Старик и девственница

Анна весело подбежала к концертному роялю и, подняв крышку, стала играть. От неожиданности я присел на диван и слушал. В свое время я очень увлекался классической музыкой, и моим любимым инструментом было фортепиано. Собственно, любовь к музыке привела меня к браку с моей женой, которая была профессиональным пианистом, и рояль мне достался от нее в качестве наследства. С некоторых пор я перестал ходить на живые концерты, а предпочел слушать великих исполнителей в записи, тем более что современная аппаратура позволяет многое.

Услышав живой звук у себя в доме, я обомлел. Анна играла Скрябина, его этюды. Играла и играла, забыв о моем существовании. Скрябин всегда был для меня «другим» композитором, слушал я его редко, поскольку он уводил меня в иной мир, мир несбывшегося экстаза. И мне пришло в голову: не это ли нас роднит с Анной? Я всегда благодарил Бога, что он наградил меня абсолютным музыкальным слухом, правда, взамен лишил способности играть на инструментах. Возможно поэтому, моей неосуществленной мечтой было желание стать дирижером. Мой слух позволял различать характер настроения музыканта, особенно при исполнении знакомого произведения.

Анна играла для нас обоих, мы были слиты воедино в исполнительной трактовке Скрябина, и здесь не было между нами никаких возрастных различий. В голове у меня промелькнула мысль: не это ли мне столько времени пытается внушить Анна?

Закончив играть, она повернула голову в мою сторону, и я увидел тот самый взгляд. Прокрутившись на вращающемся музыкальном кресле, она ловко сняла трусики и, подойдя ко мне, провела ими по моим губам, произнеся: это Скрябин. Затем, опрокинув меня на спину, стала целовать мое лицо, шею и грудь. Длилось это недолго. Встав с меня, она весело сказала:

– Старик, мы же с дороги! Пошли под душ.

– А ты что, не хочешь услышать моего ответа?

– А зачем? Я его знаю.

Войдя в ванную комнату, она вновь захлопала в ладоши.

– Какая огромная ванна! В ней можно плавать, – воскликнула она и, сбросив с себя одежду, бросилась открывать краны.

Мне показалось, что в доме появился ребенок, ее детская игривость обескураживала. Ванна быстро наполнилась водой, и Анна, визжа, бросилась в нее. Пенистая вода скрыла ее тело, и из воды торчала лишь голова, с глядящими на меня детскими глазками. Я любил ее! Любил это существо – и ребенка, и девушку, и женщину. Я догадался, за что она меня ударила меня по щеке – кричащая в ней искренность чувств была оскорблена мною. Я кожей почувствовал, что рядом со мной незаурядный человек, который высоко стоит над моим интеллектом, поэтому и не могу вырваться из оков своих предрассудков. Я задержался в своем развитии где-то пятьдесят лет тому назад. Она как-то сказала, что ниспослана Богом, и я воспринял это как некую аллегорию или шутку, но сейчас я, человек неверующий, стал верить в нечто такое. И тут мне вспомнилось, что похожие чувства я испытывал, соприкасаясь с незаурядными людьми. Сейчас модно говорить о некоей ауре. Не знаю, что это такое, но выдающиеся люди пленят тебя.

Анна нежилась в воде, не скрывая удовольствия. И я подумал: какое малое количество людей умеют радоваться жизни, не сдерживая себя условностями! Чтобы раскрепоститься, они обращаются или к алкоголю, или к наркотикам. Какая глупость!

Наконец она встала во весь рост, вся в пене. Было такое впечатление, будто она только заметила меня. С умиротворением в голосе, она попросила:

– Старик, искупай меня, пожалуйста! Только для этого тебе придется раздеться.

Видя мою нерешительность, Анна засмеялась:

– Ты что, стесняешься меня? Скажу честно, ты часто ведешь себя как истинный старик. Что мне с тобой делать? Мы же на Севане договорились, что между нами будет отсутствовать стыд. Хорошо! Я постараюсь избавить тебя от этого недуга.

Я подчинился ей и, раздевшись, вошел в ванну. Анна вручила мне мочалку и спокойно стала ждать моих действий. Пикантность ситуации заключалась в том, что для того, чтобы ее искупать, пришлось бы нарушить ее же табу. Она, как всегда, прочла мои мысли:

– Старик, не переживай! Не нарушаешь ты никакого табу, а лишь моешь уникальный экспонат.

– Ты что, задалась целью убить во мне мужчину?

– Думаю, тебе будет трудновато лишь первое время. Со временем привыкнешь. Считай, что ты в Лувре моешь женскую статую, созданную одним из гениев.

– Надеюсь, ты шутишь!

– Ты слишком много говоришь, вместо того, чтобы заняться делом.

Подчинившись, я взял в правую руку намыленную мочалку, а в левую душ, и принялся за дело. Несмотря на то, что на Севане она ходила весь день передо мной голой, и всю ночь мы пролежали, прижавшись телами, мои впечатления от совершенства ее тела и кожи, когда я проходил мочалкой по всем ее женским выпуклостям, были другими. К сожалению, я не обладаю даром описания неописуемого.

Закончив ее купать, я решил взяться за себя, но она не позволила, заявив, что теперь ее очередь заняться моим телом. Все бы ничего, но я стал беспокоиться за поведение моего Хозяина. Анна точно угадывала мои мысли, и чтобы поставить все точки над «и», начала с Него. Не буду говорить о возникших проблемах, но Анна всерьез решила отучить меня от стыда! Однако мои мучения на этом не закончились.

Закончив купание, она расстелила большое махровое полотенце на диване и легла на него спиной, широко расставив ноги. Я отвернулся и решил выйти из комнаты, но она, как ни в чем не бывало, попросила принести ее сумочку, оставленную в ванной комнате. Когда я принес ей сумочку, она сказала:

– Старик, там должны лежать мои бритвенные принадлежности, достань их, пожалуйста.

Я выполнил ее просьбу и хотел вновь уйти, но она не отпустила:

– Послушай, Старик, кто тебя так смущает, что стремишься убежать от меня? Ты уже видел все, во всех ракурсах, неужели этого недостаточно, чтобы относиться ко мне без ненужных эмоций?

– Милая Анна, у меня нет твоего таланта, управлять своими чувствами. Да я бы и не хотел такого, ибо это убило бы во мне мужчину.

– Следуя твоей логике, мужчины-гинекологи лишены мужских качеств?

– Мне трудно за них отвечать, но их выбор профессии, уверен, был связан с желанием непосредственного общения с Нею. О результатах ежедневного общения могу лишь догадываться.

– Что-то наш разговор заходит не в то русло. Давай поговорим откровенно на эту тему, и закроем ее раз и навсегда. По моему мнению, наши отношения исключительно хороши, мы стали необходимы друг другу. Единственная проблема для осуществления полной гармонии между нами, это мое желание не терять девственность. Придет время, и ты узнаешь истинную причину такого решения. Понимаю, ты мужчина, и если я являюсь твоей женщиной, то Она должна принадлежать тебе. Принимаю это и дарю ее тебе, ставя лишь единственное условие: сохранение девственности. Парадокс? Не спорю. Но с этим надо смириться.

Разве плохо было тебе со мной без ее участия? Хотя отрицать ее полное отсутствие, было бы несправедливо.

Старик, мне почему-то сейчас вспомнилась Анна Болейн, которая долго торговала своей девственностью ради короны и стала королевой. Правда, Генрих Восьмой все же изнасиловал ее, но обещание выполнил и повел ее под венец. Но Анна Болейн не учла одного – короли злопамятны. Пришло время, и Генрих решил, что голова ей ни к чему.

И вновь я увидел ее взгляд, сулящий мне блаженство. Анна протянула руки ко мне и сказала:

– Надеюсь, ты меня не изнасилуешь!

Она потянула меня за руки, и я оказался на ней, между раздвинутыми ногами. Не знаю, умеют ли целоваться боги, но ее поцелуи были божественны. Ее рот был невероятно вкусным, хотя слово «вкусный» звучит здесь неподходяще, но другого определения не приходит в голову. И очень быстро моя голова «поехала». Когда в один момент мне удалось вырвать язык из ее рта, и я потянулся губами к ее соскам, она схватила меня за волосы и, приподняв мою голову, нежно прошептала:

– Табу…

– Но я не покушаюсь на девственность! – возразил я.

– Она тоже девственна, мой пылкий старичок!

Не знаю почему, но на этот раз я взбесился и встал. Мне показалось, что с ее стороны ведется какая-то нечестная игра. В конце концов, я не робот, и не собирался им быть. Мне показалось, что в глазах Анны появилось чувство угрызения совести.

– Пожалуйста, Старик, не обижайся! – произнесла она, – придет время, и ты простишь меня. Нет, это не игра – так надо! В доказательство тому, что я полностью принадлежу тебе, хочу, чтобы ты Ее побрил сейчас. И делал это всегда!

Я посмотрел ей в глаза и всем своим существом ощутил, что являюсь ее рабом. Во мне не было ни воли, ни протеста, ни возмущения – я был ее тенью, никем!

Принявшись за Ее бритье, у меня появился страх. Это было на редкость нежное создание, менее всего предназначенное для такой процедуры, в силу сложности своей конструкции. Но Анна лежала спокойно, без напряжения, уверенная, что я Ее не обижу, и говорила:

– Старик, ты знаешь, я ее брею с тех пор, как на ней появились первые признаки появления волос. И знаешь почему? Как неоднократно тебе рассказывала, я ежедневно изучала свое тело, сравнивая его с другими телами, изображенными на картинах, и ни разу не встретила там волос на лобке. Позже, когда пришла мысль о сохранении девственности, я утвердилась во мнении, что Она всегда должна выглядеть девочкой.

Признайся, Старик, она совершенство, достойное походить на ворота Рая. Думаю, тебе это должно быть понятнее, чем мне. Но она тоже бывает предательницей, как твой Хозяин. Не так ли? Уверена, что она безобразно влажная!

Не знаю, понимала ли Анна, что делает со мной такими разговорами, да еще за моим занятием. Если ей казалось, что этим она достигнет желаемого результата, приучив меня спокойно относиться к ее наготе, то бесконечно ошибалась. Ответить на ее вопрос я не мог, так как руки мои подрагивали, и я боялся ее поранить.

Но Анну мое молчание не смутило, и она продолжила говорить:

– Старик, возможно, тебе покажется, что я несу бред по поводу волос на лобке. Тогда расскажу тебе правдивую историю, где эти волосы изменили всю жизнь человека. Звали этого человека Джон Рескин. Он был английским писателем и теоретик искусства. Женился девственником, и когда в первую брачную ночь увидел густые волосы на лобке невесты, что полностью противоречило его юношеским фантазиям и представлениям о молодой девственнице, то не смог к ней притронуться. Они вместе прожили несколько лет, и развелись, где в качестве повода для расторжения брака послужила ее девственность, что она блестяще доказала, предъявив ее наличие изумленным врачам. На этом трагедия его не завершилась. Он влюбился в десятилетнюю девочку, у которой на лобке еще не было волос. Разумеется, с ребенком у него не могло быть каких-либо отношений, просто говорю об этом как об известном факте.

Закончив свою работу, я подтвердил:

– Она действительно является прототипом Ворот Рая!