Такой же маленький, как ваш

Обнимает ночной июль…

А в соседней с ними роте, не автомобильной, строем пели детскую песню:

На медведя я, друзья,

На медведя я, друзья,

Выйду без испуга,

Если с другом буду я,

Если с другом буду я,

А медведь без друга…

Что абсолютно справедливо: медведю против нас без друга – даже нечего дёргаться!

Но я про строящуюся дорогу. Короче, «ДорСтрой»-солдаты, руководствуясь принципом «Чем больше сегодня сделаешь, тем больше завтра придётся переделывать», никуда не спешили: за всю весну и лето они вырыли три небольшие траншеи – по одной траншее на каждого «молодого», и решив, что этого и так с избытком, вообще работать перестали. «Дедушка», по всей видимости, не возражал.

Но с первыми осенними дождями, когда забурлила и потекла по тротуарам липкая глиняная грязь, ситуация изменилась. Может, у города появились деньги, может, мэр Виноградов вспомнил, что он обещал построить участок уже в нынешнем году, но я так и вижу, как он вторично взмахивает флажком и кричит: «Пошли!»

И они пошли. Экскаваторы и грейдеры, грузовики и бульдозеры. Они копали и гребли, выгружали и наваливали. В одно мгновение густая непролазная грязь залила, затопила наш дом. Она была везде: на подходе, у крыльца, в подъезде, в квартирах. На улице она хлюпала и пузырилась; на лестницах, засыхая, лежала толстыми слоями, обламываясь по краям.

– Что это такое! – возмущались жильцы. – Почему нельзя было вести работы летом, а понадобилось вести их именно сейчас?

А один сосед – мы с ним здороваемся и иногда беседуем – философски изрёк:

– Это наша, бл…, загадочная душа.

Я тоже возмущался, я просто из себя выходил. Мне, например, было жалко нашу обувь. Обувь, к которой мы относимся с исключительным трепетом и любовью.

В Сбокове, скажу я вам, хорошую обувь купить почти невозможно: на неё нет спроса, а следовательно, и предложения. Не знаю, почему.

А впрочем, знаю. По той же причине, по которой в наших отделах покупают мало действительно интересной, эксклюзивной продукции – той, что к превеликому коммерческому сожалению и составляет нашу суть. В Сбокове, да простят меня сбоковские земляки, невысок уровень городской культуры. Хотя городу уже шесть с половиной веков, основное его население сформировалось всего двадцать пять-тридцать лет назад из перебравшихся в областной центр деревенских жителей.

Покупатели же нашей, с претензией, продукции – это в большинстве своём интеллигенция, которая в России, как известно, работает за идею, то есть бесплатно, ну, разве что иногда, ради приличия, чтобы только не обидеть государство, что-нибудь да возьмёт. А следовательно, не может рассматриваться в качестве серьёзной покупательской аудитории. А всей остальной аудитории наш эксклюзив, что называется, по барабану.

Как-то будучи на родине в Челябинске я разговорился с продавцом киоска, торгующего такой же продукцией, что и наша. Хороший продавец, как правило, любит общаться, любит о чём-нибудь рассказать. Довольно скоро мы общались с ней на манер закадычных друзей, и она мне рассказывала о своей фирме, о количестве и месторасположении отделов, о средней выручке, величине арендной платы и норме плана, то есть обо всем, что некоторые нудные владельцы предприятий склонны относить к области коммерческой тайны. В общем, могу с уверенностью сказать – хороший продавец.

Так оказалось, что доходы таких отделов в Челябинске превышают доходы нашей сбоковской фирмы в три, а то и в четыре раза! Узнав об этом, я ещё в дороге едва не заболел. А дома меня впору было привязывать к кровати: я бредил огромными выручками, рвался на родину и провожал туманным взглядом заоконных ворон, в которых мне чудились перелётные птицы, летящие на Урал. Потом горячка прошла, я понемногу успокоился, втянулся в будничные заботы, но до сих пор в моём воображении существует прекрасный сказочный город Челябинск, где нет трудностей и печалей, и где живёт много-много щедрых покупателей.

А недавно вдобавок ко всем своим переживаниям я прочитал в газете «Сбоковский обозреватель» заметку про почётного гражданина города Ревеля шведского купца второй гильдии Карлсона, который в середине XIX века приехал в Сбоков делать бизнес, открыв, как сказано в заметке, «два магазина, ювелирный и парфюмерный, поставленных на европейский манер».

Так вот, Карлсон «пролетел». Местные жители отказывались покупать его мудрёный товар. Вследствие чего купец, сделавший состояние в родном Ревеле, в Сбокове разорился. Причём вчистую: в конфискованном за долги имуществе перечисляется даже нижнее бельё его жены. Приютила оставшихся без состояния и нижнего белья Карлсонов местная протестантская община, поселив их в чердачном помещении одного из домов. Так что родословная знаменитых впоследствии «Карлсонов на крыше», как мы теперь неоспоримо можем доказать, ведёт своё начало с мало кому известного в мире города Сбокова.

Заговорили о женском белье. На витрине ближайшего к нашему дому промтоварного магазина красуется надпись: «Женское бельё для дам!» Хорошо, что подсказали, а то бы мы подумали «женское бельё для мужчин». Впрочем, чего не бывает.

Тут же расположен и мебельный магазин. И на его большой световой вывеске «Мебель» недавно погасла буква «М». Пока-а её сделали.

А по поводу малоизвестного города Сбокова есть небольшая история. Один сбоковский молодой человек путешествовал «автостопом по европам». И вот в неком европейском городе за какой-то незначительный проступок остановили его полицейские и поинтересовались, кто он и откуда. Тот ответил, что так, мол, и так, из России.

– Россия, – расплылся в улыбке один из полицейских, открывая его паспорт. – Я изучаль Россия в школе. Я неплохо зналь ваша страна, много разный город. Из какой вы город?

И переворачивая страницу:

– О, Сбоков!

Он сморщил лоб.

– Не могу знай… не могу вспоминай, где есть город Сбоков?

– Это между Сыктывкаром и Йошкар-Олой, – ответил великовозрастный сбоковский шутник. – Примерно представляете?

– Сык… тык… – попытался повторить посрамлённый полицейский.

И пока они с напарником, покраснев от напряжения, пробовали выговорить озвученные для них ориентиры, наш путешественник, осторожно забрав паспорт, смылся.

Я теперь на вопрос о местоположении Сбокова иногда отвечаю так же: между Сыктывкаром и Йошкар-Олой (что является сущей правдой).

– А, да-да, – с испуганным видом кивают любопытствующие, лихорадочно пытаясь сообразить, в какой части света находится то, о чём они только что услышали.

…Так я, собственно, про обувь. У нас в Сбокове есть отдел европейской обуви «Саламандер». Открыли его челябинские предприниматели, владеющие сетью одноимённых магазинов в разных городах страны, а в Челябинске (ах, в Челябинске!) таких магазинов у них несколько. Вот и в Сбоков предприниматели пришли так, как привыкли: открыли два больших отдела и стали ждать выручек. Ждали-ждали, ждали-ждали, потом один отдел закрыли, потом ужались во втором, а сейчас торгуют наполовину обувью российской. И не перестают удивляться: здесь они продают товар дешевле, чем во всех других городах, а его не берут! Вот такой наш город Сбоков!

А зря не берут, скажу я вам. Хорошая обувь не только удобней, красивей, гигиеничней, солидней. Она гораздо практичней и выгодней для бюджета, чем обычная. Какой смысл покупать туфли на сезон, когда можно, пускай по цене чуть большей, купить те, что будут носиться много лет и потом ещё успеют вам надоесть. Вам надоедят – отдайте другим, честное слово!

Поэтому мы, зная о тщетности походов по сбоковским магазинам, чаще всего покупаем свою обувь во время поездок в Москву. Мы выбираем, примериваем – кстати, подходящую обувь и там далеко не всегда можно найти – и, наконец, купив и вернувшись домой, стараемся подольше не заходить в отдел «Саламандер», потому что иногда его челябинские владельцы, словно пробудившись от тяжёлого долгого сна и вспомнив о своих первоначально светлых намерениях, присылают туда только что купленные нами модели по цене минимум на четверть дешевле. Год не присылали, полтора не присылали – а тут на тебе! Расстреливать надо таких предпринимателей! И единственное, что утешает в подобных случаях… Да ничего не утешает, переплатили за товар!

Но купить обувь – это ещё полдела. Важно, чтобы за нею был соответствующий уход. Её надо лелеять, за ней надо следить: чистить, пропитывать. Если обувь комбинированная – я себе такую не беру, а у Оли есть – обрабатывать раздельно. Нужны разные резиночки, щёточки, брусочки. В общем, как вы отнесётесь к обуви, так и она будет служить вам.

Я стараюсь за обувью следить, я за ней ухаживаю. Поэтому мы с радостью надеваем свои вычищенные, сверкающие, пропитанные специальным составом туфельки, выходим на улицу и… хр-рясь, проваливаемся по самую щиколотку в красно-глиняное булькающее мессиво! Я не вру – натурально по щиколотку! А иногда и выше. В своих купленных за тридевять земель, вылизанных до блеска туфельках. Резиночки, щёточки, брусочки… Я краснею от негодования, как облепившая нашу обувь грязь, и посылаю проклятья в некогда любимое осеннее небо, которое, в общем-то, здесь ни при чём. Зачем они отобрали у меня мою осень?

…Потом пришли холода, и грязь подстыла. Зато начались перебои с водой. На подъезде повесили объявление: «Воды не будет по причине ремонтных работ на МАГИТСРАЛИ». Да мы знаем: по этой причине у них сроду чего-нибудь нет.

Дома у нас без изменений. Только вот Оля захворала, стала последнее время жаловаться на печень. Говорила, что бабушку её перед смертью тоже печень беспокоила (бабушке было под девяносто). Оля плакала и жалела меня: как я буду без неё жить? Полные печали, собрались мы на УЗИ.

Доктор посмотрела на экран и вдруг как закричит медсестре:

– Скорее! Идите скорее сюда!

Сестра кинулась к экрану.

– Вы хотели посмотреть здоровую печень? Вот, пожалуйста, смотрите.

И пояснила почти бездыханной от пережитого Оле:

– А то к нам всё больные приходят, здоровую печень негде посмотреть.

Правильно говорят на Украине: «Жинка хворае, а чоловик помирае». Что в переводе на русский означает: «Жена болеет, а умирает-то муж». Тьфу-тьфу-тьфу.