Свободный полет одинокой блондинки

– Пошел!

И конь с неожиданной резвостью вдруг сорвался с места в карьер и полетел по деревне.

– Эй, куда? – испугался Виктор. – Коня загонишь! Он же казенный!

Но Алена, не слыша его, понеслась во весь опор и еще пришпорила коня стременами.

…А потом под сыпью снега Алена и Виктор шли по единственной деревенской улице.

– Конечно, сейчас трудности в государстве, это понятно, – рассуждал Виктор. – Но уже есть движение к лучшему. Нам на почте уже лошадей дали…

Тут он осекся, заметив необычное оживление возле церкви-клуба.

Вход в клуб был забит крест-накрест досками, а рядом с входом стоял Марксен Владиленович, цепью прикованный к церковной ограде и с биркой-плакатом на груди, как у Чернышевского при публичной казни. Только у Марксена на бирке были написаны другие слова, на ней значилось:

ЖУКОВ!

ВЕРНИТЕ НАРОДУ

ОЧАГ КУЛЬТУРЫ!

Вокруг Марксена стояли дети-пикетчики, бывшие члены балетного кружка, с аналогичными плакатиками в руках. Среди них торчала и Настя.

И здесь же суетилась группа областного телевидения, состоявшая из телеоператора с камерой на плече и телевизионной журналистки, которая металась с микрофоном между прикованным Марксеном и подошедшим сюда Жуковым.

– Вот уже который месяц длится в деревне Долгие Крики борьба за клуб, – говорила журналистка в телекамеру и в свой микрофон. – Но послушаем председателя сельсовета… – Она повернулась и умело сунула микрофон Жукову. – Господин Жуков, что вы думаете по этому поводу?

– Во-первых, это у нас не деревня, как вы сказали, а уже село, – ответил Жуков. – Это во-первых. А селу положено иметь церковь – действующую и с попом…

– Но у вас же нет попа! – перебила настырная журналистка.

– Пришлют! – убежденно сказал Жуков.

– Хорошо, а теперь спросим другую сторону. – И журналистка подошла с микрофоном к Марксену. – Марксен Владил… – Тут она запнулась и старательно выговорила по слогам: – Вла-ди-ле-но-вич, что вы имеете против открытия церкви?

– Я объявляю голодовку! – заявил Марксен.

– На какой срок?

Но Марксен не дал ей себя запутать.

– Дети не могут без культуры! – сказал он в камеру. – Молодежь нуждается в клубе и дискотеке…

Журналистка, заметив подошедших Алену и Виктора, переключилась на них:

– А вот и сама молодежь! Девушка, что нужно вашему селу – церковь или дискотека?

– Лично нам сейчас поп нужен, – заявила Алена.

– Поп? – удивилась журналистка. – Зачем?

– А свадьбу сыграть.

Виктор воззрился на нее в изумлении:

– Свадьбу? Чью свадьбу, Алена?

Алена вздохнула с мукой:

– Догадайся, Витя!

31

Да, была свадьба – гремели бубенцы, жарила гармонь, пел-кричал горластый тракторист, и свадебный кортеж был лих и богат – впереди розвальни с разукрашенным Викторовым конем, в санях жених в черном костюме и бабочке под овчинной шубой и невеста в овчинном же кожухе-полушубке поверх белого свадебного платья. За ними катил «Запорожец» Кузьмы Аверьяновича, нового отчима Алены, со всей ее семьей – матерью, Настей, сводной сестрой Вероникой и Артемом. Потом ехала старая, послевоенных времен «Победа» с Жуковым, Марксеном Владиленовичем и родней Виктора. А за ними на тракторе с прицепом – сельская молодежь, горластый гармонист с аккордеоном:

Как на свадьбе у Алены
Выпил лишку мой миленок!
Я миленка не сужу —
Спать с невестой положу!

Девчата хором подхватывали:

Здорово, здорово
У ворот Егорова,
А у наших у ворот
Все идет наоборот!..

По замерзшей речке кортеж перебрался на другой берег и через заснеженный лес – с криками, частушками и хохотом – покатил в Черные Грязи, где была церковь с попом.

Но внезапно какой-то «газик» с милицейской раскраской догнал кортеж и стал гудеть трактористу, требуя уступить дорогу.

Молодежь в прицепе хмельно отмахивалась и дразнила милиционеров частушками:

А я в милиции служу —
От полковника рожу!
Взяли чернобровенькой,
Стала подполковником!..

Но менты продолжали гудеть и даже включили сирену.

Пришлось трактористу взять в сторону, уступить дорогу.

С помощью сирены менты обогнали трактор, потом «Победу», потом «Запорожец» и наконец сани с женихом и невестой. Но вместо того чтобы умчаться дальше, вдруг развернулись, перекрыли дорогу.

Виктор, натянув поводья, с трудом остановил разгоряченного коня – тот всхрапывал, пускал пар из ноздрей, недовольно размахивал хвостом и бил копытом дорогу.

Но менты на коня – ноль внимания, а выйдя из машины, прямиком подошли к розвальням. Старший, с погонами старлея на полушубке, сказал невесте:

– Бочкарева Алена Петровна?