Такой же маленький, как ваш

– Э-э-э… И ключа нет. Ключ у одного человека, а он сейчас в отъезде.

– Эдуард Владимирович. Откройте нам магазин. А то складывается впечатление, что вы там что-то скрываете.

– Мы?! Скрываем?! Да вы что! Нам нечего скрывать! Сейчас я поищу дубликат ключа, и если найду, привезу его лично.

– Вот и замечательно, – сказали они, – будем вас ждать. Лично.

«Странно», – подумал я опять.

И вместе с Олей мы поехали в магазин.

Дверь наша, как и положено, была заперта. На видном месте красовалась вывеска «Магазин по техническим причинам не работает». Я стал прохаживаться возле окон, подавая тайные знаки, чтобы те, кто находятся внутри магазина, поняли меня, а те, кто снаружи – нет. Те, кто внутри, поняли. Дверь скрипнула, и мы с Олей тихонько проскользнули внутрь.

В полумраке торгового зала – свет в целях конспирации был выключен – царила тревожная атмосфера подпольного кружка, на который делает облаву царская охранка. Работники наши ходили на цыпочках и разговаривали шёпотом.

– Недавно опять стучали, – сообщили они, – только-только ушли.

– Бытовую химию всю убрали?

– Н-н-не всю. Мы подумали, раз магазин закрыт…

– Да вы что?! – зашипел я. – Под монастырь нас хотите подвести? Быстро всё прячьте!

И работники кинулись прятать бытовую химию, а оголившиеся прилавки заполнять легальной продукцией.

– Там кто-то есть! – вдруг раздался мерзкий старушечий голос со стороны продовольственного магазина. – Слышите? Там кто-то ходит! И порошком стиральным пахнет! Понюхайте. Фу!

Ещё бы сказала: «Русским духом пахнет!»

– Да, кажется пахнет, – согласился с ней другой женский голос.

– Эй, кто там? Откройте! – вновь завякала старуха. – Кто там есть?

Хотелось подойти и сказать:

– Здесь никого нет!

Но мне было некогда, я вместе со всеми таскал бутылки средств для мытья посуды и коробки стирального порошка.

Наконец всё было попрятано. Мы последний раз окинули взглядом поредевшие прилавки и сообща покинули магазин, закрыв дверь на ключ. Продавцы и охранник отошли на не вызывающее подозрение расстояние, а мы с Олей отправились в продовольственный магазин, всем своим видом показывая, будто прибыли только что.

В кабинете заведующей нас ждала комиссия СЭС, состоящая из двух человек: старшего врача – женщины в очках средних лет – и помощницы, чей облик трогательно соответствовал голосу, который мы уже имели удовольствие слышать. Это была этакая язва-старушенция, призванная, судя по всему, в ряды санэпидемнадзора ещё в начале двадцатого века, в гражданскую войну, для борьбы с холерой и тифом.

– Мы были только что у вашего магазина, – сказала старушенция, прищурив глазки, – и нам показалось, что за стеной кто-то есть.

– Кто же там может быть? – деланно удивился я. – Один ключ от магазина у командированного сотрудника, второй у меня.

– Пойдёмте посмотрим, что там, – поднялась с места старший врач.

Едва мы вошли в наш магазин, как старушенция с несвойственной её возрасту расторопностью нырнула под нижнюю полку стеллажей.

– Вот! – послышалось радостно оттуда, и через мгновение шустрая санпризывница объявилась на свет, победно держа в руке коробку стирального порошка. – Там ещё есть!

– М-м, – сокрушённо покачала головой женщина – старший врач, словно говоря: «Я так и знала», и начала что-то быстро записывать в принесённых с собою листах.

– Вот! – послышался довольный голос старушенции уже из-под другого стеллажа, и она извлекла оттуда две бутылки отбеливателя.

Женщина – старший врач подняла на неё глаза, кивнула и застрочила вновь.

– Вот! – старушенция вынырнула с чистящим средством.

– Вот! – в руках у неё оказался распылитель от вредных насекомых.

– На себя не направляйте, – посоветовал я.

Доказательства нашей преступной деятельности росли и росли, а вместе с ними ширились записи в документах у старшего врача.

– Ну, что ж, – сказала наконец она, – всё ясно. Распишитесь, пожалуйста, в акте.

И пока Оля расписывалась, я отгонял неуёмную старушенцию от ещё не раскрытых ею тайников.

– Скажите, – поинтересовались мы, когда все формальности были закончены, – с чего вдруг такая дотошность, какой звезде мы обязаны столь длительному общению с вами?

– Вот этой, – сказала женщина – старший врач, протягивая нам исписанный лист школьной тетради. – Был сигнал.

Мы с интересом углубились в чтение. Звездой оказалась пенсионерка – покупательница продовольственного магазина. В своём письме сия немолодая уже звезда сообщала, что всегда покупает продукты в одном и том же магазине, в котором в последнее время появились коммерсанты, от которых, в свою очередь, появился запах, который ей, покупательнице, не нравится. В заключение она просила соответствующие органы принять необходимые меры для защиты потребителей.

– И что, – спросили мы, – неужели после каждого изданного бдительным покупателем сигнала вы выезжаете со столь дотошной проверкой?

– Был ещё сигнал, – сказала старший врач и протянула нам второй исписанный лист бумаги, содержание которого, к нашему изумлению, было как две капли воды похоже на содержание первого.

– А также были звонки, – продолжала она. – Мы обязаны принять меры.

– Послушайте, – сказал я. – Формально они, конечно, правы: стена должна быть до самого потолка. И здесь мы не виноваты, нам обещали такую стену. Но ведь фактически, – я покосился на старушенцию, – фактически запаха-то в магазине нет! Мы проверяли. Отчего тогда сигналы?

– Не знаю, – пожала плечами женщина – старший врач.

– А оттого сигналы, – сказал я, – что до нас здесь косметикой и бытовой химией беззаботно торговал соседний магазин, которому мы, по всей видимости, существенно уменьшили выручку. Вы являетесь свидетелями и слепым орудием нечестной конкурентной борьбы! А вы хотите быть орудием нечестной конкурентной борьбы?!

– Не знаю, – пожала плечами женщина – старший врач. – Мы обязаны принять меры.

– Что это будут за меры?

– Мы вас вызовем, – сказала, удаляясь, она.

– Но меры будут серьёзные, не сомневайтесь – добавила с гордым видом старушенция, устремляясь за ней вдогонку.

И здесь мне, очевидно, придётся прерваться вновь, ибо теперь я чувствую, что дошёл как раз до половины оставшейся половины. Но прежде мне хотелось бы добавить пару слов.