Вивификант

– Единственно возможный вариант – смерть, – он встал, протянул руку и выключил монитор.

Комната погрузилась в абсолютный мрак.

Глава 2

Ветер. Дождь. Темнота.

Ветер дул на удивление сильный и пронизывающий, что, казалось, от него спрятаться и укрыться было просто невозможно. Вдобавок к этому, как это обычно и бывает, шел мелкий моросящий противный дождь, словно дымкой или пеленой покрывающий все вокруг. Так что в сочетании с ветром казалось, что капли летят то вверх, то вниз, то в сторону, то вообще замирают в воздухе. Даже тусклый свет, падающий на дорогу из окон стоящего рядом пятиэтажного дома, оставлял ощущение не тепла, а какой-то враждебности, поскольку и справа, и слева была абсолютная темнота.

Это был совсем маленький, даже по меркам самых маленьких, городок, состоящий всего из двух пятиэтажных домов, затерянных где-то в глуши на востоке страны.

Стоя на дороге в свете одного из окон и стараясь хоть как-то совсем не промокнуть и не замерзнуть, подросток лет 15-ти нервно, даже порой зло перебирал в руке длинный кожаный поводок, иногда окриками требуя от собаки, спокойно бродившей рядом, быстрее заканчивать со «своими делами».

Пес по кличке “Карат” был, несомненно, редким представителем своей породы. Это была восточноевропейская овчарка огромного размера порядка восьмидесяти сантиметров в холке. Шикарный и хорошо сложенный пес отличался не только внушительным видом, который приводил в трепет всех, кто его видел, но и был на редкость очень умной собакой. Карат каждый раз оборачивался, внимательно выслушивая своего хозяина, и продолжал деловито расхаживать взад и вперед, делая вид, что погода его совсем не беспокоит. Впрочем, видимо, так оно и было. Поводок был очень длинным, это позволяло ему отходить настолько далеко, что он был иногда практически невидим своему хозяину, превращаясь просто в силуэт в темноте.

Понимая, что в этом случае криками требованиями от собаки добиться ничего не удастся, подросток, звали его Элис, замолчал и постарался просто подождать, а не дергать пса. Тем более что выгуливать его все равно было необходимо. У Элиса уже сильно замерзли руки, и ему очень хотелось засунуть их в карманы. Мешал лишь поводок, который упустить было никак нельзя. Немного подумав, Элис прочно накрутил поводок на руку и завязал его на запястье. Карат – очень послушный и спокойный пес, но совсем не хотелось еще и искать его в темноте, если вдруг поводок выскользнет из порядком замерзшей и мокрой руки. Сжав руки в кулаки, Элис засунул их в карманы. Голову ему пришлось сильно втянуть в плечи, чтобы капли дождя, скатываясь по шапке, не попадали за шиворот. «Ну, вот так вроде весьма неплохо, – промелькнуло в голове подростка, – уже можно, хотя и весьма сносно, но мириться с погодой».

Элис поднял глаза и посмотрел на Карата. Несмотря ни на что он очень любил этого пса, жившего у них дома уже несколько лет. Хотя пес формально принадлежал не ему, слушался Карат беспрекословно только Элиса. Между ним и собакой всегда была какая-то до конца не понятная и неосознаваемая связь. Вот и сейчас Элис смотрел на собаку, стоящую в темноте, и ему казалось, что Карат смотрит прямо ему в глаза. Две яркие точки, не двигаясь, горели в темноте.

То, что произошло далее, Элис потом так и не сможет очень долго себе объяснить.

Две яркие точки в мгновение исчезли в темноте. Пес рванул в сторону с такой силой, как будто пытался сдвинуть мир, «разорвать время, изменить судьбу», как потом скажет Элис. От такого рывка Элис, хотя и был рослым мальчиком далеко не робкого десятка и мог удержать Карата всегда, взмыл в воздух, пролетев около двух-трех метров, упал в темноте на землю. Еще пару метров он прокатился уже в жидкой, липкой и холодной грязи, пока поводок, привязанный к его руке, наконец не ослаб.

Придя через несколько секунд в себя и подняв голову из грязной жижи, первое, что увидел Элис, – это довольную морду Карата, который стоял рядом и весело вилял хвостом, явно показывая, что заслуживает похвалы.

«ПРИБЬЮ…» – первое, что мелькнуло сквозь пелену злости в голове у подростка. Элис сел в луже и обернулся. Свет из окон хорошо освещал в грязи на дороге два отпечатка его ног метрах в пяти от него.

И вдруг злость, раздражение, озноб, холод, ветер куда-то исчезли. Капли дождя прекратили свое падение и зависли в воздухе. Сверху из темноты что-то огромное со свистом и ревом ударилось о землю прямо в том месте, где минуту назад стоял мальчик. Элис сидел и смотрел на кривой и страшный след, оставленный на асфальте предметом, который сейчас должен был забрать его жизнь…

Постепенно все вернулось – ветер, дождь, холод, время. Поднявшись из лужи и подойдя поближе, он увидел жуткую картину. Элис стоял и смотрел, вцепившись левой рукой в холку пса так, что рука побелела от напряжения. Он просто боялся пошевелиться или произнести хоть слово. Элис смотрел на кривой разлом между следами в грязи, на вырванные куски асфальта, пытаясь понять, что произошло. Карат же, не сопротивляясь, спокойно, покорно стоял рядом и ждал своего хозяина, всем видом показывая, что это событие его больше не интересует.

Упавшим предметом был железный кусок кровли размером в несколько метров. Упав ребром, он более чем на десяток сантиметров в глубину разрубил асфальт прямо между двух отпечатков ног. Если бы там стоял человек, он, несомненно, был бы рассечен пополам и погиб.

«Случайность? Хм… Может, пес увидел угрозу и испугался? Может». Однако лист упал спустя почти минуту после его действий.

«Значит, это просто подарок, и, выходит, это Жизнь».

Глава 3

Каждый из нас знает, что любой человек на нашей планете по-своему уникален. И это касается не только внешности. Существует невообразимое множество различных черт и признаков, которые как разъединяют нас на индивидуумы, делая людей порой очень одинокими, так и объединяют в общие группы, создавая фактически «коллективный» разум.

Но порой один и тот же признак может разобщать и объединять людей одновременно. И только от нас самих зависит его назначение, от нашего понимания сути вещей.

Самой наглядной объединяющей и в своем многообразии одновременно разобщающей людей силой можно назвать их мировоззрение или религию. Самое важное в том, что религия сама по себе уникальна. Порой, разобщая людей, религия бесконечно их объединяет. Например, разделяя нас различными учениями и верованиями, она все равно именно этим объединяет нас как людей верующих.

Однако есть немало людей, которые стараются исключить из своей жизни все необъяснимое. Они предпочитают доверять только сухим цифрам и фактам, иначе говоря, только науке. Это атеисты, материалисты, все люди, которые не веруют. Они всегда повторяют, «что не верят ни во что и ни в кого, кроме себя», часто называя себя исключительно «светскими» людьми. Теперь выходит, что религия все-таки разъединяет. И опять в итоге нет.

Казалось бы, что общего между человеком верующим и человеком, отделяющим себя от религии так или иначе? На первый взгляд вроде бы ничего. Но стоит внимательно посмотреть, как любой человек, будь то «светский» либо «религиозный», пожилой либо подросток, а порой и ребенок, мужчина либо женщина, придя в храм, мечеть, синагогу, иными словами, в место «общения» людей с Богом, смотрит на все, что его окружает. Как он смотрит на убранство, архитектуру, красоту и величие и какие чувства при этом испытывает. Совсем при этом не важно, действующий это храм или памятник древности. Неважно также, к какой конфессии он относится. Человек, находясь в таком месте, всегда испытывает трепет и благоговение перед увиденным. Душа каждого, как верующего, так и просто туриста, наполняется внутренним покоем и гармонией. Видя перед собой величие человеческой веры, каждый из нас невольно, как человек, живущий в этом мире, являясь частью этого мира, считает себя частью этого величия.

Удивительно, но выходит, что порой то, что нас разобщает, на самом деле является самым сильным объединяющим фактором, который фактически и создает само человечество.

Конечно, в голове подростка, стоящего и сейчас во все глаза разглядывающего величественный и весьма древний христианский храм, проносились совсем другие мысли и выражал он их значительно проще. Но, может, это и правильно? Не зря же говорят, что устами детей глаголет истина.

– Я, конечно, не очень понимаю, нафига всё это нужно, но это капец какая крутая штука. Она такая… – он слегка запнулся, подбирая слово. Наконец, перебрав свой словарный запас и не найдя ничего яркого, просто сказал: – Огромная и такая красивая. Крутяяяк, – проговорил мальчик вслух. Он просто не мог оторвать взгляд от золотых, переливающихся на солнце куполов храма, а когда вдруг неожиданно зазвонил колокол, мальчишка аж подпрыгнул от восхищения.

Храм на самом деле действительно был очень красивым и величественным. Справа и слева белые красивейшие фасады, похожие друг на друга как две капли воды. Наверху величественно красовалось мощное пятиглавие с большим центральным куполом. В куполах поменьше расположились звонницы со множеством колоколов, создающих свой уникальный перезвон.

Мальчик смотрел на все это и явно любовался. Нет, он, конечно, и раньше видел этот храм, но никогда так близко. Вот и сейчас, если бы родители не привели его на крещение, вряд ли он бы попал сюда. Но одно было точно: близость к такому величию меняла все его восприятие.

– Блин, что ж тогда там внутри? – никак не унимался его ум, отчего он произносил все вслух и разговаривал сам с собой. – Ну, хоть одним глазком бы посмотреть, а? Интересно, а пустят ли меня туда? Вот этого бы очень хотелось. Эт точно.

Мальчик все еще стоял и разглядывал здание, как вдруг услышал, как кто-то позвал:

– Ричард?! – затем снова, но уже настойчивее: – Ричард! Ну где ты наконец? – голос явно был женский.

В первые секунды, видимо, от неожиданности и не сознавая, кто его зовёт, а Ричард был именно он, мальчик заметно съежился, как бы ожидая чего-то плохого. Ребенок словно ощетинился, «как щенок», когда ее собираются ударить палкой. Затем спустя долю секунды, видимо, наконец узнав голос, в мгновение снова преобразился. Он развернул плечи и выпрямился, даже, показалось, став немного выше, и ответил:

– Иду, мам!

Мальчик еще раз взглянул на здание и побежал к месту, где неподалеку стояли его родители и разговаривали со священником. «Правильно, наверно, сказать «настоятель храма»? А может, и нет», – почему-то подумал мальчик. Где и когда он слышал это выражение, он не помнил. «А впрочем, какая разница?»

Он подбежал к матери и сказал:

– Да? Я тут.

– Ричард, ну где же ты опять ходишь? Я же говорила: никуда далеко не уходить.

– Но я же совсем рядом, мам, – оправдывался мальчик.

– Так. Все. Хватит. Сейчас это уже неважно, – одернула его женщина.

– Церемония скоро начнётся. Но до этого мы должны выбрать тебе имя.

– Имя? – не понял мальчик. – Какое имя? У меня уже есть имя. Зачем? – мальчик удивленно смотрел на мать.

– Нам сказали, что тебя нельзя крестить под твоим именем, поскольку имя Ричард является католическим. В православии такого имени нет, – попыталась ему объяснить мать. – И поэтому для крещения, как нам объяснили, нужно выбрать другое, христианское имя.

– Что значит нет имени? – не унимался мальчик. – Я же есть. И меня так зовут. Так почему это меня вдруг нет? Зачем вообще мне нужно новое имя? – недоуменно говорил ребенок. Хотя в чем-то он, конечно, лукавил. Он честно совсем не понимал, зачем ему другое имя и возможно ли такое, но сама идея ему явно нравилась.

Священник, стоящий рядом, внимательно слушал их «перепалку» и слегка улыбался.

– Простите, – обратился он к матери мальчика. – Позвольте, я попробую ему объяснить?

Женщина повернулась к нему и ответила:

– Да, пожалуйста. У этого ребенка на все и всегда свое мнение и свой взгляд, ему нужно объяснять абсолютно все. Это наш вечный поиск истины. Он не унимается никогда.

Священник повернулся к мальчику и спокойно произнес: