Жгучая тайная страсть. Личный театр Эдуарда Тополя

ВЕСЕЛИНА. А что случилось? Где ваши скульптуры?

ИТКИНД. Их купили.

ВЕСЕЛИНА. Все?

ИТКИНД. Да… Все до одной…

ВЕСЕЛИНА. Кто?

ИТКИНД. Брат Рузвельта. Утром он был на выставке, а вечером приехал с наркомом. Сказал, что сегодня утром улетает в Америку и покупает все мои работы.

ВЕСЕЛИНА. И вы продали?

ИТКИНД (бессильно пожав плечами). Он приехал с наркомом по культуре. Они уже по дороге обо всем договорились.

ВЕСЕЛИНА. Гм… И за сколько? (выждав паузу) Исаак Яковлевич…

ИТКИНД. Девочка, разве это я продавал? Это ваш нарком.

ВЕСЕЛИНА. Но они вам сказали…

ИТКИНД. Скажут. Они в наркомате решат, какую часть отдадут мне. И скажут…

ВЕСЕЛИНА. Да… Лихо… И за ночь все вывезли?

ИТКИНД. Рузвельт сказал, что половину моих работ он отдаст в Метрополитен-музей, а половину оставит себе и брату…

ВЕСЕЛИНА (желая его подбодрить). Вот видите! Ваши работы будут в Америке! В Метрополитен-музее! Их увидит весь мир! Это успех!

ИТКИНД. Девочка… Когда вы первый раз пошли на танцы, чтобы все видели какая вы красавица, разве ваш папа радовался?

ВЕСЕЛИНА. Ну… он не знал. Если честно, я пошла втихую…

ИТКИНД. Скульптуры – мои дети. Они тут жили, со мной. А теперь… даже если мне дадут за них деньги… тут нет жизни.

ВЕСЕЛИНА (стараясь его утешить). Но вы же творец! Сделаете новые. Там, во дворе, у вас много дерева, гипса…

ИТКИНД. Знаете, меня он тоже звал в Америку. Он сказал, что в Америке я буду миллионером, очень знаменитым…

ВЕСЕЛИНА. И?

ИТКИНД. А я сказал, что никуда не поеду.

ВЕСЕЛИНА. Почему?

ИТКИНД. Он тоже так спросил.

ВЕСЕЛИНА. И что вы сказали?

ИТКИНД. Я сказал, что другие – те, кто и до революции были настоящими людьми – конечно, могут ехать в Америку. Как мой друг Сергей Коненков. А я до революции был человеком только до шести вечера. Вы знаете, что до революции евреи не могли жить ни в Москве, ни в Санкт-Петербурге?

ВЕСЕЛИНА. Конечно, я знаю вашу биографию, я же готовилась к интервью.

ИТКИНД. Да, до революции я должен был жить в черте оседлости. В Москве или в Петербурге могли жить только молодые еврейки, которые регистрировались, как проститутки. Им давали желтый билет, и они могли полгода легально жить и поступить учиться или на работу. А я мог быть в Москве только до шести вечера. А в революцию… Большевики сделали меня человеком и после шести вечера. Как же я могу уехать от них в какую-то Америку?

Веселина молча прохаживается по мастерской.

Красавица, у вас есть дети?

ВЕСЕЛИНА. Еще нет…

ИТКИНД. Почему?

ВЕСЕЛИНА (нехотя). Ну… Муж не хочет…

ИТКИНД. Почему?

ВЕСЕЛИНА (останавливаясь напротив Иткинда, и доставая из портфеля блокнот и карандаш). Пожалуйста, расскажите о ваших творческих планах. Над чем вы собираетесь работать?

Иткинд молчит.

Исаак Яковлевич!

Иткинд молча поднимает на нее глаза и смотрит, словно впервые.

Я говорю, вы же будете продолжать работать. Какую скульптуру вы будете делать?

ИТКИНД. Вас.

ВЕСЕЛИНА. Меня?

Иткинд молча смотрит на нее в упор.

Исаак Яковлевич, это интервью для радио. Я серьезно спрашиваю: какая ваша следующая работа?

ИТКИНД (оживляясь). Весна.

ВЕСЕЛИНА (поспешно записывая). Весна? Какая весна?

ИТКИНД. Ой, какая это будет «Весна»! Ой, какая! (Возбуждаясь, встает и обходит Веселину, разглядывая ее) О, майн гот! Иткинд, ты видишь, какая это будет «Весна»?!..

ВЕСЕЛИНА. Исаак Яковлевич, я беру у вас интервью для Всесоюзного радио…

ИТКИНД. Барышня, станьте сюда, к солнцу… (Берет Веселину за руку и переставляет на пару шагов влево) Спасибо. (Отходит и смотрит на нее, склонив голову) Нет, не так… (Снова берет Веселину за руку и переставляет вправо)

ВЕСЕЛИНА. Подождите. Я не понимаю…

ИТКИНД (отойдя). Да, так лучше. Так очень лучше. Только низко. (Ставит перед Веселиной табурет) Станьте сюда.