу теорию так, чтобы научное сообщество не воспринимало её всерьёз, но при этом вы не бросили исследования. Они хотели, чтобы вы продолжали работу, но без широкого внимания.

– Почему вы рассказываете мне это сейчас?

– Потому что ситуация изменилась, – Ким прямо посмотрела ему в глаза. – И потому что я чувствую себя виноватой. Все эти годы я следила за вашей работой, докладывала о каждом вашем шаге. Меня мучила совесть, но я убеждала себя, что действую в интересах безопасности страны.

Максим долго молчал, переваривая услышанное. Предательство человека, которого он считал наставником, оказалось частью многолетней операции по контролю над его исследованиями. И всё же что-то в словах Ким не складывалось.

– Если правительство знало о гравитационных узлах, почему они не исследовали их более агрессивно? Почему позволили мне продолжать работу, пусть даже под наблюдением?

– Потому что они боялись, – просто ответила Ким. – Боялись активировать то, чего не понимали. Когда в 90-х годах обнаружили казахстанский объект, первые же попытки активного взаимодействия с ним привели к гибели трёх учёных. После этого была принята стратегия пассивного наблюдения. Но они знали, что однажды сеть может активироваться сама, и тогда потребуются эксперты вроде вас.

– И вот этот день настал, – мрачно заключил Максим.

– Да. И теперь я хочу искупить свою вину, – Ким достала из кармана небольшое устройство, похожее на флеш-накопитель. – Здесь все данные по казахстанскому объекту за последние тридцать лет. Включая информацию, которую не передали даже в объединённый командный центр.

Максим взял устройство, понимая ценность этого жеста.

– Спасибо, – только и сказал он.

– Ещё кое-что, – добавила Ким. – В этих данных есть информация о странном сигнале, который периодически фиксировался около объекта. Последние пять лет он становился всё интенсивнее. Сигнал исходит из космоса, из созвездия Лебедя.

– Мы уже знаем об этом, – кивнул Максим. – Анна обнаружила корреляцию между активацией узлов и космическим излучением.

– Да, но вы не знаете, что сигнал был зафиксирован ещё тридцать лет назад, задолго до начала нынешних аномалий. И он содержит закономерности, которые нельзя объяснить естественными космическими процессами.

Эта информация заставила Максима насторожиться:

– Вы говорите о целенаправленном сигнале? О попытке коммуникации?

– Или о команде активации, – Ким выглядела встревоженной. – Кто-то из глубокого космоса пытался разбудить эту систему десятилетиями. И наконец преуспел.

Прежде чем Максим успел задать следующий вопрос, по самолёту прокатился голос пилота, объявлявший о начале снижения. Им нужно было вернуться на свои места.

– Мы продолжим этот разговор позже, – сказал Максим, пряча устройство во внутренний карман.

Когда они вернулись, Райан выглядел взволнованным:

– Вы должны это увидеть, – он показал на экран своего ноутбука. – Я проанализировал все доступные данные по временным паттернам активации узлов и обнаружил кое-что невероятное.

На экране была сложная диаграмма, показывающая корреляцию между активностью различных узлов и космическим излучением, которое обнаружила Анна.

– Всё синхронизировано, – пояснил Райан. – Каждая активация происходит точно через определённый промежуток времени после получения космического сигнала. Но самое интересное – интервалы между активациями сокращаются по идеально ровной логарифмической кривой.

– Это не может быть совпадением, – заметила Анна, изучая диаграмму. – Такая закономерность возможна только при наличии внешнего управления, причём чрезвычайно точного.

– Именно, – кивнул Райан. – И если экстраполировать эту кривую, то получается, что через пять дней все двенадцать узлов сети будут активированы одновременно.

– Пять дней? – переспросил Максим. – Но ваша предыдущая модель давала нам не меньше недели.

– Я не учитывал космический сигнал, – признался Райан. – Его интенсивность растёт экспоненциально, и это ускоряет весь процесс.

Лазарев немедленно связался с командным центром, чтобы передать новую информацию. Тем временем самолёт пошёл на снижение, и вскоре они уже видели огни полярной станции «Восток», сверкающие на фоне белоснежной пустыни.

Посадка прошла гладко, несмотря на сложные антарктические условия. На взлётно-посадочной полосе их встречала группа людей в тяжёлых полярных костюмах. Среди них выделялись трое в чёрных куртках с нашивками различных стран – очевидно, международные наблюдатели, о которых говорил Лазарев.

– Доктор Ковалёв! – вперёд выступил высокий седеющий мужчина, протягивая руку. – Профессор Штайнер, ЦЕРН. Рад наконец познакомиться лично.

Максим пожал руку, с трудом скрывая удивление. Тот самый Штайнер, который пять лет назад разгромил его теорию, теперь стоял перед ним с широкой улыбкой, словно они были старыми друзьями.

– Профессор, – сухо ответил Максим. – Не ожидал увидеть вас здесь.

– Обстоятельства изменились, не так ли? – Штайнер всё ещё улыбался. – Ваша теория гравитационной сети, которая казалась такой… экзотической… пять лет назад, сейчас выглядит пророческой. Весь научный мир с нетерпением ждёт результатов этой экспедиции.

– Весь научный мир придётся подождать, – вмешался Лазарев, стоявший рядом с Максимом. – Доктор Ковалёв и его команда будут работать в соответствии с протоколом, утверждённым на высшем уровне. Все данные будут проходить через командный центр в Москве и публиковаться только после соответствующего разрешения.

Улыбка Штайнера стала натянутой:

– Конечно, протокол безопасности. Мы все понимаем важность момента. Однако я представляю здесь международное научное сообщество, и мы настаиваем на полной прозрачности исследований.

– Мы обсудим это позже, – отрезал Лазарев. – А сейчас нам нужно разместиться и подготовить экспедицию к аномальной зоне.

Они прошли в главный корпус станции, где их уже ждали горячий ужин и подготовленные комнаты. Во время ужина в общей столовой напряжение между российской командой и международными наблюдателями было почти осязаемым. Штайнер постоянно пытался завести разговор о теоретических аспектах гравитационной сети, но Максим отвечал уклончиво, следуя негласному совету Лазарева не раскрывать всех карт.

После ужина команда собралась в выделенном им для работы помещении. Максим подключил полученное от Ким устройство к защищённому компьютеру и начал просматривать данные по казахстанскому объекту.

– Невероятно, – пробормотал он после получаса изучения. – Они знали гораздо больше, чем говорили. Тридцать лет наблюдений, и никто не поделился этой информацией с научным сообществом.

– Что там? – спросила Анна, заглядывая через его плечо.

– Детальные записи активности объекта, начиная с момента обнаружения в 1991 году. Периодические всплески, совпадающие с определёнными космическими явлениями. И самое важное – записи сигналов, которые излучает сам объект.

Максим вывел на экран аудиозапись – странную последовательность тонов, похожую на азбуку Морзе, но с гораздо более сложной структурой.

– Это… коммуникация? – неуверенно спросил Райан.

– Похоже на то, – кивнул Максим. – И согласно этим данным, интенсивность и сложность сигналов резко возросла за последние два года. Как будто объект пытается с кем-то связаться, и этот кто-то начал отвечать.

– С другими узлами? – предположила Анна.

– Или с тем, кто посылает сигнал из созвездия Лебедя, – добавила Ким. – Если все объекты образуют единую сеть, логично предположить, что они обмениваются информацией.

Лазарев, до этого молчавший, подошёл ближе:

– И что это значит для нас, доктор Ковалёв?

Максим откинулся в кресле:

– Это значит, что мы имеем дело с активным процессом пробуждения древней системы. Кто-то или что-то целенаправленно активирует её, и процесс идёт гораздо быстрее, чем мы предполагали изначально. Если данные Райана верны, у нас всего пять дней до полной активации.

– А что произойдёт тогда? – напряжённо спросил Лазарев.

– Не знаю, – честно ответил Максим. – Но учитывая мощность уже зафиксированных аномалий, полная активация всех двенадцати узлов может иметь глобальные последствия. От изменения гравитационного поля планеты до… открытия постоянного портала для прибытия того, кто всё это запустил.

В комнате воцарилась тишина, каждый осмысливал масштаб угрозы, с которой они столкнулись.

– Нам нужно выдвигаться к антарктическому узлу на рассвете, – наконец сказал Максим. – Если повезёт, мы сможем понять, как работает система, прежде чем она полностью активируется.

– А если не повезёт? – тихо спросила Анна.

Максим не ответил, но все и так понимали: если они не разгадают тайну гравитационной сети в ближайшие дни, судьба Земли окажется в руках неизвестной силы из глубокого космоса.

Утром, когда они готовились к отправлению, на станцию поступил срочный сигнал из командного центра. Лазарев, выслушав сообщение, собрал всю команду.

– Новости из Бермудского треугольника, – мрачно объявил он. – Кристаллический объект, обнаруженный там, внезапно изменил поведение. Он поднялся из воды и сейчас зависает над поверхностью океана на высоте примерно ста метров. Американцы отправили к нему исследовательские суда и авиацию.

– А местная аномалия? – спросил Максим.

– Усилилась многократно. Вокруг объекта образуется нечто вроде гравитационного вихря. Несколько малых судов уже затянуло в него. Спасательные операции осложняются нестабильностью самой аномалии – она то усиливается, то ослабевает.

– И что самое важное – этот объект теперь излучает сигнал, идентичный тому, что мы обнаружили в казахстанских данных, – добавил Лазарев. – Только гораздо более мощный. Он фиксируется приборами по всему миру.

– Сигнал активации, – пробормотал Максим. – Он ускоряет пробуждение других узлов.

– Значит, нам нужно спешить, – решительно сказала Анна. – Антарктический узел может быть ключом к пониманию всей системы.

Через час караван из трёх снегоходов с прицепами, груженными научным оборудованием и припасами, отправился от станции «Восток» в сторону координат предполагаемого узла. Максим и Анна ехали в первой машине, Райан и Ким – во второй, Лазарев с двумя военными специалистами – в третьей. Профессор Штайнер и другие международные наблюдатели настояли на том, чтобы присоединиться к экспедиции, и разместились в дополнительной машине, которая замыкала караван.

По мере приближения к точке аномалии, Максим всё больше ощущал напряжение, витающее в воздухе. Снегоходы двигались по безжизненной ледяной пустыне, окружённые белым безмолвием, но каждый из участников экспедиции понимал, что они находятся на пороге открытия, способного изменить ход истории.

– Мировой интерес к происходящему только растёт, – сказала Анна, нарушив молчание. – Пока мы ехали, я просмотрела новостные ленты. Все ведущие СМИ планеты сейчас освещают события в Бермудском треугольнике. Видео с кристаллическим объектом стало вирусным.

– Скрыть происходящее уже невозможно, – кивнул Максим. – Теперь правительствам придётся как-то объяснять ситуацию. Вопрос в том, скажут ли они правду.

– А что есть правда? – философски заметила Анна. – Мы сами до конца не понимаем, с чем имеем дело.

Их разговор прервал сигнал от передатчика: Лазарев сообщал, что они приближаются к координатам аномалии. Снегоходы сбавили скорость и вскоре остановились на гребне небольшого ледяного возвышения.

Перед ними простиралась поразительная картина: идеально круглая впадина в ледяном панцире, около километра в диаметре, в центре которой виднелось странное строение. Даже с расстояния было ясно, что это не естественное образование, а искусственное сооружение, частично скрытое подо льдом.

– Это… руины? – удивлённо спросил Райан, разглядывая строение в бинокль.

– Похоже на то, – подтвердил Максим. – И судя по всему, очень древние.

Они осторожно спустились по склону и приблизились к краю впадины. Теперь они могли лучше разглядеть руины – циклопическое сооружение, напоминающее храм или обсерваторию, с огромными колоннами и арками из тёмного камня, на поверхности которого виднелись странные символы, похожие на те, что были обнаружены на кристаллическом объекте в Бермудском треугольнике.

– Невероятно, – прошептал Штайнер, подходя к Максиму. – Это полностью противоречит всему, что мы знаем об истории Антарктиды. Здесь не должно быть никаких древних построек!

– И тем не менее, они здесь, – спокойно ответил Максим, доставая свой гравиметр. – И, судя по показаниям, прямо под этим сооружением находится активный гравитационный узел.

Штайнер внимательно посмотрел на Максима:

– Вы не выглядите удивлённым, доктор Ковалёв. Как будто… ожидали найти здесь нечто подобное.

– После всего, что мы видели за последние дни, меня уже трудно чем-то удивить, – уклончиво ответил Максим и обратился к своей команде: – Разбиваем лагерь здесь, на безопасном расстоянии от края впадины. Затем проводим предварительное сканирование и, если всё будет в порядке, спускаемся к руинам небольшой группой.

Пока команда разбивала лагерь и устанавливала оборудование, Максим, Анна, Райан и Ким собрались, чтобы обсудить стратегию исследования.

– Показания гравиметра стабильны, – сообщил Максим. – Лёгкие колебания, но ничего похожего на активную фазу, которую мы наблюдали в других точках.

– Возможно, этот узел ещё не полностью пробудился, – предположила Ким. – Что даёт нам шанс изучить его в относительно безопасных условиях.

– Или он уже давно активен, но в другом режиме, – добавил Райан. – Посмотрите на эту структуру. Она явно построена вокруг узла, причём с глубоким пониманием его свойств. Кто-то использовал его задолго до нас.

– И, судя по состоянию руин, это происходило тысячи лет назад, – кивнула Анна. – Вопрос – кто построил этот комплекс? Древние люди? Или…

Она не договорила, но все поняли, что она имела в виду. Если комплекс построили не люди, это означало, что Земля уже давно была объектом внимания внеземных цивилизаций.

– Есть только один способ узнать, – решительно сказал Максим. – Мы идём туда.

После тщательной подготовки небольшая экспедиционная группа – Максим, Анна, Райан, Лазарев и двое военных специалистов с защитным оборудованием – начала спуск в ледяную впадину. Ким осталась в лагере координировать работу остальной части команды и поддерживать связь с командным центром. Штайнер, несмотря на все протесты, также присоединился к спускающейся группе, настаивая на своём праве как международного наблюдателя.

По мере приближения к руинам, странное ощущение охватывало всех участников экспедиции. Воздух казался плотнее, звуки становились глуше, а свет как будто преломлялся неестественным образом, создавая лёгкие оптические искажения.

– Гравитационная линза, – пояснил Максим, заметивший эти эффекты. – Узел влияет на структуру пространства-времени даже в пассивном состоянии.